Алексей Макеев - Рублевый передоз Страница 11

– Рад это слышать, – невозмутимо проговорил мужчина в пальто.

Мимо них проскочила еще одна машина, а практически следом за ней в проулок свернул человек, прихрамывающий на правую ногу. Оба пассажира «Опеля» заметили его приближение в боковых зеркалах. Человек был не выше ста семидесяти сантиметров, его слегка покачивало из стороны в сторону, и он громко насвистывал какую-то неразборчивую мелодию. В левой руке припозднившегося гуляки была зажата пивная бутылка, которой он размахивал, как национальным флагом, удерживая за самое горлышко. И без того невеселое лицо Даниила сделалось мрачнее тучи. Он мог бы узнать этого человека из тысячной толпы. Узнал его и мужчина.

– Хотите, я разберусь? – услужливо предложил он, и его рука нырнула в карман.

– Нет, – недовольно покосился на собеседника Даниил. – Я сделаю это сам. Все в порядке… Я справлюсь.

– Как знаете. Воля ваша.

Хромоногий человечек продолжал двигаться в их сторону. Его свист становился все более и более пронзительным. Кепка-восьмиклинка с потертым от времени козырьком съехала набок. Ему оставалось преодолеть метров пятьдесят, чтобы поравняться с бордовым «Опелем». Даниил распахнул дверцу со стороны водителя и шагнул на грязный асфальт. Хромоногий резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду, и подозрительно прищурился. Пивная бутылка взметнулась над головой, символизируя уже не флаг, а грозное орудие самообороны.

– Э-это кто та-ам? – заикаясь и растягивая слова, протянул он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более устрашающе. – Че-его на-адо? На-апасть хоти-ите? Так я, э-это… Про-осто так не сда-амся. Хря-япну по кумполу, и а-абзац! Я шу-уток не лю-юблю! Я-ясно? Вы-ыходи по о-одному! Ну!

– Малюта, это я. Не нервничай, – нервно сглотнув, произнес Даниил.

– Да-аник! Э-это ты? Неожи-иданно! Неожи-иданно, но… при-иятно. Во-от так сюрпри-из! – Хромоногий отшвырнул бутылку в сторону и радостно раскинул руки в знак приветствия. – А я те-ебя по кумпо-олу хотел… Вот сме-еху бы было! Ты же зна-аешь, я шу-уток не лю-юблю…

– Знаю, Малюта, знаю.

Братья крепко обнялись, однако Даниил ощутил, как при этом предательски задрожали кончики пальцев, и закусил губу. Хлопнула вторая дверца «Опеля». Мужчина в пальто обогнул автомобиль и зашел Малюте Скуратову за спину. Парнишка обернулся. В его взгляде вновь появилась настороженность.

– А э-это кто с то-обой, Да-аник?

– Друг. Все в порядке, Малюта, тебе не о чем беспокоиться…

– Да-а? А за-ачем вы здесь? С дру-угом? – Острый и тонкий, как змеиное жало, язык коротко пробежался по пересохшим потрескавшимся губам. – В та-акое время? Что-о-то слу-училось? Да?

– Да. У меня к тебе серьезный разговор, братишка.

– Та-ак го-овори. То-олько по делу. Ты же зна-аешь, я шу-уток не лю-юблю…

– Знаю, Малюта, знаю. – Даниил почувствовал, как к горлу подкатил ком, но усилием воли проглотил его. – На тебя вышли легавые.

– На ме-еня? – искренне удивился Малюта.

– Да. И им известно, что ты – мой брат.

– Э-это плохо. – Парнишка нелепо дернул сразу обоими плечами и почему-то робко улыбнулся: – Пло-охо? Да?

– Очень. Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, Малюта?

– Зна-аю, Да-аник…

– Но при этом я замешан в очень серьезном бизнесе. Об этом ты тоже должен знать…

– Ко-онечно. Я зна-аю.

– И я не могу рисковать, братишка. Не имею права. Надеюсь, ты поймешь меня… И простишь…

Малюта растянул губы в глупой улыбке.

– Я по-ойму. Да-а… То-олько пока не по-онимаю, о чем ты, Да-аник… Го-овори толком. Ты же зна-аешь, я шу-уток не лю-юблю…

– Знаю.

Даниил наконец решился. Дуло пистолета с навинченным на него глушителем ткнулось Малюте в грудь, указательный палец лег на спусковой крючок. Лицо Даниила было таким бледным, словно его обсыпали мелом. Мужчина в пальто не отрывал от него глаз. Малюта медленно опустил взгляд и заметил оружие. Зрачки его удивленно округлились.

– Ты хо-очешь в меня стреля-ять, Даник? – В голосе парнишки не было страха, только растерянность. – Стреля-ять мне в се-ердце? Да? Но э-это же бо-ольно… З-ачем ты хо-очешь делать мне бо-ольно, Да-аник?

– У меня нет выбора, братишка. Я не имею права… Я должен.

Палец на спусковом крючке побелел от напряжения, но Даниил все еще медлил. Мужчина в пальто, стоящий за спиной Малюты, негромко чертыхнулся.

– До-олжен кому? Я не-е понима-аю. И не-е лю-юблю шу-шуток, Да-аник… Ты…

Парнишка так и не успел закончить начатой фразы. Мужчина в пальто стального оттенка сделал крохотный шаг вперед, молниеносно выудил из кармана пистолет, приставил дуло к виску Малюты и выстрелил. Кровь, вперемешку с мозгами, брызнула на асфальт. Жертва рухнула рядом с передним колесом «Опеля».

– Какого черта?! – навел ствол на мужчину в пальто Даниил. – Я же сказал, что сам справлюсь. Сам! Я должен был сам!

– Я понимаю, – спокойно проговорил тот, словно и не заметил оружия в руках визави. – Но мне показалось, что мелодрама слишком затянулась. Могли появиться свидетели. Я лишь ускорил процесс, только и всего. Откройте багажник, Даниил. Нужно поскорее избавиться от тела. Вашего брата не должны найти ни при каких обстоятельствах. Даже мертвым.

Даниил не шевелился. Его оружие все еще было направлено на мужчину в пальто.

– Или стреляйте, или откройте багажник, – тяжело вздохнул тот. – Только примите решение быстро.

Пистолет опустился дулом вниз. Свободной рукой Даниил пошарил в кармане собственной куртки, достал ключи и бросил их мужчине в пальто, избегая касаться взглядом распластанного под ногами тела брата. Мужчина молча кивнул, собственноручно открыл багажник, вернулся и легко, как пушинку, взвалил тело Малюты себе на плечо. Даниил занял место за рулем «Опеля» и зажмурился. В голове все еще звенели слова брата: «Я не люблю шуток, Даник, ты же знаешь». Из состояния ступора его вывел стук по стеклу. Рядом с водительской дверцей стоял мужчина в пальто.

– Двигайтесь, – спокойно предложил он, я поведу.

Даниил машинально подчинился, даже не задумываясь о том, что делает, и переместился на пассажирское сиденье, а мужчина занял место водителя и произнес:

– Я понимаю ваши чувства. Честное слово, поверьте, Даниил, это не пустые слова. Мне самому довелось пережить нечто подобное. Еще в начале девяностых… – Он расстегнул сначала пальто, затем пиджак и за ним темно-синюю рубашку. Развернулся, демонстрируя Даниилу обнаженный торс, и ткнул указательным пальцем под сердце, в ту точку, где располагался характерный шрам от пулевого ранения. – Это не бандитская пуля. И не память о чеченской кампании. Это сделала девушка, которую я любил. И с которой прожил вместе более десяти лет… Случилось так, что она узнала обо мне кое-что. Нечто, что разрушило бы мою жизнь… Мою карьеру… И упрятало бы меня в тюрьму лет на двадцать, не меньше… Я должен был сделать то, что вы сегодня, Даниил, сделали. Избавиться от дорогого и любимого человека. Но я смалодушничал. Заколебался, дрогнул рукой и сердцем… А она нет… Думаю, она не хотела меня убивать… Она просто испугалась. Выхватила мой ствол и выстрелила в меня… Я чудом остался жив. Но этот шрам… Он как живое напоминание о том, что нельзя колебаться ни при каких условиях, даже если речь идет о близких. Только твоя собственная жизнь бесценна, а остальные – нет. Я запомнил это раз и навсегда… Хотите знать, что стало с той девушкой?

Даниил не ответил. Он сидел и молча разглядывал ногти на пальцах правой руки.

– Она спряталась. Уехала из города. Она не собиралась выдавать меня. Ни тогда, когда узнала, ни после… Но ведь в любой момент она могла передумать, верно? Ничто нельзя гарантировать наверняка. На сто процентов. Я не мог рисковать, поэтому нашел ее и убил. Так и должно было быть. И никак иначе. Это карма.

– И что с ним будет теперь? – Даниил так и не поднял головы.

– С кем?

– С моим братом. Вернее, с его телом…

– Вы уверены, что хотите знать? – не сразу ответил мужчина.

– Да. Я уверен.

«Опель» выкатился из проулка и, свернув на Казанскую, легко вписался в общий поток транспорта. Вечерняя Москва, освещенная множеством огней и неоновых реклам, выглядела традиционно праздничной.

– Его не должны найти. И не найдут, – слегка нахмурившись, произнес мужчина в пальто. – Мы расчленим его и по частями отправим в реку. На самое дно… Теперь, надеюсь, в полной мере удовлетворил ваше любопытство?

Пригнув голову, чтобы не задеть темечком о низкую притолоку квадратного арочного проема, Гуров первым шагнул из прихожей в комнату. Цепко огляделся по сторонам. Четыре трупа. Все четверо мужчин славянской внешности погибли в результате огнестрельных ранений. Один, сидя в глубоком кресле, получил две пули в грудь, второй растянулся на полу справа от него, неестественно извернув руку с зажатым в ней «Магнумом», и еще двое лежали чуть в стороне, возле запыленного окна.

Гуров достал из кармана скомканный носовой платок и шумно высморкался. Его вновь начало немного познабливать. Простуда, первые признаки которой обнаружились у полковника еще вчера утром, не желала сдаваться без боя.