Бернхард Шлинк - Обман Зельба Страница 11

— Вы считаете по-итальянски? — спросил я Джованни, стоявшего у моего столика с ручкой и блокнотом и выписывавшего мне счет.

— Хотя хорошо говорю по-немецки? Мне кажется, считают все на родном языке, как бы хорошо ни говорили на чужом. Хотя считать-то как раз совсем не трудно.

Я вспомнил про американскую о-пэр в семье Хопфенов. «Раз, два, три… пять… десять…» Она насчитала двадцать гномиков. На немецком. Несмотря на свой сильный американский акцент и на то, что не могла правильно склонять «господин доктор» и «мельница». Сын Бригиты, Ману, который долго прожил у своего отца в Бразилии, но уже давно говорит на приличном мангеймском диалекте, упорно считает по-португальски, как бы я ни пытался склонить его к немецкому, когда помогаю ему делать уроки по математике. С другой стороны — Лея ведь считала не для себя, а для спорящих детей, чтобы доказать неправоту обоих.

Я решил взглянуть на нее. Но я не помнил, где оставил свою машину. У бассейна? На Марктплац? Дома? Печальное явление — когда приходится использовать чутье сыщика для компенсации собственного старческого склероза. Выручила этикетка на шампуне: он был куплен в аптекарском магазине в Неккарштадте. Я вспомнил, что после завтрака отвез Бригиту домой, на Макс-Йозеф-штрассе, купил там шампунь и пешком через мост Курпфальцбрюкке пошел в бассейн.

Я добрался до машины и поехал по автостраде в Гейдельберг, а потом вдоль Неккара до Эбербаха. Я не знал, что В37 вся ремонтируется, что ее хотят сделать шире, прямее и быстрее и что у Хиршхорна она даже пройдет сквозь гору. Может, она в один прекрасный день получит статус автострады? Может, в один прекрасный день вместо почтенных виадуков, по которым великий герцог провел над оденвальдскими ущельями железную дорогу, эти леса, горы и долины прорежет магнитная трасса? И клуб «Медитерране» в один прекрасный день приберет к рукам этот зачарованный уголок — комплекс старинных зданий, состоящий из гостиницы, охотничьего домика и давно закрытой фабрики? Таких зеленых деревьев и такого красного песчаника, как здесь, вдоль дороги из Кайльбаха в Отторфсцелль, нет больше нигде, а местное пиво на тенистой террасе — просто божественный нектар. Кто сказал, что после обеда обязательно нужно пить кофе со сладкими пирогами? Я пил пиво, ел венский шницель и салат, политый свежеприготовленным соусом, а не соусом из бутылки, и щурился на солнце, которое пробивалось сквозь густую завесу листвы.

В Аморбахе я наткнулся у Марктплаца на клинику доктора Хопфена, а один из его пациентов объяснил мне, как проехать к его дому.

— У вокзала направо, через железнодорожные пути и — вверх, к отелю «Франкепберг». Вы увидите указатель «Заммерберг» — вот туда и езжайте. Последний дом слева, напротив въезда в отель.

Вскарабкавшись на гору по узкой крутой улочке и развернувшись напротив отеля, я увидел, как перед домом Хопфена какая-то девочка открыла ворота, выпустила «ровер», вновь закрыла их и тоже села в машину. На заднем сиденье барахтались еще двое детей. За рулем была женщина. Мотор несколько раз глохнул. Я тем временем осмотрелся. Фруктовые деревья на склоне, склад строительных материалов в долине, а за железнодорожными путями — аморбахская церковь с двумя башенками-луковицами. Потом я поехал за ними вниз, в город. Перед монастырем, где яблоку было негде упасть от машин туристов, к счастью, нашлось два местечка — для «ровера» и моего «кадета».

Я пошел пешком за женщиной и детьми в сторону Марктплац. В тот момент у меня еще были сомнения. Но когда они вошли в клинику, а через какое-то время вышли из нее и я увидел ее в фас, мои сомнения рассеялись: это была Лео. Пергидрольная блондинка в розовых солнцезащитных очках, мужской клетчатой рубахе и джинсах. Все, что можно было сделать для перевоплощения в о-пэр из Америки, она сделала. Я отправился за ними дальше. Они зашли в мясную лавку, потом в сырную. А пока детей стригли в парикмахерской, Лео изучала полки в книжном магазине напротив. Перед тем как сесть в машину и поехать домой, они заглянули в церковь с башенками. Я тоже вошел внутрь, с удовольствием полюбовался светлым, просторным интерьером и порадовался звукам органа, на котором как раз упражнялся органист. Утыканный стрелами святой Себастьян тут же представал объектом заботливого ухода Ирины. Лео с детьми устроилась в последнем ряду. Девочка с любопытством смотрела по сторонам, а мальчишки щелкали пузырями из жевательной резинки. Лео стояла на коленях; опершись локтями на спинку скамьи и положив на ладони подбородок, она застывшим взглядом смотрела в пустоту.

17

В рамках правовой помощи

В половине пятого я был уже в Мангейме. Размышляя по дороге над своим открытием, я так и не понял, как мне ко всему этому относиться. Я решил поговорить с Зальгером, но не по телефону и уж тем более не через автоответчик. Он явно знал больше, чем рассказал мне.

Я поехал прямо на Макс-Иозеф-штрассе. Бригита приняла меня так, как будто мы никогда и не ссорились. Мы обнялись. Она была очень аппетитна — теплая и мягкая, и я отпустил ее только после того, как Ману принялся ревниво теребить нас за рукава.

— Идите погуляйте с Нонни, — предложила она, — и возвращайтесь к половине восьмого. А я допишу свою налоговую декларацию и займусь ужином. В полвосьмого жаркое будет готово.

Нонни — это собака Ману, крохотное создание, больше похожее на комара. Ману взял его на поводок, и мы отправились на длинную прогулку по маршруту берег Неккара — Луизен-парк — Остштадт — водонапорная башня. Продвигались мы медленно. Я вообще-то довольно скептически отношусь к прогрессу и эволюции. Но то, что у людей эротическая коммуникация уже вышла за рамки обнюхивания деревьев и углов, — без сомнения, явный эволюционный прогресс.

Я позвонил Зальгеру от Бригиты. Его автоответчик не был включен. Значит, Зальгер опять в Бонне? Я тщетно слушал длинные гудки. Потом попробовал еще раз в девять часов, потом в десять. Никто не отвечал.

Мне не удалось связаться с ним и в воскресенье, и даже в понедельник в восемь утра. В девять я отвез Ману в школу, а Бригиту в ее массажный кабинет в Коллини-центр и поехал на главпочтамт. Если Зальгер в Бонне, он должен быть на службе. В телефонной книге под номером 53 я нашел «Бонн», а в разделе «Федеральное правительство» — бундесканцлера и семнадцать министров. Не мудрствуя лукаво, я начал сначала — с канцелярии федерального канцлера и отдела печати и информации. У них не было министериальдиригента Зальгера. Не было его и в следующем по счету Министерстве — труда и социальной защиты населения, и в последнем — экономического сотрудничества. В Министерстве юстиции никто не снимал трубку до начала одиннадцатого. Потом мне ответила дама, очень приветливо, явно хорошо отдохнувшая за выходные, но помочь она мне ничем не смогла, поскольку не знала никакого министериальдиригента Зальгера. Я взял телефонную книгу за номером 39 и обзвонил все номера правительства земли Северный Рейн — Вестфалия в Дюссельдорфе. Я вполне допускал, что Зальгер мог жить в Бонне, а работать в Дюссельдорфе. Но и там ни в одном министерстве не оказалось министериальдиригента Зальгера.

Я поехал в городскую больницу. На этот раз я твердо решил докопаться до истины. Вывести на чистую воду этого таинственного министериальдиригента без министерства, абонента без телефона, отправителя почтовых конвертов с пачками денег без обратного адреса. У меня был номер его телефона, и почта обязана была по этому номеру предоставить фамилию и адрес абонента либо в рамках правовой помощи, либо в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Врач, имея дело с пациентом в бессознательном состоянии и найдя у него только номер телефона, имеет право обратиться на почту, чтобы выяснить его имя, фамилию и адрес. И те перезванивают ему. Придется Филиппу оказать мне «правовую помощь» в связи с «чрезвычайными обстоятельствами».

Старшая сестра провела меня в его комнату. Филипп был еще в операционной. Сначала я хотел попросить позвонить в службу связи в Бонне его, но потом решил избавить беднягу от вранья и сам набрал номер.

— Доктор Зельб, городская больница, Мангейм. К нам поступил пациент без сознания — несчастный случай. И при нем не оказалось никаких документов, только боннский номер телефона: 41-17-88. Вы не могли бы сообщить нам его адрес, имя и фамилию?

Меня соединили с другим сотрудником, потом еще с одним. Наконец пообещали перезвонить после проверки моего номера. Я назвал рабочий номер Филиппа. Через пять минут раздался звонок.

— Алло?

— Доктор Зельб?

— Да.

— Названный вами номер 41-17-88 зарегистрирован на имя Хельмута Лемана.

— Лемана?

— Людвиг, Елена, Марта, Антон, Норберт… Бонн, Нибурштрассе, 46а.

Я провел контрольный эксперимент — набрал телефонную справочную службу и попросил номер телефона Хельмута Лемана, проживающего по адресу: Бонн, Нибурштрассе, 46а, и получил 41-17-88.