Евгения Михайлова - Закат цвета индиго Страница 11

– А вы нет! – рявкнул милиционер. – Документы показывайте. Начнем с этого лежачего больного. Давай паспорт. Так. Владимир Серков, москвич. Чем занимаетесь?

– Я путешествую.

– Бомж, что ли?

– Наверно, можно и так сказать.

– Теперь вы. Никита Горовой. Временная регистрация есть. Чем вы занимаетесь?

– У меня бизнес. Оседлый образ жизни в отличие от этого путешественника.

– Девушка, ваши документы. Евгения Оболенская. Студенческий билет имеется в отличие от некоторых. Музыкальное училище имени Гнесиных. И что же вы с такими странными знакомыми здесь делаете?

– Я свидетель. Надеюсь, вы разберетесь в том, что произошло. Вот этот человек без всякой причины избил другого… путешественника. Я думаю, одного нужно задержать, а второго отправить в больницу.

– А вы не думаете поработать милиционером вместо меня? Думает она.

– Сержант, можно вас на минутку? – Никита отвел милиционера в сторону, жестом иллюзиониста провел по его карману, и они вернулись уже не чужими людьми.

– Ну что, – обратился милиционер к Жене. – Я могу вызвать «Скорую» для этого артиста. – Он ногой показал в сторону Вовки.

Тот сразу вскочил с земли.

– Не надо. Больницы мне не требуется. Я раз уже был в больнице. Били там еще хуже, чем этот хмырь.

– Как ты меня назвал? – двинулся вновь к нему Никита.

– Никак он вас не называл, – вмешалась Женя. – Он просто обобщил. И вообще – уезжайте вы отсюда. Я сама позабочусь о раненом.

Милиционер ушел, довольный собой и неожиданным гонораром, а Никита медлил, не сводя с Жени глаз.

– У меня другое предложение. Вместе отвезем этого кандидата в жмурики в больницу, а потом отметим наше странное и приятное знакомство.

– Вот и отмечайте. А у меня не было никаких приятных знакомств, и поэтому я просто отвезу больного человека к себе, перевяжу, дам лекарства, а потом доставлю его домой.

– Что за бред! Нет у него никакого дома, он же сам сказал. А к себе в квартиру такую копилку блох нельзя тащить.

– Мне надоело слушать ваши гадости. И времени нет. Пропустите нас.

Женя решительно потащила Вовку за рукав пальто к своему ярко-голубому «Фольксвагену»-«жуку» и помогла сесть на переднее сиденье. Никита долго смотрел им вслед. Затем достал маленький блокнотик и записал: Женя Оболенская, Гнесинка, Большая Черкизовская, «Фольксваген» №…

Когда машина Ирины остановилась у подъезда, из него вышли дочь Женя и престранный субъект, нелепо одетый, с такой походкой, как будто он идет в лыжах по тротуару, и с блестящим розовым лицом, которое, казалось, не меньше часа терли жесткой мочалкой. У Ирины от удивления приоткрылся рот, но она ни о чем не спросила, так поразило ее изумленное и восторженное сияние глаз Жениного спутника.

– Мамочка, – обрадовалась ей дочь. – Это Владимир Васильевич, мой знакомый. Понимаешь, один негодяй его ужасно избил. Я пригласила его к нам, перевязала руку, ногу, дала лекарства. Душ он принял. У него, знаешь, сложности с жильем.

– О!

– Нет, ты не поняла. Он идет сейчас к себе домой, то есть к друзьям. В общем, мама, это неважно. Я просто его проводила. До свидания, Владимир Васильевич. Звоните нам. Приходите иногда. Правда, мам?

– Конечно. До свидания. – Ирина посмотрела на гостя и почувствовала озноб. Человек всегда носит с собой образ своего пристанища – будь то дворец, комнатка в общежитии, нора в подвале, закуток на чердаке.

Ирина с дочерью вошли в квартиру, синхронно переоделись, дружно накрыли стол к ужину, изучили программу телевидения на вечер, отмечая то, что хотелось бы посмотреть. У них никогда и ни в чем не было разногласий. За ужином Женя была немного печальна и задумчива.

– Ты думаешь об этом бедняге? – спросила Ирина.

– И о нем. И о том, что в жизни больше грустного, чем хорошего.

– Думаешь, грустное не бывает хорошим?

– Бывает, – серьезно ответила Женя. – Оно может быть самым лучшим из всего…

Когда после ужина Ирина ушла в ванную, Женя позвонила. Ей ответил автоответчик. Она положила трубку, затем снова набрала тот же номер и сказала:

– Я всегда стесняюсь читать тебе свои стихи. А ведь это и есть мое к тебе отношение. Прочитаю-ка я их автоответчику. А он, если захочет, передаст их тебе.

Вся жизнь моя – сорвавшийся потокУносит мысль о чистом благородстве.И вроде век уже не так жесток.А что сердца? Замучены в сиротстве.А если жить – не думать о себе?И не жалеть о будущих невзгодах,И раствориться полностью в судьбеОсенних льдов на быстротечных водах?Ну почему с тобою так тепло —Прозрачным льдинкам хочется сорваться.И только пальцы режу о стеклоСвоей любви – смотреть и отражаться.

Ирина слушала, прислонясь головой к полуоткрытой двери ванной. Еще ничего не случилось. Есть лишь слова, настроения, догадки. Но перемены совсем рядом, и она не попытается их предугадать. Она будет просто ждать и подчиняться.

Когда раздался звонок в дверь, Маша уронила на пол бутерброд с маслом. Она всегда вздрагивала от звонков в дверь и по телефону. Поэтому телефон вечером она чаще всего отключала. Она торопливо подняла хлеб, тщательно вытерла масло с пола, зачем-то вылила горячий чай и сполоснула стакан. Лишь после этого она на пальчиках подкралась к двери и посмотрела в глазок: совсем незнакомый, довольно молодой и, кажется, красивый мужчина. Маша задумалась. Лучше всего тихонечко отступить в комнату, закрыться и ждать, пока он уйдет. Может, он адресом ошибся, может, спросить о чем-то хочет. Маша не знала в лицо почти никого из соседей. Звонок прозвенел еще раз. Маша тихонько попятилась назад, к двери комнаты, но тут услышала спокойный голос:

– Откройте мне, пожалуйста, не нужно бояться. Я хотел бы задать вам пару вопросов. Если вы приоткроете дверь, я покажу вам свое удостоверение.

– А зачем оно мне, ваше удостоверение?

– Вы поймете, что я пришел к вам не случайно, и вам поговорить со мной необходимо не меньше, чем мне с вами.

– Но я ни о чем не собираюсь говорить. Да еще неизвестно с кем.

– Мы не сможем ничего решить через дверь. Только соседей заинтригуем. Ладно, раз вы такая осторожная… Я пришел по поводу Вадима Коркина. Продолжать?

Звякнула снимаемая цепочка, щелкнул открываемый замок. Сергей вошел в крошечную прихожую, заметил старые, выцветшие, местами оборванные обои, тусклые лампочки в светильниках. Ему хорошо была видна кухонька со старой газовой плитой, кастрюли с многолетней копотью и веревка под потолком, на которой сушились полихлорвиниловые пакеты. Историческая примета давно ушедших, но незабываемых времен. Пик экономного быта. Сергей с любопытством взглянул на хозяйку сих апартаментов. Лет сорока, очень худая, стриженная просто «на нет», с лицом, в котором не было ни красоты, ни уродства, – такие живут под куполом своей незаметности, что иногда дает им великие возможности.

– Мы будем разговаривать в прихожей? Или, может, где-нибудь присядем?

– А вы что, пришли для долгого разговора? Так у меня времени нет. И вообще, вы, видимо, меня с кем-то перепутали. Я пару раз виделась случайно с человеком, которого зовут Вадим Коркин, но ничего о нем не знаю.

– И все-таки пропустите меня хотя бы на кухню, я покурю, если вы не возражаете.

Маша пожала плечами, первой прошла на кухню, придвинула гостю табурет и поставила блюдечко на край стола. «Пепельниц у меня нет».

– Одна живете? – поинтересовался Сергей.

– Да, хотя это не ваше дело. А теперь объясните, пожалуйста, почему вы у меня ищете Вадима?

– А он у вас никогда не бывал?

– При чем здесь это? Что вам нужно? Бывал – не бывал… Да не помню я. Может, и заходил когда-то.

– Зачем заходил? Вы кто друг другу – любовники, приятели, партнеры по бизнесу? Какие у вас общие дела?

Маша впервые прямо и пытливо взглянула Сергею в глаза.

– Я полагаю, вы из милиции или адвокат жены Вадима. И вас интересует его завещание.

– Я частный детектив. И меня безумно интересует это завещание. Причем я такой не один.

– Вы что, никогда не слышали, что мужчины иногда хотят оставить состояние не жене, а другой женщине?

– Слышал, причем не раз и даже не два. Но всегда возникают вопросы. На одни можно ответить с ходу, на другие – нет. Почему он именно вам оставил большое состояние? Если это, простите, любовь, то почему он так мало беспокоился о вашем благополучии до сих пор? Извините, но я уже узнал, сколько вы зарабатываете паспортисткой в ДЭЗе. Ровно столько, чтобы вести вот такой образ жизни. – Сергей неопределенным, но очень выразительным жестом обозначил жилище Марии. – Если бы у вас хотя бы эпизодически появлялась дополнительная сумма, все выглядело бы немного иначе.

– Как? – угрюмо усмехнулась Мария.

– Здесь были бы предметы, выходящие за рамки строжайшей целесообразности.

– Вы меня щадите. Здесь прежде всего была бы другая женщина, из тех, которым платят. Я не проституток имею в виду, а наоборот – женщину, представляющую ценность для мужчин.