Яна Розова - Моя жена, ее любовники и жертвы Страница 11

– А ради чего? – издевался Андрей. – Ради секса?

– Не твое дело, – отрезал Мишка.

Борька видел, что всегда спокойный Мишка начинал злиться.

– А ведь когда-то я думал, что она за меня замуж выйдет! – заявил Андрей. – Да и она всегда была не против за меня замуж, но мне этого не надо было. Жениться в двадцать лет – это безумие и чушь. У меня до сих пор шикарные телки в постели, а я – свободный человек, сам себе голова. Борька, помнишь, ты портрет голой бабы делал?

– Который по счету?

– Ну, той блондинки, что местные новости на ТВ ведет? Ее Аринкой зовут.

– Ну, – сделал вид, что понял, Борька. – И что?

– Я с ней сплю, понял? Круто! Маринка, конечно, это Маринка, но восемнадцатилетняя телка в постели – это круто! Понимаешь, у этой Аринки задница – горячая, плотная, кожа гладкая, никакого целлюлита. Я сто лет не был с бабой за тридцать, но я и без этого тебе скажу – трахаться надо с молодой! Старухи пусть детей нянчат, пельмени лепят, что они еще там делают?!

Борька нейтрально рассмеялся – ни в поддержку, ни в отрицание. Об одной их общей знакомой, которой очень давно было не восемнадцать, он решил промолчать.

Мишка пожал плечами и отвернулся в сторону леса.

– Ладно, – объявил Боб, удивив сам себя. – Давайте за Маринку выпьем! Что бы там ни болтал наш развратный друг, а она нам всем – близкий человек! Нам с Андрюшкой – друг, а тебе, Мишка, жена.

– Хороший тост, – согласился Андрей. – Просто замечательный. Вы, Миш, чего детей с ней не делаете?

И тут случилось невероятное. Мишка, тот самый добряк Мишка, который больше всего на свете ненавидел ссоры и разборки, одним прыжком перескочил через перила веранды и влепил Андрюшке пощечину. Это было настолько неожиданно, что Боб успел лишь отвесить челюсть, а двое его лучших друзей уже сцепились на полу веранды, стремясь если не убить, то хотя бы покалечить друг друга.

Боб очнулся, когда Мишка засадил Андрею в печень, да с такой яростью, что взвыл и сам. Вскочив на ноги, Боб бросился к парням, наклонился над ними и легко, будто играл в куклы, оторвал Мишку от Андрея, поднял на ноги и встряхнул.

– Брат, ты ошизел?

– Я… я… – Мишка задыхался, кашлял и мотал головой. – Я больше не могу.

– Я тоже, – признался Боб. – Мне тоже все время хочется дать ему в зуб. Андрюхе бы надо за языком своим следить! Но что же теперь делать? Андрюха, ты как? – спросил он через плечо.

– Нормально, – простонал Андрей. – Миша, я что-то не то сказал? Чего ты это?..

– Ты все время не то говоришь, – объяснил ему Боб, выпуская Мишку из своих медвежьих объятий. – Ты – мужик-стерва.

– Что это еще? – Андрей продолжал лежать на мягкой сочной траве, держась за печень.

Боб повернулся к нему всем телом и, глядя прямо в глаза, не отпуская Андрюхин взгляд в даль пейзажей, объяснил:

– Мужик-стерва – это тот, кто не упустит повода сунуть палец в рану. Сделает вид, будто йодом мажет, а сам – сует палец в рану. Он знает, что делает больно, но все равно лезет. Он хочет в морду и получает в морду!

Андрей сначала сел, вдохнул-выдохнул, держась за печень, а потом и встал.

– Пойду освежусь, – сказал он, поворачиваясь к друзьям спиной и направляясь к пруду.

Мишка сел на лавочку. Боб точно помнил, что бил Мишка, но побитый вид был у него самого.

Теперь Мишка был свободен. Через Андрея Маринка знала, что его друг сильно подавлен самоубийством Оксаны, винит себя, не разговаривает с матерью, часто бывает пьян и прогуливает занятия в институте.

Маринка знала, что нужна ему каждую минуту, она была готова разделить с ним тоску, но ее мучил нестерпимый стыд за содеянное. Не обладая ярким воображением, не имея интереса к другим людям, а также и малейшего сопереживания к чужим бедам и проблемам, она впервые в жизни видела странные сны. Сны о Подруге. Будто бы Оксанка и Маринка дружны, делятся всем на свете, как тетя Аня и Маринкина мама, а проклятой медицинской карточки не было и нет.

Вспоминая сон утром, Маринка понимала, что в этом сне нет ничего ужасного, наоборот, он был приятным. Ужас возникал в момент пробуждения, когда Маринка вспоминала, что она не подружка Оксаны, а ее… убийца?!

«Нет, – думала Маринка, – так не пойдет! Она сама себя убила, я же не хотела ее смерти. Пусть бы себе жила, только пусть бы оставила моего Мишку в покое. Она могла бы выспросить у Мишки, почему он так на нее злится, пересдать анализы в вендиспансере и доказать, что эта карточка померещилась тете Наташе. Или медсестры-дуры просто перепутали фамилии. Оксана была слабачкой, истеричкой, размазней, вот потому все так и получилось».

Сны о Подруге исчезли с того дня, как Маришка решилась встретиться с Мишкой. Для этого ей было достаточно набрать номер его домашнего телефона и пригласить старого приятеля в кино.

Маринкиному звонку очень обрадовалась Римма Олеговна, мучимая чувством вины не меньше, чем сама Маринка. Смотреть на сына было больно настолько, что не помогали даже «Богатые тоже плачут». Она настояла на том, чтобы в самый последний момент Мишка все-таки не отказался от посещения кинотеатра в обществе давней подруги.

И Мишка снова подчинился матери.

Он не пожалел об этом. Маринка пришла на встречу такой очаровательно печальной, что он не смог больше пестовать свои неприятности. Оксана вмиг осталась в прошлом, пусть незабытом и болезненном, но прошлом. Здесь и сейчас была хрупкая девушка с пушистыми темно-каштановыми волосами, растерянным взглядом карих глаз. Бледная, измученная своей ненормальной бабушкой, но такая близкая, понимающая, нежная. Мишка раньше и не знал, что ей приходится так несладко! Она работала уборщицей в детском садике, получала копейки, на которые надо было покупать бешено дорогие лекарства бабушке.

А еще Мишка понял, что он так давно и так сильно любит Маришку, что у него нет никаких сил противостоять этому чувству. Как мог он вообще отвлечься от нее на целых полгода? Как мог позабыть ее? И какое же счастье, что судьба снова свела их!

Они расстались у подъезда Маринки через пятнадцать минут после окончания сеанса – какой-то мелодрамы, оставившей на полотне памяти плоские воспоминания, вскоре стершиеся.

Зато момент прощания Мишка запомнил навсегда. Они остановились возле куста сирени, на котором проклевывались малюсенькие листочки. Через Маринкино плечо Мишка протянул руку к одной из почек, а обратным движением привлек к себе хрупкую девичью фигурку и обнял ее. Он не знал, как помочь ей, но хотел как-то показать, что она может на него положиться.

– Миша, – произнесла она робко, – не бросай меня, пожалуйста!

– Я обещаю тебе!

И так начался последний период в жизни Марины – период Мишки, самый сложный. Взрослое десятилетие.

Но оставалась одна проблема, которая не позволяла Маришке полностью погрузиться в новые переживания. Бабуля. И что с этим было делать – Марина не знала.

Выход нашелся неожиданно. Однажды вечером, когда Маринке снова не удалось встретиться с Мишкой из-за бабулиной истерики, ей позвонила подружка. Они не виделись уже лет пять, а по правде, и раньше не были особенно близки. Ларка бросила школу после девятого класса, поступила в строительный колледж, сразу превратившись из девочки в молодую разбитную женщину. У Ларки были сомнительного вида приятели, и такие хорошие девочки, как Маринка, старались держаться от нее подальше. Они здоровались при встречах на улице, но не более того.

А тут Ларка сама вдруг позвонила и предложила Маринке встретиться – вспомнить школьные годы, поболтать. Маринка отказалась. Меньше всего на свете ей хотелось объяснять подружке причины своего отказа, но Ларка вдруг прицепилась, стала допытываться, полезла в душу, и Маринка сдалась. Она рассказала о бабуле, о том, что из-за нее не может ни работать по-настоящему, ни встречаться с парнем, и даже всхлипнула в конце рассказа.

– И чего, успокоительные на нее не действуют?

– Не-а…

– Я знаю, что подействует!

Ларка приехала через полчаса со шприцем и ампулой. Она весело вошла в мрачную, не ремонтированную со времен смерти родителей, пахнущую старостью квартиру, словно несла всем тут живущим долгожданное избавление.

Гостья сразу же направилась к бабуле, поговорила с ней, чем-то сумев насмешить старушку, потом уверенно закатала рукав бабушкиного халата и перетянула ей руку жгутом.

– Сейчас вам будет хорошо, – пообещала она.

Маринка с нарастающим ужасом наблюдала за ней.

– Не надо, Лар, – сказала она.

Ларка посмотрела на нее всезнающим взглядом.

– А что надо? – спросила она. – Ты же сама говоришь, что уже не можешь это все терпеть!

– Сколько стоит эта ампула?

– Потом разберемся.

Бабуля наблюдала за действиями гостьи с рассеянным видом, не подавая признаков испуга или недоверия. Зато Маришка волновалась все сильнее: