Александр Макколл Смит - Буфет, полный жизни Страница 10

Мистер Матекони удивленно поднял бровь.

– Ковыряются? Каждый раз? Кто эти люди? – спросил он.

Мясник назвал владельца гаража, и мистер Матекони тут же все понял. Он потратил годы, способствуя улучшению образа механика, но что бы он и такие, как он, ни делали, им всегда мешала деятельность таких людей, как механики мясника, если их вообще можно было назвать механиками – у мистера Матекони имелись серьезные сомнения на этот счет.

Мистер Матекони вытащил из кармана платок и вытер лоб.

– Если вы позволите мне взглянуть на двигатель, рра, – сказал он, – я очень быстро проверю уровень масла. Тогда мы будем знать, не нужно ли вам поехать долить масла.

Мясник с минуту раздумывал. Было что-то унизительное в том, чтобы тебя уговаривали подобным образом, но отказаться от помощи означало бы проявить неблагодарность. Этот человек определенно искренен и, кажется, знает, о чем говорит, и мясник полез в карман за ключами, открыл водительскую дверь и потянул за серебристый рычаг, открывавший защелку капота.

Мистер Матекони почтительно отступил на шаг. Увидеть такого рода двигатель – двигатель старше самой Республики Ботсвана – особый момент, и ему не хотелось демонстрировать неуместное любопытство при виде прекрасного образца инженерного искусства, который должен был предстать перед его глазами. Поэтому он остался там, где стоял, только слегка наклонился, чтобы иметь возможность разглядеть двигатель. Вдруг он затаил дыхание и онемел – не от восхищения, как ожидал, а от потрясения. Потому что это не был любовно сохраненный двигатель «Ровера-90» выпуска 1955 года. Вместо этого его глазам предстал двигатель, грубо собранный из самых разных частей. Хрупкий карбюратор, составленный из старых деталей, современный масляный фильтр, приспособленный и приделанный к единственной оригинальной детали, которую он опознал, – большому, крепкому блоку двигателя, который был вложен в автомобиль при его рождении много лет назад. Он, по крайней мере, остался нетронутым, но в компании какой механики он оказался!

Мясник вопросительно взглянул на него:

– Ну, рра?

Мистер Матекони потерял дар речи. Бывали случаи, когда ему, как механику, приходилось сообщать плохие новости. Это всегда было нелегко, и иногда ему хотелось обойти суровую правду. Но бывало и так, что ничего нельзя было поделать, и он опасался, что сейчас был один из таких случаев.

– Мне очень жаль, рра, – сумел выговорить он. – Это очень печально. С этой машиной сотворили жуткую вещь. Детали двигателя…

Он не мог продолжать. Здесь был совершен акт вандализма в механике, и у мистера Матекони не нашлось слов, чтобы выразить свои чувст ва по этому поводу. Он повернулся и пошел, качая головой, как человек, на глазах у которого уничтожили великое произведение искусства, испорченное людьми с узким кругозором, обывателями.

Глава 6. Мистер Мопеди Боболого

Мма Холонга откинулась на стуле и закрыла глаза. Из-за письменного стола мма Рамотсве наблюдала за своей клиенткой. Ей приходилось замечать, что некоторым легче рассказывать с закрытыми глазами, или глядя вниз, или рассматривая что-то вдалеке – что-то, чего здесь не было. Для нее это не имело значения; важно, чтобы клиентам было удобно, чтобы они могли говорить, не смущаясь. Возможно, мма Холонга затруднялась рассказывать, поскольку речь шла о сокровенных сердечных делах, и если так ей было легче, то мма Рамотсве могла только одобрить это поведение. Один из ее клиентов, стыдясь того, что ему приходится рассказывать, говорил, спрятав лицо в ладонях, это было нелегко, так как речь его при этом становилась неразборчивой. Во всяком случае, мма Холонгу, обращавшуюся к ней из своей собственной темноты, можно будет легко понять.

– Я начну с человека, который мне нравится больше всех, – сказала она. – Или, по крайней мере, я думаю, что он мне нравится больше всех.

Тогда почему не выйти за него? – подумала мма Рамотсве. Если тебе нравится мужчина, почему бы не поверить своему суждению? Хотя нет, есть привлекательные мужчины, прямо сказать, очаровательные, но они могут оказаться опасными для женщин. Ноте Мокоти, подумала мма Рамотсве. Ее собственный первый муж, Ноте Мокоти, был необычайно привлекателен для женщин, и лишь потом они понимали, что он за человек. Значит, мма Холонга права: мужчина, который тебе понравился, может оказаться неподходящим.

– Расскажите мне об этом человеке, – попросила мма Рамотсве. – Чем он занимается?

Мма Холонга улыбнулась:

– Он учитель.

Мма Рамотсве записала эти сведения на листе бумаги. «Первый мужчина, – написала она. – Учитель». Это были важные сведения, потому что в Ботсване у всего есть свое место, и одним простым словом можно описать целый мир. Учителей в Ботсване уважали, даже при том, что отношение ко многим вещам изменилось. В прошлом, конечно, это было бы еще более важно, моральный авторитет школьного учителя признавался всеми. Сегодня все больше людей учится, чтобы получить дипломы и сертификаты, и эти люди считают себя ничуть не хуже учителей. Но зачастую они хуже, потому что учителя обладают мудростью, а многие из тех, у кого есть бумажные удостоверения, – нет. Мудрейший человек, какого только знала мма Рамотсве, ее собственный отец Обэд Рамотсве не имел Кембриджского сертификата, но это не имело никакого значения. Он обладал мудростью, которая ценилась гораздо выше.

Она смотрела в окно, пока мма Холонга объясняла, каков ее учитель. Мма Рамотсве попыталась сосредоточиться, но мысль об отце унесла ее в Мочуди, в воспоминания, связанные у нее с этой деревней, в вечера жаркого времени года, когда ничего не случалось, кроме жары, и, казалось, ничего никогда не случится; где хватало времени сидеть вечером перед домом и наблюдать, как птицы прячутся в кронах деревьев, а небо на западе покрывается красными пятнами по мере того, как солнце опускается над Калахари; когда кажется, что тебе всегда будет пятнадцать и ты всегда будешь здесь, в Мочуди. И ты не знаешь, что принесет тебе мир; что твоя жизнь, которую ты рисуешь себе в каком-то другом месте, может оказаться не такой красивой. С жизнью мма Рамотсве так не случилось, ее жизнь в целом оказалась счастливой, но для многих тихие дни в родной деревне оставались самым счастливым временем.

Мысли мма Рамотсве были прерваны голосом мма Холонга.

– Учитель, мма, – говорила она. – Я сказала, что он учитель.

– Простите, – отозвалась мма Рамотсве. – Я на минутку задумалась. Учитель. Да, мма, это хорошая работа, несмотря на дерзость нынешних молодых людей. Это все же хорошо быть учителем.

Мма Холонга кивнула, признавая справедливость замечания – Его зовут Боболого, – продолжала она. – Мопеди Боболого. Он учитель в школе неподалеку, около университетских ворот. Вы знаете эту школу.

– Я много раз проезжала мимо, – сказала мма Рамотсве. – И мистер Матекони, владелец гаража, который находится за нами, у него дом поблизости, и он говорит, что иногда слышит, как дети поют, если ветер дует со стороны школы.

Мма Холонга выслушала это без особого интереса. Она не знала мистера Матекони и не представляла его себе, а мма Рамотсве могла вообразить, как он стоит на своей веранде, прислушиваясь к детскому пению.

– Этого человека зовут мистер Мопеди Боболого. Он высокого роста и худой, потому что он родом с севера, а они там часто высокие. Как деревья. Они похожи на деревья, которые растут на севере. Он очень умный, этот Боболого. Он знает все обо всем. Он прочел много книг и может рассказать о каждой. Эта книга про то. А та про это. Он знает, что написано во многих книгах.

– О, – сказала мма Рамотсве. – Книг много. Очень много. И все время появляются новые. Трудно прочесть их все.

– Все прочесть невозможно, – подтвердила мма Холонга. – Даже очень умные люди в Университете Ботсваны – люди вроде профессора Тлоу – не читали всех книг.

– Должно быть, это их огорчает, – задумчиво заметила мма Рамотсве. – Если их работа читать книги, а они никогда не смогут прочесть все до конца. Вы думаете, что прочли все, и вдруг видите, что как раз появилось несколько новых. И что тогда делать? Придется начинать все заново.

Мма Холонга пожала плечами:

– Не знаю, что делать. Мне кажется, так в каждой профессии. Возьмем парикмахерское дело. Вот ты причесываешь одну голову, и тут же появляется другая, непричесанная. И так далее. Нельзя закончить свою работу. – Она помолчала. – Даже вы, мма. Посмотрите на себя. Вы расследуете один случай, а потом кто-то стучит в дверь, и это уже другой случай. Ваша работа никогда не закончится.

Они обе помолчали, размышляя о бесконечной природе работы. Это правда, думала мма Рамотсве, но по этому поводу не стоит сильно беспокоиться. Можно было бы встревожиться, если бы это не было правдой.

– Расскажите мне еще об этом мистере Боболого, – попросила мма Рамотсве. – Он добрый?