Татьяна Коган - Клуб для избранных Страница 11

Боковым зрением Майк заметил, что его преследователь остановился.

— Да, конечно.

Парень с девушкой обнялись, приняв романтичную позу. Майк сделал пару кадров.

— Спасибо большое!

Девушка взяла протянутую камеру и тут же стала проверять получившиеся снимки, листая кадры на дисплее. Бомж, постояв в задумчивости, нырнул в беседку. Майк выдохнул, осознавая свою ошибку. Никто его не преследовал, бомж всего лишь караулил, когда освободится местечко под навесом.

Майк скорее почувствовал, чем увидел, занесенную у своего плеча руку и резко отклонился в сторону. Новоявленный муж, несколько секунд назад беспечно позировавший на камеру, потерял равновесие, но тут же снова предпринял попытку воткнуть ему в плечо шприц, который зажал в кулаке. Майк перехватил его запястье и выкрутил, вынуждая разжать кисть. Лицо нападавшего исказила гримаса боли, но и сам Майк едва не застонал, когда получил под колени хлесткий удар телескопической дубинкой.

Он успел послать мощный хук в лицо противника, выиграв пару мгновений, и обернулся, чтобы отшвырнуть набросившуюся на него девицу.

Это была самая странная драка в его жизни, напоминавшая нападение двух мартышек на медведя. Парочка сильно уступала ему в физической подготовке, но проявляла чудеса упорства. Майк бил парня, тот валился на землю, стараясь дотянуться до упавшего в траву шприца. Девчонка ходила кругами, отвлекая внимание на себя, то бросалась в ноги, то наскакивала сверху, — и все это в полной тишине, без единого звука. Совершенно нереальная сцена: вот они, влюбленные молодожены, смеются, светятся нежностью и вдруг по щелчку теряют человеческий облик и нападают на него.

Большого вреда они причинить не могли — у них не имелось при себе оружия, а драться они не умели. Майк собирался посильнее припечатать парня, тряхнуть девицу и задать ей пару вопросов, но сообразил, что бомж заметил потасовку и заинтересованно выглядывает из беседки, а хозяин ротвейлеров-питбулей позвонил по телефону, кивая в их сторону, а потом решительно перелез через ограду площадки и двинулся прямиком через лужайку в их направлении.

Нолан оттолкнул девчонку, предварительно отобрав дубинку, и рванул прочь из парка.

А с другой стороны, может быть, человек не меняется? Возможно, новые обстоятельства просто высвобождают то, что всегда таилось внутри и лишь поджидало удобного случая, чтобы проявиться во всей красе? Сейчас я кажусь себе умнее, сильнее, интереснее, чем несколько лет назад. Я стала лучшей версией себя самой — хотя любой пастор, реши я исповедаться, пришел бы к обратному заключению, уличив меня в грехопадении. Но что такое грех как не способ познания мира?

Вы задумывались о том, чего по-настоящему желаете? Денег? Власти? Любви? Мне всегда хотелось чего-то смутного, не поддающегося определению. Приключений? Да, отчасти. Избранности? Способности идти дальше, чем большинство? В том числе. Но не ради протеста как такового. Протест — всего лишь одна из форм самоутверждения. А мне хотелось не самоутверждаться, а просто жить — весело и упоительно.

Меня со страшной силой увлекает тема апокалипсиса, только не теологического характера, а природного. Фильмы про астероиды, пандемию, инопланетных захватчиков, землетрясения и прочие цунами — это то, отчего у меня потеют ладошки и горят глаза. Стоит ли говорить о том, что масштабность моих снов просто зашкаливает — это обязательно раскалывающаяся земля, реки магмы и драматические прощания. Самое занятное, что в таких кошмарах я никогда не испытываю страха, не убегаю, не мечтаю спастись. Я чувствую комфорт и небольшое волнение, словно я долго стремилась к цели и наконец та замаячила на горизонте. Не знаю, что мое подсознание пытается мне донести. Может быть, то, что я и так уже давно поняла?

Апокалипсис. Меня возбуждает даже одно звучание этого слова. Неудивительно, что и свою собственную жизнь я постаралась сделать максимально на него похожей.

Меня вообще часто тянет порассуждать на грандиозные, философские темы. Мы часто спорили с Дональдом о таких понятиях, как хорошее и плохое. Чего больше в природе человека — склонности творить добро или причинять зло? Во что бы превратился мир, не сдерживай его рамки морали и законов? В какую сторону качнулась бы стрелка весов? Да и как, собственно, объективно оценить, что такое хорошо, а что плохо?

— Нельзя зацикливаться на чем-то одном, — любил рассуждать Дональд, разместившись в мягком кресле и вытянув длинные ноги. — Однообразие ведет в тупик. Когда все время творишь добро, то неизбежно черствеешь. Посмотри хотя бы на докторов, ежедневно спасающих чьи-то жизни. Приходилось ли тебе беседовать с ними по душам? Это страшные люди! Они способны абстрагироваться от величайшей драмы — потому что величайшие драмы для них рутина, окружающая их атмосфера. Нельзя заполнять себя добром до самой макушки. Нужно ограничивать количество добра, привносить в свою жизнь какой-то противовес. Добро должно доставлять тебе удовольствие (как и все, что ты делаешь), а это возможно лишь в том случае, когда добро — это фрагмент, хобби, а не монотонный труд, не работа.

— А мне нравятся добрые люди, — обычно возражала я. — Они трогательные и предсказуемые.

Дональд смотрел на меня с улыбкой — он знал, что я разделяю его позицию.

Понедельник

Краснодар, Россия

Леся проснулась рано. Солнце уже взошло, рассеивая по палате прозрачное сияние, но еще не припекало. Зной начнется после полудня, и чтобы удержать прохладу от работающего кондиционера, окно придется закрыть. Леся зевнула и потянулась, садясь на постели. И тут же вспомнила о лежавшей на прикроватной тумбе записке. Леся взяла ее и снова перечитала, чувствуя приятное возбуждение — хоть какое-то приключение в унылой лечебнице.

«Беги».

Очень многозначительно. Сразу возникают три вопроса:

1. В буквальном или переносном смысле «беги»?

2. Кто это написал?

3. Зачем?

Леся понимала, что, скорее всего, это чья-то шутка, но от скуки стремилась придать происшествию больше значения, чем оно заслуживало. Чисто теоретически подбросить послание мог какой-нибудь пациент из тех, кому разрешалось свободное перемещение. Леся прикинула, кто бы подошел на роль шутника, но ни одно предположение не выглядело жизнеспособным. С другой стороны, это все-таки психиатрическая клиника.

Она поднесла руку к лицу, чтобы откинуть упавшую на глаза прядь, и оцепенела. Обручальное кольцо! Вчера она вышла замуж! Как же она могла позабыть? Кольцо было самое простое, гладкое, тонкое, из желтого золота. Именно о таком она всегда и мечтала. Что у нее в голове щелкнуло, если она дала втянуть себя в такую авантюру? Ведь это серьезный шаг, а серьезных шагов Леся стремилась избегать.

Воспоминания о вчерашнем дне расплывались, смазывались, будто подернутые туманом. Цельная, последовательная картина не восстанавливалась, в памяти всплывали лишь отдельные фрагменты. С чего все началось? Утром позвонил отец, поздравил ее с днем рождения и посетовал, что не может прийти, потому что находится за семь тысяч километров от нее. Он пообещал, как только вернется из деловой поездки, сразу же навестить свою дочурку. К полудню приехал Виктор, они сели в машину, после чего воспоминания утрачивали свою четкость. Глупо и странно. Больше странно, конечно. У Леси бывали свои причуды, но рассудок ее не подводил, что бы там ни заявляли врачи.

Она покрутила кольцо, позволяя солнцу играть на его гранях. Виктор хороший. Очень. Но они друг другу совсем не подходят! Леся взяла мобильный и долго колебалась, прежде чем набрать номер. Она должна попросить у Виктора прощения и объяснить ему, что совершила ошибку, поддавшись на его уговоры. Брак необходимо расторгнуть.

— С пробуждением! — «Добрая» медсестра без стука вошла в палату, неся стаканчик с таблетками. — Как вам спалось?

— Хорошо, спасибо. — Леся отложила телефон, решив, что позвонит позже, когда наберется храбрости и подберет правильные слова. Нужно сделать все мягко, чтобы не ранить Виктора слишком сильно. Она поступила легкомысленно и заслуживает порицания, но, в конце концов, всегда можно оправдаться помутнением разума. В психиатрическом учете есть свои плюсы.

Она проглотила таблетки.

— Спускайтесь на завтрак, — напомнила медсестра и покинула палату.

Леся неохотно встала, умылась, оделась и вышла в длинный широкий коридор. Здесь всегда горели электрические лампы — окна располагались в самом конце, отчего коридор напоминал мрачный подземный тоннель. Леся спустилась на первый этаж, в столовую. Большинство пациентов не покидали свои палаты, многих из них Леся ни разу не видела — только слышала во время рецидивов их болезни. Остальные пациенты лечились на санаторных условиях — обедали в общей столовой, пользовались библиотекой и кинозалом, выходили на прогулки.