Государыня Криворучка - Дарья Донцова Страница 10

Когда я вернулась домой, Роза Леопольдовна удивилась:

– Приобрели еще один кукольный домик? Киса уже такими не интересуется.

– Это для мышей, – объяснила я.

– Кому предназначены хоромы? – поинтересовался Макс, входя в комнату. – А-а-а! Догадался! У нас теперь есть еще один дом для гостей?

Я села в кресло и сообщила мужу про грызунов.

– Кот дешевле стоит, – прокомментировал из коридора мой рассказ голос Кисы, когда я замолчала. – А если у мамы Гали взять, то вообще бесплатно! У Никитиных очень милые котята!

– Раз у нас есть комфортная мышепередержка… – начал Вульф.

– Что? – не поняла Киса, входя в комнату.

Макс показал на дворец:

– Разве это сооружение можно назвать мышеловкой?

– Нет, – после короткой паузы ответила девочка.

– Знаю несколько мужчин, которые в таком помещении могли бы обитать с радостью, – с самым серьезным видом вещал Макс. – Ни тещи, ни детей, никого вообще. Тишина! Еда сама собой появляется, есть где спать…

– Туалета нет, – хихикнула Киса.

– Можно ночной горшок использовать.

– Лучше завести кота, – заныла Арина. – Но Лампа не хочет!

Я принялась оправдываться:

– Люблю животных, совсем не против кошек. Но мы переехали за город, котенок выбежит во двор…

– И что? – перебила меня Кисуня. – Куда он денется? На забор ему не залезть.

– Залезет на дерево, перепрыгнет через изгородь, – высказала свое мнение Роза Леопольдовна. – Выбежит на дорогу, а по ней машины ездят. И собаки там без поводка бегают.

Я с благодарностью посмотрела на Краузе, а та продолжала:

– Не все псы благосклонно отнесутся к представителю кошачьих. Ам, и нет котика. Или крокодил его сожрет!

Макс кашлянул и уточнил:

– Аллигатор?

– Да, – хором ответили мы с няней.

Вульф улыбнулся:

– Многоуважаемые дамы! Почему Роза Леопольдовна против милого Барсика, я понял. Объясню про Лампу. Когда ей исполнилось пятнадцать, мама разрешила ей выйти одной на пару минут во двор. Девочка увидела кошку, решила ее погладить. Родительница стояла на балконе и в театральный бинокль наблюдала за тем, как проводит время школьница. Поняв, что подросток прикасается к животному, Ольга Петровна поспешила во двор, схватила ребенка в охапку, отвезла его в больницу… Думаю, у моей жены после этого боязнь котов возникла. Правильно говорю?

Я улыбнулась:

– И да, и нет. Кое-что верно. Мама сказала доктору, что животное, похоже, бешеное и оно меня оцарапало. Последнее – чистая правда, кот задел меня когтем. Он не проявил злости, просто неудачно оттолкнул лапой. Потом выяснилось, что животное домашнее, его все знают, хозяева живут в соседнем подъезде. Но меня все равно уложили в постель на неделю, делали уколы от бешенства. После этого случая я больше не играла с котами на улице. Да меня и перестали одну отпускать, та прогулка во дворе оказалась единственной и последней. Но я не против кошек, не боюсь их, и есть опыт проживания вместе с ними. Просто у нас две мопсихи. Как они отнесутся к котенку? Вдруг не поладят с ним и…

Я прислушалась.

– Мой телефон звонит. Где он?

– В холле на тумбочке, – подсказала Киса.

Я пошла за трубкой, а в столовой продолжилась беседа.

– Бабушка велела врачам делать дочери уколы от бешенства? – возмутилась Киса. – Она сумасшедшая?

Мой мобильный перестал трезвонить, я не успела ответить.

– Нет, – ответил Макс. – Просто бабушка поздно родила ребенка, очень волновалась за него, поэтому сделала жизнь своего чада почти невыносимой. Водила девочку в школу до выпускного класса, пыталась сопровождать ее на занятия в консерваторию. А когда Ольга Петровна узнала о том, что жить ей осталось недолго, она поспешила выдать ее замуж за того, кого ей сама выбрала.

– Жуть! – воскликнула Арина. – Почему я раньше не знала?

– Не было повода для подобной беседы. Лампуша любит животных, но она боится, что котенок удерет, и для него все плохо закончится. И пусть она привыкнет к жизни за городом. Лампе сейчас трудно, она нервничает, но вида не подает.

– Зачем дергаться, – фыркнула Киса. – Мне тут больше нравится, чем в квартире.

– Я тоже очень доволен, но давно-давно Лампа уже жила в загородном доме[4]. Не стану тебе рассказывать, что там произошло, но после всех тех событий она решила, что из Москвы теперь никуда на постоянное место жительства не переселится. Предлагал жене разные варианты, но ни один не подошел. Когда узнал о ее согласии перебраться поближе к Костину, ушам своим не поверил. Но все удалось. Переезд в Подмосковье определенно напомнил Лампе о Курочкорябских. Она сейчас нервничает, а разговоры о коте добавляют изюминку в гору стресса. Дай ей слегка привыкнуть, и получишь котят.

– Думаешь, Лампа согласится? – протянула Киса.

– Конечно, – засмеялся Макс. – Она очень тебя любит и обязательно заведет кошку. А то и двух.

– Поняла, – повеселела Киса. – Просто жду, да?

– Самое верное поведение в данных обстоятельствах.

Мой телефон опять затрезвонил.

– Кольцо, которое якобы было на пальце Полины, а потом оказалось на шее Натальи, не принадлежит ни той, ни другой, – сообщил Володя.

– А чье оно? – изумилась я.

– Фаины Львовны Риттер.

– Как ты это выяснил?

– Анонимный звонок. «Желтуха» написала, что расследованием ДТП с Гонч вместе с полицией занимается наше детективное агентство. Женщина, которая старательно изменила голос, сообщила: «Видела на сайте «Желтухи» фото перстня Гонч. Знаю, кто его владелец». И сообщила все данные хозяйки украшения и ее телефон.

Я продолжила удивляться:

– Кто она такая, эта Риттер?

– Подруга Валентины Максимовны, нашей клиентки.

– Все интереснее и интереснее, – пробормотала я. – Наверное, украшение – бижутерия?

– Нет, настоящее. К нему есть серьги. Можешь подъехать к Риттер?

– Через пять минут сяду за руль.

Глава двенадцатая

Фаина Львовна жила в одном из переулков Центрального округа Москвы, в доме, который построили в начале двадцатого века.

Дверь открыла немолодая женщина в спортивном костюме ядовито-розового цвета. Она сдвинула слишком черные брови и уточнила:

– Евлампия?

– Добрый день, – улыбнулась я, – верно.

– Уже вечереет, – поправила меня госпожа Риттер. – Заходите, ботинки не снимайте.

– Неудобно как-то в уличной обуви по чистым полам ходить, у меня с собой сменная обувь, – смутилась я, вытащила из сумки мешок, вытряхнула из него балетки…

– Кто сказал?! – повысила голос Фаина.

Я начала развязывать кроссовки.

– Да кто вам сказал? – негодовала Риттер.

Пришлось выпрямиться.

– Простите, что мне сказали?

– Ничего! Не приглашали вас бегать по апартаментам, глазами их ощупывать! Еще потом воров пришлете! Стойте тут! Не вздумайте садиться на пуфик! Он дорогой! Вдруг запачкаете. Спрячьте руки за спину, обе. Рот захлопните. Молчите. Глазами смотрите и слушайте! Мой муж Борис Петрович – великий актер! Зарабатывал миллионы в советские времена. Обожал меня! Покупал мне лучшие вещи! Замрите на половике, не шевелитесь!

Через полчаса я села в машину и позвонила Костину.

– Как тебе Фаина Львовна? – сразу осведомился Володя.

– Велела встать на маленький коврик у двери, не двигаться, не шевелиться, молчать. Рассказала о богатом муже, показала серьги. Те выглядят очень дорогими, и они определенно идут в комплекте с кольцом. Я не ювелир, но очень похоже, что бриллианты настоящие. Во время нашего разговора в глубине апартаментов раздался звон. Фаина убежала, а я воспользовалась паузой, сделала фото подвесок. Риттер вернулась и сообщила, что дружит с Валентиной Гончаровой, неоднократно помогала покойной Полине, организовывала ей съемки. Поля часто забегала к маминой знакомой, ощущала себя в ее квартире, как дома.

Фаина Львовна бережет все свои драгоценности, регулярно чистит их. За пару дней до смерти молодой актрисы Риттер захотела привести в порядок один гарнитур невероятной ценности. Серьги и кольцо Борис Петрович приобрел у одной арбатской старушки, столетней княгини Оболенской. Той удалось сохранить часть фамильных украшений, она жила за счет их продажи.

Фаина Львовна открыла секретер, где хранилась ее коллекция презентов от супруга, вынула подвески, почистила их. В самом распрекрасном настроении пожилая дама подняла крышку коробки, в которой вот уже много лет дремало кольцо с крупным бриллиантом в окружении