Марина Серова - Любовь кончается в полночь Страница 11

– Давайте помянем нашего безвременно ушедшего друга, хорошего товарища, прекрасного врача, порядочного человека. Вечная ему память!

– Вечная память!

– Царство ему небесное!

– Царство ему… – Все выпили. Стали закусывать.

Родион только подержал рюмку в руке, но пить не стал, поскольку был за рулем. Я сделала глоток водки. Официантка поставила передо мной тарелку с картофельным пюре и мясом. Я взяла из селедочницы кусочек селедки.

– Что там, на кладбище? – спросила меня Ирина тихо.

Я рассказала в двух словах, что все оказалось не так страшно, как показалось Федору: дохлая собака просто валялась рядом, а венки упали от ветра…

Ирина посмотрела на меня удивленными глазами:

– Надо же! А Зинаида, жена Федора, такая расстроенная, она что-то рассказывает родственникам, я слышала краем уха…

– Только вы пока никому ничего не говорите, хорошо? – попросила я. – А то пойдут ненужные разговоры…

– Ладно, но…

– Ирина, где Зинаида? Покажите ее мне, пожалуйста.

– Вон, в черном платье, с косынкой на голове, крашеная блондинка, видите?

– Да. А рядом с ней кто?

– Справа от нее – ее дети, сын и дочь. Слева – ее родная сестра, потом – муж сестры. Там все родственники жены. А с той стороны, напротив нас – коллеги Виктора. Сейчас их меньше, на похоронах и поминках человек двадцать было, почти в полном составе.

Я старалась рассмотреть кого-нибудь из коллег Виктора. В это время Иван налил всем в рюмки водку и поднял свою:

– Друзья, помянем Виктора! Мы потеряли не только хорошего товарища. В прошлом году Виктор делал операцию моей сестре, вы знаете. Он спас ее – с нее был снят страшный диагноз. А ее спаситель лежит в сырой земле… Вечная память тебе, доктор Чайников!

– Вечная память!

– Земля ему пухом!

– Царство ему небесное!

Все опять выпили. Закусили. Говорили тихо. Вспоминали Виктора, как он охотно давал в долг и как гостеприимно встречал друзей на своей даче.

– Ребята, а давайте как-нибудь съездим к нему на дачу, помянем его там, – предложил Роман. – И в этот раз – с женами, я думаю, он на нас не обидится.

Всем это предложение понравилось. Заговорили о том, когда это удобно будет сделать и согласятся ли родственники покойного, ведь эта дача теперь принадлежит им. Родион обещал договориться с Федором.

– А как ты с ним договоришься? – спросила Ирина.

– Очень просто: поставлю ему пузырек, – сказал ее муж.

Ирина улыбнулась.

– Родион, у меня к вам вопрос, – сказала я тихо Родиону. Он приблизил ко мне ухо, продолжая жевать. – Когда вы были на даче второго, вы видели, как Иван отдавал деньги Виктору?

– Какие деньги?

– Которые он был ему должен, только не все. Десять тысяч.

– Нет, не видел.

– Когда вы брали свечу из буфета, там денег не было?

– Нет. А что?

– Ничего, все нормально. Вы еще не отдали ключи Федору?

– Пока нет.

– Мы можем съездить на дачу? Хотите, все вместе, с вашей женой?

– Мне сейчас некогда, я обещал к часу быть в клинике. А Ирина делает заготовки на зиму.

– Понятно. Но как мне быть? Мне надо проверить, действительно ли Иван отдал деньги Виктору, как он утверждает.

– Поезжайте одна, Татьяна, я дам вам ключ. Где находится дача, вы знаете.

– Родион, я не могу поехать одна, мне нужен свидетель! Если я не найду денег, я не смогу доказать, что их там не было. Вдруг кто-то решит, что я присвоила их?

– Тогда поезжайте вдвоем с Ириной.

– А она сможет?

– Спросите у нее.

Я повернулась к Ирине. Она, кажется, обрадовалась этому:

– О чем вы шептались с моим мужем?

– Ирина, хорошо бы нам съездить на дачу к Виктору.

– Зачем?

– Мне надо проверить одну вещь. Вы можете меня сопровождать?

– Не знаю даже, я хотела огурцы консервировать…

– Ирина, поверьте, это очень важно! Это будет расценено мной как помощь следствию.

Она улыбнулась:

– Ладно. Уговорили. Когда?

– Сразу же после поминок. Только я хотела еще с женой Ивана поговорить и с женой Романа тоже. И мне это надо сделать именно сегодня.

– Тогда вот что…

Ирина взяла свою тарелку, встала и подошла к Юле. Они быстро о чем-то переговорили, Ирина села на место Юли, а та, в свою очередь, взяв тарелку и рюмку, пересела на место Ирины, рядом со мной.

– Вы хотели о чем-то поговорить? – спросила меня Юля.

– Хотела.

Я посмотрела на Юлю. Ей было примерно столько же, сколько и мне. Она была невысокого роста, чуть полновата, очевидно, после родов еще не восстановила форму. Миловидное, приятное лицо, хотя и красавицей ее назвать было трудно. В противовес Ирине, Юля была блондинкой. Голубые глаза и светло-русые волосы, подстриженные коротко, скромное синее платье. В это время Роман поднял рюмку и предложил еще раз помянуть Виктора. Все в ответ опять пожелали покойному пуховой земли, небесного царства, вечной памяти, каждый – согласно своим религиозным и духовным убеждениям. Я, как человек светский, только подняла рюмку и на миг приблизила ее к губам, потом поставила на стол. Я положила себе в тарелку салат с помидорами из большого салатника и кусок пирога с капустой.

– Юля, у вас ведь маленький ребенок? Сколько ему лет?

– У нас с Иваном сын, Илья, ему два с половиной годика.

– Ой, какой возраст тяжелый для мамы, ребенок ходит, лазает везде, за ним глаз да глаз нужен.

– И не говорите!..

– Вы его с кем оставляете?

– Моя мама сидит с ним иногда, а так я одна справляюсь.

– Трудно, наверное, Иван ведь работает…

– Да нет, он работает сутки через двое. После дежурства поспит часов до трех-четырех, а потом помогает мне.

– Вам, конечно, тяжело на одну зарплату? «Детские» деньги сейчас ведь просто смешные, я знаю.

– Ну, не совсем на одну. Мои родители нам помогают. Мы, конечно, не шикуем, но и не бедствуем.

– А родители мужа?

– Они в деревне живут. Чем они могут помочь, сами с огорода кормятся. Ну, так, подбрасывают иногда внуку масла топленого, яичек деревенских. Я с сынишкой у них два месяца этим летом жила, недавно вернулась в город.

– Ваш муж иногда брал у своих друзей денег взаймы?

– Брал, но мы уже почти расплатились. Хотели ремонт сделать, трубы надо было менять, дом-то старый. Занимали восемьдесят тысяч у друзей Ивана, да еще двадцать – у моих родителей. Хороший ремонт сделали, обои дорогие купили, ванную комнату плиткой выложили, окна пластиковые поставили. Не квартира, а картинка!

– И сколько вы остались должны друзьям мужа?

– Ой, я точно не знаю. Иван сказал, чтобы я об этом не беспокоилась, он почти все отдал. Вы лучше у него спросите.

– Хорошо, спрошу. Вашим родителям вы тоже деньги вернули?

– Нет, в прошлом году, когда у меня день рождения был, мама сказала, что они с отцом дарят мне десять тысяч, ну, как бы половину долга мне простили. И в этом году они так же сделали, так что им мы ничего не должны.

– Да, это хорошо, когда родители помогают!

Юля посмотрела на часы:

– Ой, мне ведь домой пора! Я обещала маме к половине первого вернуться. Илюшку ведь покормить надо, а мама одна с ним не справляется, он не ест, если меня рядом нет. Так что извините…

Она встала из-за стола, подошла к мужу, тихо сказала ему что-то на ухо, потом всем – «до свидания» и потихоньку выскользнула из зала. Перед этим в дверях она столкнулась с вошедшим Федором, и они сказали друг другу пару фраз. Федор подошел к своим родственникам. Они все принялись расспрашивать его, очевидно, о произошедшем на кладбище безобразии.

Так, мне осталось еще пошептаться с Людмилой, женой Романа, точнее, сожительницей. Я поглядывала на нее исподтишка. Она сидела почти напротив меня. Очень грустное лицо, темно-русые волосы, серые глаза. На ней была синяя майка с коротким рукавом, на шее – серебряная цепочка. Людмила выпила уже три рюмки водки. Так, похоже, поговорить не получится. А может, наоборот: человек, выпив, становится более раскрепощенным. Тогда сейчас – самое время. Нам принесли компот и сладкий пирог, порезанный небольшими кусками. Все принялись за десерт. Я ждала момента, когда Людмила закончит трапезу. Наконец она поставила пустой стакан на стол и отодвинула свой стул. Я встала и подошла к ней:

– Людмила, нам с вами нужно поговорить.

Она удивленно посмотрела на меня:

– О чем?

– Не беспокойтесь, я задам вам всего пару вопросов.

– А отчего мне беспокоиться? Задавайте! Только я ничего не знаю. На даче я не была, даже не знаю, где она, эта дача. Что там мужчины наши делали – я понятия не имею.

– Давайте выйдем, покурим, – предложила я. Мне почему-то сразу показалось, что она курит.

– Давайте.

Мы вышли на улицу и встали на крыльце кафе.

– Вы очень грустная, Людмила, – сказала я, – переживаете из-за смерти Виктора?

– Еще чего! Я его практически не знала. Нет, чисто по-человечески, конечно, жалко мужика. До чего доводит любовь к грибам! А я их тоже люблю. Но теперь, наверное, не смогу их есть: боюсь. Нет, я не из-за него… У меня своя семейная трагедия, на чужое горе, извините, слез не хватает.