Анатолий Безуглов - Сигнал тревоги Страница 10

Воронцов, вызванный повесткой, в прокуратуру не явился. Зато ко мне позвонил Семен Вахрамеевич Лукин. Директор третьей автобазы просил срочно его принять.

— Приезжайте, — сказал я.

Через пятнадцать минут Лукин был у меня. Обычно степенный, несуетливый, Семен Вахрамеевич на этот раз быстро прошел по кабинету, протянул мне свою крупную руку и, плюхнувшись на предложенный стул, начал с места в карьер:

— Что же это ты, Захар Петрович, со мной делаешь?

У Лукина была манера со всеми говорить на «ты», но никто не обижался. У кого-нибудь это и выглядело бы высокомерно или пренебрежительно, но у Семена Вахрамеевича получалось так, словно он каждый раз общается со своим самым добрым приятелем.

— Дожил до таких лет, — продолжал директор, — когда уж голова седеет, да вот бог рано лишил волос, — невесело пошутил он, трогая гладкую, как бильярдный шар, голову, — ни разу не то что выговора, замечания не имел, а тут на позор выставляешь.

— Как это? — спросил я.

— Всякие нехорошие слухи пошли по городу.

— Не слышал, — ответил я. — Сами знаете, Семен Вахрамеевич, слухами не интересуюсь. Давайте ближе к делу.

— Давай, прокурор, — вздохнул директор. — Темнить мне с тобой нечего… Почему вас интересует Пикуль? Побил мальчишку… Поэтому?

— Не только.

— Вам и руководству автохозяйством наврал про похороны… Словом, Пикуля мы поставили на место. Как только выйдет из отпуска, будет слесарить. Так решили администрация и профком. Короче, осудили его поступок всем миром. Хочешь проверить — молнию сегодня вывесили. Позор хулигану! И вот тебе резолюция собрания наших работников…

Лукин положил на стол бумагу. Я прочел ее.

Пикуля ругали за недостойное поведение, выразившееся в хулиганских действиях (ударил школьника) и в обмане руководства автохозяйства, когда он просил отпуск без содержания.

— Из-за одной паршивой овцы поклеп на весь коллектив, — вздохнул Лукин и помолчал, ожидая, что я скажу.

— Дело, Семен Вахрамеевич, намного серьезнее, чем вы думаете.

— Полноте, Захар Петрович, — возразил Лукин. — Я-то уж своих знаю как облупленных. Если что и натворили, уж, во всяком случае, не такое, за что нужно в каталажку… Ты мне скажи толком, сами разберемся…

— Теперь уже придется разбираться нам.

Лукин посуровел, потяжелел, задумчиво теребил свой длинный ус.

— Да? — посмотрел он на меня исподлобья.

— Раз уж вы, Семен Вахрамеевич, так хорошо все и всех знаете, то наверняка вам известно, по какой причине вызывал следователь Пикуля.

— Что-то насчет дизтоплива?

— Ну, вот это другой разговор. А то прикинулись…

— И охота вам пустяками заниматься?

— Какая уж тут охота! Но вот такие, вроде Пикуля, вынуждают, невесело пошутил я и серьезно добавил: — На вашем месте я бы помог следствию разобраться во всех этих, как вы говорите, «пустяках». А вы даже не побеседовали обстоятельно с Фадеевым. Не приструнили Воронцова, который вообще отмахнулся от следователя, будто для него законы не писаны…

Лукин тяжело вздохнул.

— Зря, Захар Петрович, зря ты все это затеял, поверь мне. Воронцов крепкий орешек. За него знаешь какие силы встанут! Теперь уже не меня вызывают в область на ответственные совещания, а его! И там он не в зале сидит, как все смертные, а в президиуме! Вот так! Признаюсь тебе честно: я только стул директорский занимаю, а верховодит у нас в автохозяйстве Герман Степанович!.. Пока, насколько я понял, можно все уладить без больших потерь… Выложи мне ваши претензии, а мы отреагируем. Чтобы другим повадно не было. Слово тебе даю: наведем порядок! Тогда со спокойной совестью уйду на пенсию.

— Если сделаем, как вы предлагаете, — сказал я намеренно жестко, — мне будет стыдно до конца жизни!

Лукин подумал, потеребил ус и опять хмуро произнес:

— Да?

— Да, Семен Вахрамеевич, — ответил я. — Вы воевали?

— А как же! — Он вдруг разволновался. — В гвардейском полку! Водителем на знаменитых «катюшах»! Закончил войну старшиной…

— Тогда мне и вовсе непонятно, гвардии старшина… Не учить же вас, что за правду нужно бороться… Особенно сейчас, когда объявлена непримиримая война обману, хищениям, припискам!

Я замолчал. Директор тоже некоторое время безмолвствовал, видимо переваривая мои слова.

— Можешь выложить, что вы там раскопали? — наконец произнес он.

— Зайдите к Фадееву, — посоветовал я. — Это будет полезно обеим сторонам.

— Сейчас не могу. Вырвался на минутку. Начальство из области прикатило. Завтра — в обязательном порядке! — пообещал Лукин.

— Передайте Воронцову, — сказал я напоследок, — если он еще раз не соизволит явиться к следователю по повестке, то приведем с помощью милиции.

— Передам, — буркнул Лукин.

Назавтра Семен Вахрамеевич не пришел.

— Звонил ему, — сказал Фадеев, зайдя ко мне с материалами следствия. Секретарша чуть не плачет: Лунина с сердечным приступом увезли в больницу.

Я передал в подробностях наш вчерашний разговор.

— Значит, Лукин не на шутку переволновался… Я вот думаю, Захар Петрович, действительно ли он не знал, что творит Воронцов?

— Трудно сказать. Наверное, догадывался.

— А почему смотрел на это сквозь пальцы?

— На пенсию вот-вот собирается. Хотел спокойно дожить до нее… Ну, что у вас, Владимир Гордеевич?

— Теперь Воронцову не отвертеться, — торжествующе сказал следователь. — Вот результаты экспертиз. В овраге возле Матрешек нет грунта из котлована универсама. А в карьере на Кобыльем лугу — грунт из котлована универсама и больницы с улицы Космонавтов!

— Ясно, — кивнул я. — Но вы сказали, что возле Матрешек нет только грунта из котлована универсама. А из котлована больницы?

Фадеев несколько смутился.

— Понимаете, Захар Петрович, в Матрешках есть земля с улицы Космонавтов, но в очень небольшом количестве.

— Значит, все-таки есть!

— Всего несколько холмиков. Мы прикинули: машин пятнадцать — двадцать. Кучи довольно свежие. Так что можно с уверенностью говорить: грунт, который предназначался для Матрешек, воронцовская бригада завезла на Кобылий луг. Причем все горючее шоферы получили сполна, как если бы ездили в Матрешки. Это я узнал у некоей Елены Гусевой. Она отпускает в автохозяйстве солярку. Между прочим, все называют ее Алькой…

— Постойте, постойте, не ее ли имел в виду анонимщик? Помните, был звонок в самом начале расследования?

— Я об этом думал, Захар Петрович. Может, и ее, но ничего интересного она не рассказала. Дебет с кредитом у нее сходится. Вот и все. Правда, когда я стал подробно расспрашивать о всех членах бригады Воронцова, она почему-то вспомнила о Дорохине. Ну, который пожертвовал собой ради спасения автобуса с пассажирами…

— В какой связи вспомнила? — заинтересовался я.

— Да, говорит, какой-то странный был парень. Не вписался в бригаду… Молчун… Воронцовские ребята заправлялись каждый день — ездок много давали. А он заправлялся куда реже… Я проверил по документам — норму не выполнял и на восемьдесят процентов… В больнице он еще…

— Как его состояние, интересовались?

— Пока тяжелое. Врачи считают, что кризис миновал, но допрашивать не разрешили.

— Когда думаете допросить остальных членов бригады? Ведь теперь у вас на руках козыри…

— Двоих вызвал на сегодня, остальных — завтра. — Следователь собрал документы в папку. — Понимаете, Захар Петрович, меня удивляет, как и почему Воронцова подняли на щит? Явно видны нарушения.

— В этом вам и нужно разобраться, Владимир Гордеевич. Выходит, какая-то трещинка все же есть. Или у коллектива ослаб иммунитет, вот зараза и проникла… Приглядитесь к членам воронцовской бригады, что за люди?

Лукин знал, что говорил: нашлись у Воронцова защитники. Уговаривали, просили и даже требовали у меня замять дело воронцовской бригады. Одни бескорыстно — мол, затронута честь города, и разоблачение Воронцова принесет больше вреда, чем пользы. Другие — явно из личной заинтересованности, те, кто его поднимал и опекал, а теперь боялись, что пострадает их репутация. Характерные доводы приводил мне управляющий областным трестом Чалин, в чьем непосредственном подчинении находилась автобаза.

— Поймите, товарищ прокурор, что значит у нас в области имя Воронцова, — убеждал он меня по телефону. — Кто больше всех перевыполняет плановые задания? Воронцов! У кого самый большой пробег без капитального ремонта? У Воронцова! Один из первых освоил бригадный метод! Мы хотим выдвинуть его на должность руководителя автохозяйством. На место Лунина, который уходит на пенсию…

— Воронцова? — вырвалось у меня.

— Ну да, его… Эту кандидатуру поддерживают во всех инстанциях…

Чалин удивился, что выдвижение молодого способного бригадира не вызывает у меня одобрения.