Анатолий Безуглов - Хищники Страница 11

– Не знаю, девочка,– мягко ответила Ольга Арчиловна.– Это решает не следователь.

– Да, да… Я учила в школе. Это решает суд…

– Марина, я хотела бы с вами побеседовать подробней… Что, если завтра с утра?

– Хорошо,– кивнула Марина.– Куда мне прийти?

– Если можно, я сама приду к вам. Домой.

– Милости прошу,– чуть наклонила голову девушка.– До свидания.

– Всего хорошего…

Чижик уже отошла от нее. Ольга Арчиловна не удержалась:

– Марина…

Та грациозно повернулась.

– Вы не помните, сколько было выстрелов? Вчера?…

– О, много. Шесть или семь… А может быть, восемь.

«Все-таки я, видимо, права,– удовлетворенно подумала Дагурова.– Виновато эхо… Вот все и называют разное число…»

…Гай встретил ее озабоченный.

– Из Москвы звонили. Из института, где работал Эдгар Евгеньевич… Конечно, такой ученый!… Да еще не представляете, сколько дел,– сказал он, показывая на кипу бумаг на своем столе.– Кручусь за себя, за главного лесничего…

– Он в отпуске?

– Просто нету… То пьяница попадется, то склочник. То пришлют такого, который в делах ни бельмеса. За три года четыре человека сменилось. Больше месяца не держатся.– Он провел рукой по лицу, словно старался стереть заботы.– Ну да ладно, что я все о своем.– Федор Лукич открыл сейф и вынул из него бумажный сверток.– Это, наверное, вам?

Следователь развернула его.

В свертке был паспорт Авдонина (заграничный), командировочное удостоверение, деньги. Ольга Арчиловна посмотрела на директора заповедника, ожидая объяснений.

– Эдгар Евгеньевич просил взять ему в районе авиабилет. До Москвы… Командировку отметить… Да, прибыл человек, а убывает…– Гай замолчал.

«Ну вот, с документами выяснено»,– думала про себя Дагурова, оформляя протокол об изъятии паспорта, командировочного удостоверения и денег (двести рублей – четыре купюры по пятьдесят).

– Как устроились? – поинтересовался Гай.

– Спасибо. Очень уютный домик… Познакомилась с вашей дочерью…

– Да?– настороженно посмотрел на нее Гай.

– Случайно. В лесу.

– Прощается… Она у меня любит природу.

– Значит, по вашим стопам пойдет?

– Нет, по материнской линии.

– Куда, если не секрет?

– Будет пытаться в институт кинематографии. На актерский.

– Говорят, туда трудно,– сказала Дагурова.

– Знаю. Но она выбрала сама.– Он развел руками.

– Может, это так, возрастное? Мальчишки мечтают в космос, девчонки – в актрисы…

– У Марины серьезно. Она давно готовится… Помните интервью Бондарчука в «Литературке»? Он прежде всего поступающим задает вопрос: «Можете не быть актером?» В том смысле, можешь не быть– лучше выбрать другую профессию. Ведь артистом надо родиться и другого поприща себе не представлять… Марина, мне кажется, из этой породы. И потом – может быть, гены. Мать у нее была актрисой…– Гай вздохнул и долгим взглядом посмотрел в окно. Потом добавил: – Впрочем, я не обольщаюсь…

– Надо надеяться.

– Надеяться…– повторил Федор Лукич. Лицо его помрачнело.– Если бы смотрели только на талант… Как будто вы не знаете… Связи, знакомство,– произнес он с горечью.– Говорим одно, а на деле…– Гай махнул рукой и добавил: – А Марина совсем еще дитя… Наивная…

Дагурова поинтересовалась подробностями аварии с мотоциклом. Гай не очень охотно рассказал, как пять лет назад Нил повез его дочь кататься на озеро. Дело было в весенние каникулы. Кончилось все очень печально: Марина получила сложный перелом бедра. Первую операцию делали в области. Врачи боялись, что девочка останется калекой на всю жизнь. Федор Лукич не мог с этим смириться. Не считаясь ни с какими расходами, отправился с дочерью в Курган, к знаменитому хирургу Илизарову, который в свое время лечил Брумеля, олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту. Марина долго лежала у него в клинике. Затем – курорты, Черное море.

– Сколько вынесла девочка, представить себе трудно,– сказал Гай.– До сих пор каждый день специальная гимнастика… Знаете, у нее и сейчас одна нога короче другой. Правда, теперь и сравнить нельзя с прошлым…

– А я ничего не заметила,– призналась следователь,– ходит как королева.

– Характер,– с гордостью произнес Федор Лукич.– Вот что значит одержимость стать киноактрисой.

Вернулись к утреннему разговору с Гаем. Ольга Арчиловна оформила его протоколом. Задала еще несколько вопросов. В том числе, когда появился вчера в Турунгайше Авдонин?

– Эдгар Евгеньевич приехал около двенадцати дня,– ответил Гай.– Сразу в «академгородок»… Там как раз Аделина была. В начале первого заглянул ко мне в контору, оставил для отметки командировочное удостоверение и, как я уже говорил, просил достать билет. Лето, лучше заранее…

– Когда он думал лететь обратно?

– В четверг.

– Какие у него тут были дела?

– Какие? Научные. Наблюдение за соболями… Что они едят, как влияют погодные условия… Да мало ли! В частности, он должен был отстрелить одного зверька… Состояние меха зимой и летом, видимо, тоже очень интересно для науки.

Федор Лукич достал из сейфа сложенный вдвое плотный листок бумаги с жирной красной полосой наискосок на титуле.

Это было разрешение, выданное в Главном управлении охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР. Оно удостоверяло, что Авдонин имел право на отстрел одного соболя в научных целях на территории заповедника Кедровый в срок с 27 июля по 1 августа. Добытую шкурку Эдгар Евгеньевич должен был сдать на кафедру своего института.

Дагурова, ознакомившись с разрешением, вернула его Гаю.

– Хорошо… Значит, Авдонин зашел к вам в начале первого. Дальше.

– Мы пошли ко мне домой, перекусили.

– Марина была дома?

– Да,– сказал Федор Лукич, внимательно посмотрев на следователя…– Обедали втроем.

– Как долго?

– Минут сорок, не больше… У меня были дела в конторе.

– Вы ушли из вашего дома вдвоем?

– Конечно. То есть прихватили еще Султана. Это моя собака. Лайка. Эдгар Евгеньевич, когда приезжал, охотился с ней, конечно, с разрешением… Не заходя в контору, Авдонин отправился в «академгородок». Переодеться, значит, и заняться своими делами.

– То есть охотой?

– Да, отстрелом.

– С Мариной он как? О чем-нибудь говорил?

– Уверяю вас,– отчеканивая каждое слово, произнес Федор Лукич,– с ней он успел перекинуться лишь двумя-тремя словами. Но обещал зайти вечером, рассказать московские новости.

– Понятно… Ничего настораживающего вы не заметили?

– Да нет. Встреча как встреча… Правда, Эдгар Евгеньевич передал Марине подарок…

– Что именно?

– Джинсы. Белые… Девочка обрадовалась… Я счел неуместным говорить что-нибудь при ней, хотя один на один сказал Авдонину, что он проявляет излишнюю щедрость.

– Он пришел к вам вечером, как обещал?

Гай тяжело вздохнул.

– Последний раз я видел его около шести часов. Он привел Султана…

– Куда?

– Ко мне домой.

– А с Мариной он встречался?

– Нет, она ушла… Потом выяснилось: бродила по тайге с Осетровым… Думал ли я, что через каких-нибудь три часа увижу Эдгара Евгеньевича там, в распадке, мертвым…– Гай долгим взглядом посмотрел в окно.

– Осетров появлялся в воскресенье, то есть вчера, в Турунгайше?

– Да, он зашел ко мне, принес карточки наблюдений.

– В котором часу это было?

– Точно не помню. По-моему, вскоре после того, как Авдонин забрал Султана… Что-то около двух.

«Нил тоже называл это время»,– отметила про себя Дагурова.

– Они могли встретиться?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю,– пожал плечами Гай.

– Вы не сообщали Осетрову, что приехал Авдонин?

– А зачем?– удивился директор заповедника.

– Мог он узнать об этом от других?

– А почему бы и нет? Секрета из этого никто не делал…

– Может, Марина сказала?

– Это уж надо узнавать у нее…

Последнее, что интересовало на этот раз следователя,– сколько Федор Лукич слышал выстрелов.

– Вообще их не слышал,– сказал Гай.– На редкость был захватывающий матч. А что творилось на трибунах! Стадион ревел!…

Из-за гибели Авдонина где-то крутилась невидимая машина, кто-то кому-то звонил, интересовался, настаивал, может быть, требовал. Дагуровой передали, что звонил начальник следственного отдела областной прокуратуры Бударин и просил срочно связаться с ним по телефону.

Ольга Арчиловна так и сделала.

– Какие успехи?– поинтересовался Вячеслав Борисович.

– Кое-что есть,– не очень определенно ответила Дагурова.

Будь он рядом, она охотно поделилась бы с ним тем, что удалось установить. И еще больше хотела бы посоветоваться: противоречий хватало. Но по телефону много не скажешь. И еще одна особенность есть у разговоров на расстоянии – не так произнесенная фраза, не так выраженная мысль может быть понята совершенно непредвиденным образом. А спешить и давать повод для неправильного истолкования своих действий следователь не желала.