Галина Романова - Неплохо для покойника! Страница 11

— А почему? — невольно вырвалось у меня.

— А потому, что вы не имели права судить меня… Да, вам удалось уговорить председателя суда, мотивируя тем, что ваши отношения с погибшим не были зарегистрированы, но вы же сами знаете не хуже меня — это незаконно…

Он сидел в кресле напротив, задумчиво разглядывая меня, и впервые за все прошедшее время я не почувствовала к этому человеку неприязни. Более того, в моей голове вдруг прочно угнездилась мысль, что этому мужчине я могу доверять. Последнее открытие меня насторожило своей скоропалительностью и необоснованностью, и, чтобы вернуть себя на грешную землю, я, прокашлявшись, сказала:

— Мне хотелось сделать вам больно. Очень больно! Так, как вы сделали мне…

— Я этого не делал, — упрямо повторил он.

Бог ты мой! Сколько раз за последнее время я слышала из его уст подобные слова!

И каждый раз они рождали в моей душе досаду! Если не он, то кто же?!

Этот вопрос сейчас я снова повторила вслух.

— Не знаю, — озадаченно покрутил он головой. — Но я делаю все, чтобы узнать и очень вас прошу: будьте осторожны!

— Вы ведь что-то знаете, но скрываете от меня? Ведь так? — неожиданно промелькнула в моей голове догадка. — Почему?!

— Потому что вы для меня прежде всего являетесь олицетворением органа власти, а потом уже всем остальным…

Прикусив губу от неудовольствия, я поднялась и, взяв в руки сумку, двинулась к выходу.

Уже у самой двери оглянулась и задала вопрос, который и был целью моего визита:

— Вы были знакомы с моей подругой?

— Эта та шикарная женщина, которая повсюду сопровождала вас?

Признаюсь, при слове «шикарная» в моем сердце что-то тихонько екнуло. Меня вот так никто не называл, потому что я прежде всего была, как он там соизволил выразиться, «олицетворением», а потом уже всем остальным.

Черт!

— Д-да, — оборвав ход своих размышлений, поспешила я с ответом. — Антонина…

— Несколько раз пришлось столкнуться с ней по делам бизнеса, и все..

— И все?! — впился в него мой пронзительный взгляд.

— Да, и все. Предвосхищая следующий вопрос, хочу вас успокоить — я не завожу интрижек с замужними дамами.

Мы распрощались, и я пошла к остановке рейсового автобуса, который стоял, приветливо распахнув двери в ожидании пассажиров.

Их было мало, учитывая время — середина рабочего дня. Один молодой парень в спецовке да две пожилые тетки с тощими мешками семечек, которых отогнал от проходной сурового вида охранник.

Я уселась на переднее сиденье и сунула руку в сумку. Томик Пушкина был на месте.

Достать его сейчас и заняться изучением содержимого я не рискнула. Слишком уж заинтересованным выглядел парень на соседнем сиденье. Поэтому, сложив руки поверх сумки, я принялась рассматривать проплывающий за окном пейзаж. От Алейникова я отправилась прямиком к Валентине, в офис моей Тоньки.

Она сидела, склонив белокурую головку над кипой бумаг, испещренных цифирями.

— Добрый день, Валюша, — пропела я ласково, для начала стукнув костяшкой пальца о притолоку. — У вас дверь открыта. Извините, побеспокою…

— Душно… — пояснила она и, настороженно вглядываясь в мое лицо, пригласила:

— Проходите.

Я зашла в ее кабинет и плотно прикрыла дверь.

— Присаживайтесь, Анна Михайловна. — Валюша обеспокоенно заерзала на стуле и потянулась к бутылке минералки, которая стояла на краешке стола. — Водички не желаете?

— Нет, нет, спасибо, — поблагодарила я. — Я к вам буквально на несколько минут.

— Слушаю вас. — Она отложила в сторону авторучку, на манер школьницы сложила руки на столе и во все глаза уставилась на меня.

— Валюша, — начала я осторожно. — В прошлую нашу с вами встречу вы сказали, что хорошо запомнили голос мужчины, который звонил Антонине.

— Да, запомнила, — согласно кивнула она.

— А как вы думаете, вы могли бы его узнать?

— Несомненно! — фыркнула она. — Вы знаете, я очень много читала о том, что любовь к нам, женщинам, приходит через слух. Так вот, я думаю, что здесь именно такой случай!

Голос неподражаемый!

— Хорошо… Давайте немного послушаем…

С этими словами я достала из своей плетеной сумочки малюсенький портативный магнитофон, который был до сего времени надежно спрятан в томике Пушкина, и, нажав кнопку воспроизведения, представила ее вниманию наш разговор с Алейниковым.

— Это он! — воскликнула Валюша, зардевшись непонятно от чего. — Мне нет необходимости дослушивать все это до конца. Я точно знаю — это он!

— Вы абсолютно уверены? — строго спросила я, выключая магнитофон. — Поймите, это очень важно…

— Я понимаю, насколько это важно, — с легкой тенью раздражения выдохнула хозяйка кабинета. — Но это он!..

— Понятно, — пробормотала я, убирая свою шпионскую технику обратно в сумку. — Спасибо вам большое.

Еще пару минут мы посвятили трепотне о погоде, природе и атмосферных явлениях, и затем я ушла. Уже прощаясь, Валентина, доверительно заглядывая мне в глаза, с придыханием в голосе спросила:

— Я была вам полезной, Анна Михайловна?

— Да, да, очень! — поспешила я с ответом. — Вы мне очень помогли…

Чем конкретно она мне помогла, я затруднилась бы ответить в тот момент даже самой себе. Ну, узнала, что мужчина, названивающий Антонине в течение года, не кто иной, как Алейников. Ну и что? Что дальше-то? Пойти и спросить его, для чего он это делал? Я была почти уверена, что он презрительно рассмеется мне в лицо!

— Ну да ладно, — тихо вымолвила я, выходя на улицу. — Какая-никакая, но зацепка. Это все же лучше, чем ничего.

Перехватив по дороге пару бутербродов и запив их холодным кофе, я пошла блуждать переулками Замоскворецкого микрорайона в поисках покосившейся хибары моего друга.

Хибара стояла на месте, но никаких следов ее обитаемости не было и в помине.

— Мишка! — крикнула я, останавливаясь у железной ограды. — Ты дома?

Ответом мне было злобное рычание шелудивого пса. Тот скалил желтые клыки, улегшись на стареньком клетчатом платке у крыльца, и совершенно не проявлял никаких признаков гостеприимства. Порывшись в сумке, я достала остатки бутерброда и решительно рванула на себя калитку.

Половинка сосиски и булочка мгновенно исчезли в пасти ненасытной дворняжки, поумерив ее озлобленность больше чем наполовину.

— Ну и где твой хозяин? — осмелилась я почесать его за ухом. — Если, конечно, он таковым является…

Представить себе Мишку, который был для меня воплощением неорганизованности и безответственности, в роли хозяина какой-либо живности было выше моих сил. Пес уткнулся мне в ладони влажным носом и жалобно заскулил.

— Идем в дом, посмотрим, — предложила я и взяла его за ошейник.

Пес заскулил еще громче и засеменил за мной следом. Скажу честно, этот его скулеж порядком действовал мне на нервы, которым за последний год и так досталось крепко.

— Идем, идем, не бойся, — приободрила я дворнягу и почти силой втащила в темные сенцы. — Если этого разгильдяя нет дома, мы оставим ему записку…

Я рванула дверь в дом, который состоял из темной кухоньки и единственной комнаты с одним окном, и ноги мои будто приросли к поду.

Михаил лежал поперек дивана, уткнувшись лицом в груду тряпья, которое, очевидно, служило ему постельным бельем.

— М-ми-иша! — сипло выдавила я, делая робкий шажок по направлению к дивану. — Что с тобой?!

Ответом мне была тишина. Мысли в голове хаотично завертелись, крутясь вокруг одного страшного и холодного слова — смерть!

— Мишка! — заорала я, пытаясь справиться с охватившим меня ужасом. — Очнись же наконец!

Но он не шевелился. Стараясь не слушать стук своего сердца, я подлетела к дивану и резко повернула Михаила на спину. И почти тут же комнату огласил его богатырский храп.

Не помня себя от только что пережитого волнения и облегчения, волной нахлынувшего на меня, я принялась стегать его по щекам, не забывая при этом приговаривать:

— Опять нажрался, поросенок? Я тебе деньги на что давала?

Мишка безвольно мотал головой, пытаясь что-то пробормотать сквозь плотно стиснутые зубы. Наконец у него это получилось, и он с чувством выдохнул, обдав меня стойким запахом перегара:

— Аннушка, душа моя! Ты так меня выручила!

А вот этого ему говорить не стоило. Скрипнув зубами, я бегом вернулась в сенцы, схватила ведро воды и выплеснула его содержимое прямо на наглую физиономию моего приятеля.

— Мерзавец! — с чувством выдала я, присовокупив к этому еще пару словечек из лексикона Антонины.

— Анька! Ты чего?! С ума сошла, что ли?! — Мишка подскочил словно ужаленный и вытаращил мутные глаза, пытаясь сфокусировать на мне взгляд, а сознание — на происходящем. — В натуре, с ума сошла!

Признаюсь, мое поведение не было корректным по отношению к нему, но оставить безнаказанным очередной его свинский поступок я тоже не могла.