Фридрих Незнанский - Операция «Кристалл» Страница 10

Марио Гарджулло, американец итальянского происхождения, был подвижен, как ртуть. Его хитроватые глаза всегда выискивали что-нибудь смешное. И всегда находили. Ему на язычок лучше не попадаться. Впрочем, шутки его были незлобивы. А сам парень в общем-то стеснительный и даже застенчивый. Очевидно, его насмешливость была своеобразной защитой.

Джек Фрэнки все время что-то писал на своем постоянном спутнике — ноутбуке. Однокашники подозревали, что втайне парень пишет роман. Фрэнк очень смущался, когда кто-нибудь пытался заглянуть через его плечо или просил показать написанное. Вообще, он оставлял впечатление этакого увальня, хотя был подтянутым и сухопарым. Казалось, что его руки-ноги стоят не совсем на месте. Впрочем, это впечатление улетучивалось, как только Джек принимался за дело. Оказывалось, что руки-ноги очень даже на месте. А писал Джек действительно роман. Только прочесть его никто бы не смог, потому что, помимо языков, которые учили здесь спецагенты, Джек выучил мертвый язык — арамейский. И специально изобрел программу с этим языком и ввел в свой компьютер. А роман был остросюжетный, фантастический.

Питер Реддвей, пятидесятилетний полковник американской армии, руководитель спецподразделения ООН, ходил по кафедре, вертя в своих огромных руках хрупкую, тонкую указку.

— Но вы ведь сказали, что это только учения, а у него голова… — Марго опустила глаза.

— В том-то и дело! — воскликнул Реддвей. — В том-то и дело. Вы были уверены, что будете стрелять в них, и они будут падать, как кегли в кегельбане. Вот и впали в истерику, как только увидели кровь. Она, к слову сказать, была не настоящая. Мы вам просто куклу подсунули. Я так и знал, что вы на ней проколетесь. — Реддвей наконец не выдержал, и указка, хрустнув в его руках и переломившись пополам, полетела в угол, где валялось уже штук десять таких же.

— Но я думала…

— Вы не думали! — взорвался полковник. — Вы были уверены, что можете спокойно проделывать все эти кульбиты и вам ничего не грозит. Но одно дело, когда в тебя стреляют краской, и совсем другое, когда боевыми… Не говоря уже о других. Гарджулло!

— А? — Марио вздрогнул.

— Вы проверили, как закрутили крышку пакетника?

— А как? — переспросил Марио, краснея.

— Да вы ее вверх ногами присобачили.

Все дружно засмеялись, но полковнику достаточно было одного взгляда, чтобы в аудитории воцарилась мертвая тишина.

— А Георгий? — обернулся полковник к Мамонтову. — Не мог с одного выстрела уничтожить мишень. Это же курам на смех. А еще хотите называться сверхсекретными агентами-исполнителями. Да вас в любом балаганном тире догола разденут.

Полковник, конечно, преувеличивал. Он вообще имел такую склонность, когда волновался. В глубине души он прекрасно понимал, что каждый из сидящих перед ним учеников, самому старшему из которых, Джеку, было двадцать девять, стоит десяти, если не больше, секретных агентов со стажем. Но ему этого было мало. Он хотел еще большего, почти чуда. Это неправда, что чуда нельзя добиться, что оно может произойти только само. Если очень захотеть и упорно добиваться, то удачу можно обуздать и она будет служить тебе, как послушная лошадка. Только вот этих сосунков нужно гонять и гонять. Гонять до седьмого пота, до обморока. Каждый должен быть наравне со всеми, не должно быть специалистов в какой-то одной области.

Эти учения готовились очень тщательно. Заранее проводились переговоры с командованием НАТО, долго подыскивалась база, дотошно прорабатывался план засад и ловушек. И ребята серьезно прокололись на последней. Он бы и сам прокололся лет десять назад, но им этого простить не мог. Если он им простит сейчас, то они ему не простят потом. И начальство не простит, и сослуживцы, да и совесть тоже в покое не оставит.

— Солонин, вы можете назвать мне порядок, к котором лежали документы?

Виктор попытался вспомнить и, к своему стыду, не смог. Там, в кабинете, ночью это казалось совсем не важным. Но теперь…

— А порядок, в котором вы их сунули обратно, когда пересняли? Неужели не помните?… Джек, а теперь скажи мне, где ты потерял футляр от дискеты? Случайно не забыл его прямо на столе?

Джек не нашелся что ответить. Опустил глаза и начал теребить пуговицу на куртке.

— Вот-вот. И избавляйся от привычки крутить пуговицы. — Полковник бросил футляр на стол. — Оставишь где-нибудь, и все. Ведете себя, как слоны в посудной лавке — это вас всех касается… кроме Кати. Она-то на этот раз не подвела, чисто сработала. Ладно, все свободны. — Реддвей махнул рукой. — С вами говорить — только слова зря тратить… Через два часа занятия по фальсификации документов и гриму. Вечером на лингвистике быть всем. Можете идти.

Ребята тут же вскочили и бросились вон из аудитории. Не хотелось терять ни минуты такого редкого здесь свободного времени.

Полковник начал собирать со стола бумаги и вдруг заметил, что один не ушел, а сидит и молча ждет, что-то напряженно обдумывая.

— Солонин, чего тебе?

Виктор встал и почесал затылок.

— Да я вот все думаю над тем, как мы прокололись. Хотел поговорить по этому поводу.

— Ну давай, говори. — Реддвей присел на край парты, от чего деревянная доска затрещала.

— Это ведь на самом деле очень серьезно, — начал он, стараясь подобрать нужные слова. — Я тут подумал немного, и…

— Уже хорошо. — Полковник засмеялся и хлопнул его по плечу. — Думать никогда не вредно. Только почему немного? Ты много думай, не стесняйся.

— Нет, подождите… — Солонин покраснел. — Просто у нас какая-то игра получается.

— В каком смысле? — не понял Питер.

— Ну как же… Я, например, наперед знал, что тот парень в машине ничего мне не сделает. И Марио знал, и Гоша, и все остальные. Совсем не страшно было. Поэтому и действовали весело и не прокололись нигде, пока до крови не дошло.

— Ну и? — Полковник внимательно слушал.

— А если бы в самом начале кровь была? Если бы все по-настоящему? Мне бы тот водила нож между лопаток затолкал, и все бы на этом кончилось. Я вот, например, не знаю, как повел бы себя в боевых условиях, когда в обойме не маркеры, а боевые. Наверняка бы всех нас уложили в первую минуту.

— Ну хорошо, хорошо. — Полковник встал. — Это ведь всего-навсего учения. Как это кто-то из ваших полководцев сказал?… Тяжело в учении — легко в бою.

— Это Суворов был. — Виктор улыбнулся. — Но так мы сколько хочешь можем в войнушки играть, а толку не будет. Вернее, будет, но мало пригодится. Там ведь совсем другое.

— Да, там совсем другое. Совсем… — Полковник вздохнул. — И что же ты предлагаешь? Напасть на настоящую базу?

— Нет.

— А что тогда?

Виктор посмотрел на учителя и тихо сказал:

— Я предлагаю, если это, конечно, возможно, отправить нас куда-нибудь в горячую точку. Не одних, а с какой-нибудь группой. Мы и в реальных условиях побываем, и будет кому нас корректировать, если потребуется. Просто подключить нас к какой-нибудь операции.

— Это общее решение или…

— Нет, это я сам. — Виктор пожал плечами.

— Ну ладно, подумаем, — сказал полковник и вышел.

А Виктор еще долго сидел в аудитории и задумчиво смотрел на поломанные указки.

Он попал в отряд «Пятый уровень» после окончания академии МВД в Москве, и его сразу вызвал к себе генерал, начальник академии, и спросил:

— Ну что, Солонин, куда хочешь попасть по распределению? Только не надо слов «куда Родина прикажет». Наверняка ведь поближе к дому хочешь, а?… Или куда поинтереснее?

Виктор сразу понял, что разговор этот неспроста. Поэтому просто ответил:

— Как раз туда, куда вы мне хотите предложить.

— Сообразительный, засранец! — засмеялся генерал, взял со стола личное дело Виктора и вдруг баскетбольным броском кинул его в мусорную корзину.

Виктор открыл рот от удивления. Ведь в этом деле все: четыре года успешной учебы в академии, до этого два года в спецназе, отличные характеристики, все мечты, все надежды — вся жизнь.

— Что вы делаете? — выдавил он наконец.

— Как — что? — Начальник улыбнулся, в последний раз. Больше его улыбки Виктор не видел никогда. — Это дело не нужно ни тебе, ни мне, оно пойдет в спецархив. — Генерал достал из урны папку и спрятал в черный чемодан. — Это — сюда, а тебя я отправляю туда, где поинтереснее.

— Вы же… Вы же меня… — Солонин был так растерян, что все слова вылетели у него из головы.

— Тебя? — вполне серьезно спросил генерал. — А кто ты такой?

— Я… Я Виктор Солонин, — ответил он, окончательно смутившись.

— Виктор Солонин, Виктор Солонин… — забормотал начальник, наморщив лоб, — не помню такого. И ты тоже забудь. Не было никакого Солонина в нашей академии, и никто его не помнит. Его вообще никогда не было. Никогда. Усек?

— Не совсем, — честно признался Витя.

— Еще будет время. Завтра явишься в мой кабинет в семь часов утра, с вещами. Так что никакой вечеринки по поводу выпуска.