Фридрих Незнанский - Убийственные мемуары Страница 10

Турецкий хорошо помнил этот стул. Он сидел на нем и, несмотря на свои сто восемьдесят сантиметров, даже близко не доставал макушкой до края спинки. Никакого портфеля на стуле не было.

Аудиозапись допроса Василюка Афанасия Петровича, 1954 года рождения, произведенного следователем Генеральной прокуратуры Федоренко:

Вопрос. Ваше место работы и должность.

Ответ. Ну так сантехник же я, сказано уже! ДЭЗ No 34, пропади он пропадом.

Вопрос. Вы первым обнаружили тело Ракитского?

Ответ. Получается так.

Вопрос. Расскажите, как это было.

Ответ. Да чего рассказывать?! Я за расчетом пришел. Зарплату второй месяц волынят, а мне шурин хорошее местечко присмотрел, на Маршала Бирюзова, в новых домах сантехнику отлаживать, там работа сдельная, но на несколько месяцев хватит. Оно конечно, там трубы с краниками, заграничные, да ничего, справлюсь.

Вопрос. Не отвлекайтесь. Вы пришли за расчетом.

Ответ. Ну. Пришел, а там Мишка Пономарев – разрывается, пятнадцать вызовов у него на участке в тот день было, ну попросил помочь, за ним, мол, не заржавеет, ну я и взял на себя генерала этого да еще несколько квартир…

Вопрос. Откуда вы знаете, что Ракитский был генерал?

Ответ. Так не первый раз ведь уже. Бывал я у него. Дом-то старый, горячая вода из крана не бежит, на колонках газовых все маются. Ну а Николаичу я как-то финскую устанавливал, с полгода назад, ну и разговорились, известное дело…

Вопрос. И что же он вам, назвал свое звание, где работает, объяснил?

Ответ. Да не, какой там! Пока я в ванной возился, к нему крендель какой-то приехал. Ну и давай растекаться: товарищ генерал-майор то, товарищ генерал-майор это…

Вопрос. Точно он говорил «генерал-майор»? Не генерал-лейтенант?

Ответ. Вроде майор.

Вопрос. И о чем они говорили?

Ответ. Сперва о картинах базар шел. Чего-то Шишкин-Мишкин, в таком роде.

Вопрос. Точно о картинах?

Ответ. Ну.

Вопрос. Может, Кандинский?

Ответ. Чего?

Вопрос. Фамилию такую не называли – Кандинский?

Ответ. Не. А что, бывает такая фамилия?

Вопрос. Ничего точнее припомнить не можете?

Ответ. Ну еще об жидах трепались.

Вопрос. То есть о евреях?

Ответ. О них.

Вопрос. И что конкретно?

Ответ. Да сколько времени прошло, как же я вспомню… и потом, я в ванной, они – на кухне, кофий пить изволили.

Вопрос. Почему же вы помните, что о евреях говорили?

Ответ. Ну имя такое все время называли… запоминающееся. И они его очень долго обсуждали – все время, пока я с колонкой возился.

Вопрос. Имя было еврейское?

Ответ. Ну да.

Вопрос. Мужское?

Ответ. Ну.

Вопрос. Не помните?

Ответ. Не-а.

Вопрос. Абрам?

Ответ. Может, и Абрам.

Вопрос. Но не Абрам?

Ответ. Вроде нет.

Вопрос. Моисей? Соломон?

Ответ. М-мм…

Вопрос. Не помните?

Ответ. Похоже. Очень похоже.

Вопрос. Какое именно? Какое похоже?

Ответ. Да все, все похожи. Поди различи.

Вопрос. Вот черт. Ну какие еще имена есть? Борух какой-нибудь? Исаак?

Ответ. О! Вроде это.

Вопрос. Исаак, точно?

Ответ. Ну. Че, он убийца, что ли?

Вопрос. Не знаю, не знаю. А в тот день, кроме вас троих, в квартире никого не было? И дочери Ракитского в тот день случайно дома не было?

Ответ. Не помню такого. Да я ее вообще не видал ни разу.

Вопрос. Ясно. Человека, который называл Ракитского генералом, вы сможете опознать?

Ответ. Да нет, конечно! Я его и не видал-то толком! Только вот, запомнил, картавил он сильно.

Вопрос. Картавил?

Ответ. Ага! Я, может, потому и запомнил, что о евреях говорили, что так все сошлось. Да, точно, точно картавил.

Вопрос. А сам этот разговор вы не помните?

Ответ. Да не понял я ни хрена, говорю же, сперва вроде о картинах, а потом слова какие-то пошли, я таких и не слышал, так что и задумываться перестал. Да и работу к тому времени закончил… Так я не понял что-то… мне рассказывать, как труп нашел или нет?

Вопрос. Да-да, обязательно!

Ответ. Ну пришел я, вызов к десяти был, но пока мы с Пономаревым договаривались, то да се – опоздал я, конечно. Наверно, минут на десять. Пришел, позвонил…

Вопрос. Вы на лифте поднимались?

Ответ. А то. Лифт там знатный, старинный и не ломается никогда, зараза, я даже спецом интересовался. Вот, позвонил – не открывают. Долго звонил – без толку все. Потом вспомнил, что за вызов был – залили же квартиру. Я наверх тогда поднялся, позвонил, но там тоже не открыли. Тогда я снова на шестой, к генералу, только смотрю: дверь неплотно притворена. Ну я и зашел, чисто чтоб хозяину об этом сказать. В коридор захожу, и точно – на потолках разводы…

Вопрос. Секундочку. Дверь с самого начала была приоткрыта, когда вы первый раз звонили, или только когда сверху спустились?

Ответ. Вот тут не скажу, не посмотрел. Но думаю, сразу. Потому что если бы кто из хаты выходил, я бы слышал с верхнего-то этажа. А так тихо было, нет, вряд ли. Ну зашел – никого, покричал – то же самое. Потом смотрю – сигнализация-то отключена. Значит, хозяин, думаю, заснул или в отключке – знамо дело. Пошарился по комнатам, пока до спальни не добрел, смотрю – ну точно, спит же мужик. Я кричу: «Николаич, Николаич!» Но он не откликается, потом смотрю – лужа на полу. Я сначала решил: с сердцем плохо или что, опохмелиться вовремя не поднесли, – темно же там было. Форточку открыл, шторы раздвинул – тут уж все разглядел.

Вопрос. Ладно, это все. Давайте, я отмечу ваш пропуск… Значит, господин Василюк, вы сантехник, да?

Ответ. Да.

Вопрос. И зовут вас Афанасий Петрович…

Ответ. Ну сколько можно?!

Вопрос. А жена как вас зовет, не Афоней, случайно?

Ответ. Ну а если и так? Да чего смешного-то?!

Все– все, идите, свободны… ох, не могу…"

Грязновские соглядатаи ничего важного и интересного на похоронах не высмотрели. Ну и ладно, Турецкий теперь не слишком по этому поводу переживал. Очевидно, главное событие, которое там, на кладбище, могло произойти и произошло, – то, что Ольга вспомнила про портфель. Желтый портфель из кожи кугуара. Кугуар – это же пума, кажется? Был, помнится, такой детский фильм – «Приключения желтого чемоданчика». Ну и где, спрашивается, он теперь путешествует, этот подарок ван Хойтена? Ван Хойтен в середине семидесятых был руководителем йоханнесбургского филиала «Де Бирс консолидейтед майнс» – крупнейшей алмазной корпорации планеты, а двадцать лет спустя открыл собственную ювелирную фирму. Ракитский же был знаком с ним еще в ЮАР, поскольку работал там нелегально в семидесятые под видом канадского бизнесмена.

Такую справку Турецкий из ДИСа с помощью подполковника Кузнецова получил без промедления, а раз так, значит, ван Хойтен для расследования бесполезная фигура. То, что в Департаменте иностранной службы ведут собственное следствие, Турецкий не сомневался, разве что это делается неофициально и всю эксклюзивную информацию они, конечно, зажмут, чтобы раньше Генпрокуратуры добраться до убийцы Ракитского.

– Это мы еще поглядим, – сказал Турецкий Кузнецову.

После того как с Кузнецовым попил пива его помощник (причем, на взгляд Турецкого, совершенно безрезультатно), Турецкий и сам пригласил его поужинать в ресторане «Пушкинъ» (именно с твердым знаком на конце). Когда-то самого Турецкого в это заведение на Тверском бульваре первый раз привел знакомый фээсбэшник (См. роман Ф. Незнанского «Поражающий агент».). На первом этаже там было кафе, на втором и на антресолях – ресторан. Причем в ресторан можно было подняться не только на своих двоих – имелся там старинный лифт с кружевным литьем. Все, что на настоящий момент Турецкий знал про Кузнецова (со слов того же Мишки Федоренко), – то, что пиво «Хайнекен» он предпочитает «Балтике». Ну и немудрено.

Вообще же Антон Николаевич Кузнецов производил несколько странное впечатление. С одной стороны, он явно старался Турецкому понравиться, с другой – умудрился ни на один четко поставленный вопрос конкретно не ответить. Как кадровый разведчик, он должен был отдавать себе отчет в том, как он в таком случае выглядит.

– Скажите, Антон, что вы думаете об Ольге Ракитской, не правда ли весьма эффектная женщина?