Н. Борисов - Дело передается в суд Страница 10

— Мне это ни к чему, — сказал он.

Преподаватель самбо, мой старый приятель, опытный педагог и мастер спорта, сразу же поставил перед ребятами жесткие условия:

— Никаких папирос, никакой водки, строжайший режим, иначе — за ворота.

Когда выдавалось свободное время, я любил приходить на тренировки и с интересом следил за успехами своих подопечных. По моей просьбе преподаватель не говорил ребятам, где я работаю, и ничто не мешало нашей дружбе. Особенно теплые отношения сложились у меня с Павлом и Игорем. Мы часто гуляли втроем по городу, ходили в кино, горячо спорили о прочитанных книгах. Я незаметно руководил их чтением, подсовывал то одну, то другую интересную и в то же время полезную книгу. Игорь уже стеснялся говорить, что все люди делятся на волков и овец, а я стал понемногу забывать о том, что явилось первопричиной нашего знакомства, — о квартирной краже у Парадиевой, как вдруг на одном из совещаний оперативной группы в отделе Кунгурцев сказал:

— По полученным нами сведениям, вор, забравшийся в квартиру к Парадиевой, — смуглый, цыганского типа мужчина, продавший чистильщику ботинок отрез синей шерсти, — и дядя Вася, угощавший ребят сигаретами, — одно лицо. Это Николай Семин — опаснейший преступник, вор-рецидивист, бежавший из лагеря и совершивший по дороге убийство. Вот уже несколько месяцев милиция многих городов ищет его.

Когда совещание закончилось, Кунгурцев попросил меня остаться.

— Придется допросить твоих ребят, — сказал он. — Мы не можем допустить, чтобы такой опасный преступник разгуливал по городу.

— Петр Иванович, только не это, — попросил я. — Ведь ребята могут и не знать, где он. Такой хитрый и опытный негодяй вряд ли доверится шестнадцатилетним мальчишкам. Может быть, они вообще незнакомы.

— Не надейся, — покачал головой Кунгурцев. — Это неопровержимо доказано.

— Пусть будет так, но поймите и меня. Может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что я что-то успел затронуть в ребятах, а теперь все это пойдет насмарку. И что они подумают обо мне? Что меня интересовали не они, а какой-то негодяй Семин. Вы же сами говорили, что главное — ребята.

— Ну хорошо, — сказал Кунгурцев. — Допустим, что я с тобой соглашусь. А что ты предлагаешь? Ждать, пока Семин убьет кого-нибудь или в лучшем случае совершит очередную кражу?

Он немного подумал и добавил:

— Знаешь что? Попробуй сам что-нибудь узнать. Но, к сожалению, в твоем распоряжении только один сегодняшний вечер.

Прежде чем уйти, я сказал:

— Тогда, Петр Иванович, мне придется довериться ребятам.

— Ну что ж, — сказал Кунгурцев. — Другого выхода сейчас у нас все равно нет.

Выйдя из отдела, я не сразу смог наметить дальнейший план действий. К кому же мне все-таки обратиться за помощью? Коротышка в бобочке и маленький Хрящ абсолютно исключаются, трое ребят, которых я увидел, когда во второй раз пришел во двор, скорее всего, тоже: они случайные посетители двора. Значит, остаются трое: Павел, Сашка, Игорь. Сашка не вызывал во мне доверия. Павел вряд ли что-нибудь знал, он был слишком невосприимчив ко злу. Значит, остается Игорь.

На мой звонок дверь открыла тетка Игоря. Она долго и подозрительно смотрела на меня, потом крикнула в темноту коридора: «Иди, тебя!» — и ушла в кухню, не дожидаясь, пока выйдет племянник.

Увидев меня, Игорь не выразил ни малейшего удивления.

— Пойдем прогуляемся, — предложил я ему.

Он с готовностью согласился.

…В это же самое время, может быть на час раньше, Сашка выпрыгнул на ходу из трамвая и через проходной двор выбежал на улицу Ткачей. Но об этом, как и о том, куда он направился и зачем, я узнал гораздо позже от самого Сашки и из материалов суда над Николаем Семиным.

Выбежав на улицу Ткачей, Сашка посмотрел, как учил его дядя Вася, налево и направо и, завернув за угол, юркнул в темную парадную. Одним махом взлетев на четвертый этаж, он перевел дыхание, пригладил жесткие, растрепавшиеся от бега волосы и стремительно, боясь передумать, нажал, как было условлено (два раза длинно и один раз коротко), на белую пуговку звонка.

Минуты через три дверь чуть приоткрылась, удерживаемая короткой, массивной цепочкой. Еще через мгновение цепочка с резким металлическим звоном ударилась о стену, дверь широко распахнулась. Перед Сашкой стоял высокий, смуглый мужчина.

— Заходи, Сашенька, заходи, милый. Рад тебя видеть, — почти пропел он, широко и приветливо улыбаясь.

Убедившись, что Сашка один, он ввел его в коридор и с помощью тяжелого засова и той же цепочки запер дверь изнутри. Теперь перед Сашкой был другой человек. От его улыбчатого дружелюбия не осталось и следа.

— Ты что, продался, гад? Легавых за собой хочешь притащить? Я тебе что сказал? Сюда можно приходить только в особых случаях! Что, забыл?

— А это и есть особый случай, дядя Вася, — быстро, скороговоркой сказал Сашка, как будто боясь, что ему не дадут объяснить, зачем он сюда пришел. — К нам во двор зачастил один человек. Сначала просто рядом сидел, потом за одного пацана заступился, трепался, что никакого нет карточного долга чести, все это враки, говорил. Ребят обещал в секцию самбо устроить — и устроил. Они раскисли, по улице с ним гуляли, о себе все ему рассказали. Может, это он случайно к нам заходил, а, дядя Вась?

Но Николай Семин не верил в случайные совпадения, и страх, все последние недели ни на минуту не отпускавший его, клещами сжал ему горло.

— А про меня что болтали? — с трудом выдавил он из себя.

— Про вас ничего, дядя Вася. Да ведь они и не знают про вас. Адреса вашего никто не знает. Как мы квартиру с вами чистили, не знают. Игорь вроде догадывается, но он не скажет, вы же знаете его — умрет, а не скажет. И что вы учили нас в карты играть да про воровскую жизнь рассказывали, они тоже ничего не сказали. Я уже много раз к вам приходил, да все никак не мог застать.

— Ну ладно, Сашок, — сказал Семин, изо всех сил стараясь скрыть от мальчишки, что страх все больше и больше овладевает им. — Ты иди. В случае чего я тебя найду. Спасибо, что предупредил. Ребятам только скажи, чтоб про меня молчали. Скажи, что дядя Вася все помнит, и хорошее, и плохое. До самой смерти помнит.

Когда Сашка ушел, Семин судорожно заметался по комнате. Он с трудом преодолел желание немедленно, сейчас же открыть дверь и бежать, бежать, пока не поздно. Зачем только он связался со щенками? Старый дурак, жалкий фраер, забыл, что они у всех на виду, как бельмо на глазу. Но ведь не было у него другого выхода: один в чужом городе, без жилья, без денег, без знакомых. Бежать, скорее бежать куда-нибудь, где можно затеряться, заставить на время забыть о себе. Как-нибудь перебиться. Еще есть дорогой ценой доставшийся ему липовый паспорт. Еще не все потеряно. Скорее в другой город, пока никто не видел его, никто не знает настоящей фамилии. А если ему не уйти, не затеряться, если его все-таки поймают?

Многое в жизни сходило Семину с рук, Из десятка его кличек самой известной в блатном мире была «Счастливчик». На этот раз звериное, за долгие годы воровской жизни отточенное чутье подсказывало ему, что надежды на спасение нет. Усилием воли он заставил себя не думать о будущем, но и мысли о прошлом не приносили ему облегчения. Прошлое и будущее связаны единой цепью. Каждый поступок, совершенный им в недавнем прошлом, грозил ему смертельной опасностью в ближайшем будущем.

Еще и месяца не прошло, как Семин ушел из тюрьмы, не отсидев и двух лет из назначенных двенадцати. В первом же большом городе по пути он сделал попытку ограбить квартиру. Лишняя кража уже ничего не могла изменить в его судьбе, да он и не собирался менять профессию. Но не было времени подготовиться к делу тщательно и скрупулезно, как он это делал раньше. В квартире неожиданно для Семина оказался древний старичок. Увидев чужого человека, он стал истошно кричать. Только раз в жизни, много лет назад, решился Семин на убийство. Тогда война и приход немцев спасли его от расплаты. Семин но был новичком и прекрасно понимал, чем грозит теперь убийство или хотя бы покушение на убийство ему, бежавшему из тюрьмы особо опасному рецидивисту. Но и не желал Семин терять с таким трудом добытую свободу из-за какого-то жалкого старика, которому и так-то жить осталось всего ничего. Он так и не узнал тогда, остался ли в живых седенький, сгорбленный человечек, рухнувший на пол от страшного удара стулом в лицо.

А потом снова бегство в товарном вагоне, и ужас при каждом шорохе, и сон как у кошки, с открытыми глазами, в сараях, в лесу, в поле.

В далеком огромном городе вор встретил старого приятеля, с которым отбывал срок еще в довоенные годы. Но недолго длилась радость Николая Семина. Друг давно «завязал», и даже разговаривать с ним на прошлые темы было опасно. И все-таки удача, казалось, нашла Семина в тот момент, когда он меньше всего ее ожидал. Приятель уехал на месяц в командировку, оставив квартиру в его полное распоряжение. Перед отъездом он познакомил Семина со своим племянником Сашкой. От Сашки вор узнал о богатой, одинокой Парадиевой. Моментально возникший план Семин провел с той стремительностью, которая прежде часто обеспечивала ему успех в самых рискованных операциях. Не более трех встреч потребовалось ему для того, чтобы завоевать сердца мальчишек, впервые в жизни столкнувшихся с человеком, который разговаривал с ними не как с сопливыми пацанами, а как со взрослыми. Но надежда на большой куш притупила в старом воре чувство привычной осторожности. Намекнуть ребятам, с которыми его познакомил Сашка, на допущенную по отношению к нему несправедливость, окружить себя и свою жизнь тайной, распалить в них воображение рассказами о романтике преступности, о дружбе и благородстве воров, о легкой, привольной жизни с женщинами, вином и картами было делом несложным, но в его положении очень опасным. Но Семин пошел на риск, потому что сам был возбужден описанием богатства, которое рассчитывал найти в квартире Парадиевой, и еще потому, что хотел действовать наверняка, без промаха, не так, как в той квартире по дороге из тюрьмы.