Агата Кристи - Скрюченный домишко Страница 11

Бренда была явно напугана.

- Доброе утро, миссис Леонидис, - непринужденно произнес Тавернер. Извините, что снова беспокою вас.

- Вероятно, это необходимо для дела, - безучастно ответила она. - Вы, конечно, понимаете, миссис Леонидис, что полное право требовать присутствия здесь вашего адвоката?

"Интересно, - подумал я, - осознает ли она важность этого замечания? Похоже, нет".

Она довольно мрачно ответила:

- Я не люблю мистера Гэйтскилла. И не хочу видеть его.

- Вы можете пригласить своего собственного адвоката.

- Да? Я вообще не люблю адвокатов. Я их боюсь.

- Вы вправе поступать как хотите. - Тавернер одарил женщину дежурной улыбкой. - Итак, приступим?

Сержант Лэмб послюнил карандаш. Бренда Леонидис села на тахту лицом к Тавернеру.

- Вы выяснили что-нибудь? - спросила она. Ее пальцы нервно теребили подол шифонового платья.

- Теперь мы можем с полной определенностью утверждать, что ваш муж умер от отравления эзерином.

- Этими глазными каплями?

- Да. Когда вы делали мистеру Леонидису последнюю инъекцию, в пузырьке был не инсулин, а эзерин.

- Но я этого не делала! Я не имею к этому никакого отношения. Поверьте, инспектор.

- Значит, кто-то умышленно налил эзерин в пузырек из-под инсулина.

- Какой дурной поступок!

- Да, миссис Леонидис.

- Вы считаете, что... кто-то сделал это специально? Или все-таки случайно? Это не может быть... такой шуткой, а?

- Нам это не кажется шуткой, миссис Леонидис, - спокойно ответил Тавернер.

- Это мог сделать кто-нибудь из слуг.

Тавернер не ответил.

- Да, наверное, так оно и было. Больше никто не мог сделать этого.

- Вы уверены? Подумайте, миссис Леонидис. Неужели у вас больше нет никаких предположений? Не было ли у вашего мужа конфликтов с кем-нибудь? Каких-нибудь ссор?

Бренда не сводила с инспектора широко раскрытых непонимающих глаз.

- Понятия не имею, - сказала она.

- Вы говорили, что ходили в кино в тот день.

- Да, я вернулась домой около половины седьмого... было время делать инъекцию... Я... я... сделала ему укол, как обычно. И он... ему стало плохо. Я испугалась... побежала за Роджером... Я уже все это вам рассказывала. Неужели я должна повторять это снова и снова? - В ее голосе послышались истерические нотки.

- Извините, миссис Леонидис. Могу я побеседовать с мистером Брауном?

- С Лоуренсом? Но он ничего об этом не знает.

- Тем не менее я хотел бы с ним побеседовать.

Бренда подозрительно посмотрела на Тавернера.

- Он занимается латинским с Юстасом в классной комнате. Вы хотите, чтобы его позвали сюда?

- Нет... мы сами пройдем к нему.

Тавернер быстро вышел из гостиной. Мы с сержантом Лэмбом последовали за ним.

- Нагнали вы на нее страху, сэр, - заметил сержант.

Тавернер проворчал в ответ что-то неразборчивое. Мы поднялись по короткой лестнице и прошли по коридору в большую комнату, выходящую окнами в сад. Там за столом сидели молодой человек лет тридцати и красивый смуглый подросток.

При нашем появлении они подняли головы. Брат Софии Юстас посмотрел на меня, Лоуренс же уставился отчаянным взглядом на главного инспектора Тавернера.

Я никогда не видел, чтобы человек был настолько парализован страхом. Он встал, потом снова сел. И произнес голосом, срывающимся почти в визг:

- О... э-э... доброе утро, инспектор.

- Доброе утро, - резко ответил Тавернер. - Могу я побеседовать с вами?

- Да, конечно. Большая честь для меня. По крайней мере...

Юстас поднялся.

- Вы хотите, чтобы я ушел, инспектор? - В его приятном голосе отчетливо слышались враждебные нотки.

- Мы... мы продолжим наши занятия позже, - сказал учитель.

Юстас направился к двери деланно развязной походкой. Уже на самом выходе он поймал мой взгляд, ухмыльнулся и чиркнул себя большим пальцем по горлу. Потом вышел, захлопнув за собой дверь.

- Итак, мистер Браун, - сказал Тавернер, - заключение экспертизы гласит, что смерть мистера Леонидиса наступила в результате отравления эзерином.

- Я... вы имеете в виду... мистер Леонидис действительно был отравлен?.. Я надеялся...

- Он был отравлен, - резко подтвердил Тавернер. - Кто-то налил эзерин в пузырек вместо инсулина.

- Просто невозможно поверить... Это невероятно!

- Вопрос в том, кому это было выгодно.

- Никому! Совсем никому! - молодой человек возбужденно повысил голос.

- Вы не хотите, чтобы при нашем разговоре присутствовал ваш адвокат? - осведомился Тавернер.

- У меня нет адвоката. Мне не нужен никакой адвокат. Мне нечего скрывать... нечего...

- И вы понимаете, что все ваши показания будут записаны?

- Я не виновен. Уверяю вас, я абсолютно невиновен.

- Пока вас никто ни в чем не обвиняет. - Тавернер помолчал. - Миссис Леонидис значительно моложе своего покойного мужа, правда?

- Я... я полагаю, да... то есть, конечно, да.

- Вероятно, порой она чувствовала себя одинокой? Лоуренс Браун не ответил. Он нервно облизал сухие губы.

- Должно быть, ей приятно иметь в доме друга приблизительно ее возраста?

- Я... нет, вовсе нет... то есть я не знаю.

- И возникшая между вами симпатия, пожалуй, совершенно естественна.

Молодой человек горячо запротестовал:

- Нет! Ничего подобного! Я понимаю, о чем вы думаете, но ничего этого не было! Миссис Леонидис всегда относилась ко мне с пониманием, и я питаю к ней огромное - огромное! уважение, но не более того... Не более того, уверяю вас. Это ужасное предположение! Ужасное! Я бы _н_и_к_о_г_д_а н_и_к_о_г_о_ не смог убить... или подменить пузырьки с лекарствами... или что-нибудь в этом роде. Я человек чувствительный и страшно нервный. Мне глубоко отвратительна даже мысль об убийстве... В призывной комиссии это поняли. Я по религиозным мотивам не могу убивать. Вместо службы в армии я работал в госпитале... топил котлы... ужасно тяжелая работа... У меня уже начинали сдавать силы, когда мне предложили заняться преподаванием. И я старался как мог, занимаясь с Юстасом и Джозефиной... очень умный ребенок, но трудный. И все здесь были добры ко мне - и мистер Леонидис, и миссис Леонидис, и мисс де Хэвилэнд... И вот теперь произошла эта ужасная история... И вы подозреваете меня - _м_е_н_я_! - в убийстве.

Инспектор Тавернер помолчал, оценивающе рассматривая молодого человека.

- Я не говорил ничего подобного, - заметил он.

- Но вы так думаете! Я знаю, вы так думаете! Все так думают! Я... я не могу продолжать разговор. Мне дурно.

И он опрометью бросился из классной комнаты. Тавернер медленно повернул голову в мою сторону.

- Ну, что ты о нем думаешь?

- Он напуган до смерти.

- Это ясно. Но похож ли он на убийцу?

- По-моему, - подал голос сержант Лэмб, - у него никогда не хватило бы смелости совершить убийство.

- У него никогда не хватило бы смелости размозжить кому-нибудь голову или продырявить грудь из пистолета, - согласился инспектор. - Но что требовалось от преступника в нашем случае? Только поманипулировать парой пузырьков... Просто помочь глубокому старику сравнительно безболезненно уйти из этого мира.

- Практически эвтаназия, - заметил сержант.

- И потом, спустя некоторое время, он может жениться на женщине, которая унаследовала сто тысяч фунтов, не подлежащих обложению налогом, и которая уже имеет в своем распоряжении такую же сумму. И вдобавок жемчуг, рубины и изумруды размером с куриное яйцо!.. Впрочем, ладно, - Тавернер вздохнул. - Все это одни догадки и предположения. Мне действительно удалось напугать его, но это ничего ровным счетом не доказывает. Он бы испугался точно так же и в случае полной своей невиновности. Не верится мне, что это _е_г_о_ рук дело. Скорей всего, преступление совершила женщина - только какого черта она не выбросила пузырек с эзерином или хотя бы не сполоснула его?! - Инспектор повернулся к сержанту: - У слуг не удалось узнать ничего полезного?

- Горничная говорит, что они нежничали друг с другом.

- На чем она основывается?

- На взглядах, которые Лоуренс посылал миссис Леонидис, когда та наливала ему кофе.

- Серьезные доказательства для суда! Больше ничего?

- Больше никто ничего не замечал.

- Бьюсь об заклад, что они бы заметили, если бы было что замечать. Знаешь, я начинаю верить: между ними действительно ничего не было. Тавернер взглянул на меня: - Вернись-ка в гостиную, поговори с Брендой. Мне интересно знать твое мнение о ней.

Я отправился вниз несколько неохотно, хотя мне и было интересно побеседовать с Брендой Леонидис.

9

Бренда Леонидис сидела на тахте все в той же позе. Она внимательно взглянула на меня:

- А где инспектор Тавернер? Он тоже придет?

- Не сейчас.

- А вы кто?

Наконец-то мне задали вопрос, который я ждал все утро.

Я ответил по возможности правдиво:

- Я имею некоторое отношение к полиции, и, кроме того, я друг семьи.

- Семья! Скоты они все! Я их ненавижу.

Бренда казалась одновременно сердитой и испуганной, губы ее дрожали.