Лин Гамильтон - Месть моаи Страница 10

Нам улыбнулась высокая, красивая девушка, смуглая, темноволосая и темноглазая, и Мойра поинтересовалась, что происходит.

— Подготовка к Тапати Рапа-Нуи, — пояснила девушка. — Кажется, вы бы назвали это фольклорным фестивалем. Каждый год в конце января или начале февраля мы вспоминаем наше прошлое. Воссоздаем некоторые обряды. Например, кое-что из культа человека-птицы в Оронго. Остров битком набит туристами на пару недель. Юношам нужно сплавать на небольшой островок, называемый Моту Нуи, и дождаться первого птичьего яйца. Вы уже побывали в Центре церемоний Оронго?

— Завтра утром поедем, — ответила Мойра.

— Как раз там и проходили церемонии культа человека-птицы почти двести лет, пока не приплыли миссионеры и не обратили остров в христианство. На фестивале мы и пытаемся воссоздать эти церемонии. Будет много песен, танцев и всякого рода состязаний. А еще выбирают королеву фестиваля. В этом году на победу претендуют две девушки, а их семьи и друзья участвуют в фестивале и стараются помочь победить. Люди делают все, что в их силах, чтобы помочь тому, кого выдвинули. Одна из двух девушек, Габриэла, член моей семьи, так что я буду поддерживать ее.

— Ставки очень высоки, — рассказывала она. — В этом году победительница поедет бесплатно учиться в университет в Чили. В прошлом году призом была очень хорошая машина. Можете оставаться столько, сколько захотите, — улыбнулась она. Мы, конечно, послушали еще какое-то время, но, думаю, обе почувствовали себя чужими, так что вскоре двинулись дальше.

В калете было очень приятно: несколько небольших милых домиков выстроились напротив крошечных лодочек ярко-желтого, синего и красного цветов, качавшихся на волнах. Там стоял моаи, спиной к морю, пристально глядя на город. Мы пошли дальше вдоль берега, по левую руку от нас плескалась вода. Кажется, мы были где-то на окраине города, когда наткнулись на небольшое кладбище, выходившее на Тихий океан. Оно было небольшим, хотя ворота были закрыты, их скрепляла только слабо скрученная веревка, так что мы прошли на территорию и стали бродить среди простых могил. Большинство из них имели только белые деревянные кресты. Сами же могилы усажены яркими цветами. На крестах были написаны незнакомые имена типа Пакарати, Тепано, Нахоэ, Хотус и Рапу, но встречалось много испанских имен и даже несколько английских.

Становилось уже поздновато, но Мойра заметила еще одну группу моаи на своем аху на возвышении за кладбищем, так что мы двинулись дальше. Дорогу перегораживали ворота, но, как и на кладбище, было достаточно легко отодвинуть створку настолько, чтобы пройти. Несколько человек наблюдало за нами, но никто не сделал попытки остановить нас.

Пока мы стояли и любовались на пять моаи на аху, также расположенных спинами к воде, мы услышали крики. Обернувшись, мы увидели несколько лошадей, скачущих в нашу сторону и сопровождаемых двумя всадниками. Лошади были очень красивые: шкура поразительного красноватого оттенка, темные гривы и бледные морды. Внезапно где-то недалеко прогудела машина, и лошади понеслись прямо на нас. Их было штук пятнадцать, а копыта стучали по каменистой почве, как гром. Мы с Мойрой вцепились друг в друга и уставились на табун, готовые броситься бежать, хотя я, если честно, понятия не имела, в какую сторону податься. Когда лошади приблизились настолько, что мы слышали и почти могли ощутить их дыхание, и казалось, что нас сейчас растопчут, табун разделился и пронесся по обе стороны от нас. Через пару мгновений их уже и след простыл. Все это произошло очень быстро, но было жутко страшно.

— Это было… возбуждающе, — сухо заключила Мойра, когда мы снова обрели дар речи. — Давай вернемся в бухту. Я видела там несколько ресторанчиков. Было бы приятно поужинать у моря. Мне нравится смотреть на него, даже если моаи не любят. Уверена, что существует какое-то объяснение, почему все они стоят спиной к воде, но я пока не услышала его. Возможно, Дэйв знает, но я боюсь его спрашивать, а то как бы он не продержал меня в заложницах, пока не начнется его выступление.

Мы выбрали очаровательный маленький ресторанчик, с окнами, выходящими на улицу и бухту. Окна были широко распахнуты и украшены веселыми синими льняными занавесками и большими яркими плакатами. Внутри никого не было, за исключением нас, хозяина и шеф-повара. Мойра заказала бутылку чилийского белого совиньона по совету хозяина ресторана, и вскоре мы расслабились и были благодарны, что находимся здесь одни.

Прошел ливень, и вскоре мы слушали стук капель по металлической крыше и приятное журчание струек воды, бежавшей с карнизов.

— Тебе ведь понравилось на каменоломне? — спросила Мойра, потягивая вино. — Я все не могу поверить тому, что мы увидели сегодня. По какой-то причине я думала, что каждая картинка с моаи, что я видела за тридцать лет, с тех пор как прочла Хейердала, была одной и той же снова и снова. Мне казалось, что их, самое большее, штук двадцать. Я и понятия не имела, что на острове их почти тысяча.

— Просто волшебно, — согласилась я. — Знаешь, я тут подумала, что нам следует взять напрокат какую-нибудь полноприводную машину и самостоятельно исследовать хотя бы часть острова.

— Отличная идея, — улыбнулась Мойра. — Ты простишь меня когда-нибудь за то, что я заставила тебя подписаться на эту конференцию?

Я поразмыслила некоторое время.

— Нет, — выдала наконец я, и мы обе расхохотались.

— Да это яма змеиная какая-то, — воскликнула Мойра. — Все эти споры! Нет, ты только представь: целый час так оживленно обсуждать какую-то картошку! О чем они вообще спорили-то? Есть идеи?

— Это ключ к спору о том, что создатели моаи пришли из Южной Америки. Сладкий картофель — аборигенное растение Южной Америки, но не Полинезии. Так что раз его нашли на Рапа-Нуи, что так и есть, то его, должно быть, завезли сюда люди из Южной Америки. По крайней мере, такова теория. Сторона, что приводит доводы в пользу полинезийских скульпторов, говорит, что пыльцевой анализ показывает: картофель рос здесь задолго до того, как люди прибыли, и поэтому это несущественно.

— У меня большой соблазн сказать: «Кому какая разница?», — произнесла Мойра. — Моаи необыкновенны, кто бы их ни создал. В школьные годы я восхищалась Хейердалом, и его идея о том, что раса высоких рыжеволосых каменщиков совершила путешествие на Рапа-Нуи, захватила меня тогда, но я также счастлива, если моаи были созданы полинезийцами. Просто поразительно, что они смогли проплыть такое огромное расстояние по Тихому океану, ориентируясь только по звездам. Если они были способны на такое, почему они не могли высечь из камня моаи? Но, очевидно, есть такие, кому это не безразлично.

— Я бы сказала, что им слишком уж не все равно. Я всегда думала, возможно, по наивности, что всем, кто работает в этой области, интересно делиться идеями, развивать мировое знание с помощью обсуждения и исследования.

— Вот глупая, — пожурила меня Мойра. — А как ужасно они отнеслись к этому юноше, Брайану Мёрфи? Я не притворяюсь, будто понимаю, о чем он говорил, но, без сомнения, он не заслужил такого обращения со стороны этой ужасной Эдвины Расмуссен да и Сьюзи Скейс, хоть она и кажется милой.

— Ты была права, когда предложила подойти поговорить с Брайаном в перерыве, — вспомнила я. — Все столпились вокруг Джаспера, а Брайана просто оставили одного стоять в стороне.

— Он так трогательно был нам благодарен, — продолжила Мойра. — Он наверняка знал, что мы были последними людьми на планете, кто смог бы оценить его работу, но был рад поговорить с нами. Знаешь, кого эта Эдвина напоминает мне? Розу Клебб, злодейку, убивающую лезвиями в ботинках, из фильма про Джеймса Бонда «Из России с любовью».

— Как ты ее! — удивилась я. — Хотя, ты права.

— А Бренда Баттерз ненавидит Рори потому…?

— Потому что он не поддерживает теории Джаспера и не стесняется об этом говорить, громко и часто.

— По-моему, Джаспер Робинсон был особенно неприятен, — поморщилась она. — Все эти его многословные речи, когда дело дошло до вопросов, произносились с единственной целью — показать его эрудированность и обеспечить хороший материал для камеры, а сами вопросы его не интересовали. Если бы я была председателем на этих заседаниях, я бы заткнула Джаспера секунд через десять. Он хоть и очень привлекателен, но все время неуверен. Голову даю на отсечение, он из тех мужчин, что вечно стараются самоутвердиться. Угадай, сколько раз он был женат?

— Откуда мне знать. Три?

— Четыре, — выдала она. — Сьюзи Скейс сказала мне. А сейчас он, очевидно, нацелился на номер пятый в лице Ивонны, которая буквально благоговеет перед ним. Она жадно ловит каждое его слово. Он, конечно же, просто купается в этом обожании. Этого достаточно, чтобы меня стошнило. А что ты думаешь по поводу доклада о Лемурии, затерянном континенте, той своеобразной дамочки, Кассандры де Сантьяго? Она сама выдумала эту Лемурию?