Шарль Эксбрайа - Ее все любили Страница 11

Бесси встретил комиссара с той приветливостью старшего чина к младшему, когда хотят показать свое уважение, но одновременно подчеркнуть существующую между ними дистанцию, определяемую разницей в их социальном положении. В гостиной Гремилли был представлен мадам Бесси - женщине внушительных размеров, но вместе с тем удивительно изящной. После выпитого кофе и поданных ликеров (в доме судебного следователя не изменяли старым традициям) хозяйка обратилась к гостю:

- Мсье комиссар, мой муж мне рассказывал о том, чего вы от меня ждете. Боюсь, правда, что вы будете разочарованы, равно как и я сама...

- Прошу прощения, мадам, но я не улавливаю...

- О, здесь все просто! Узнав от мужа, что вас интересует имя ближайшей подруги - или, лучше, ближайших подруг - мадам Арсизак, я мысленно перебрала всех дам в Перигё, которые больше других подходили бы на эту роль. И, вы знаете, только тут я поняла, что ничего не могу сказать о том, с кем по-настоящему была близка несчастная Элен. Признаюсь вам, придя к такому заключению, я сама оказалась в растерянности. Нет, действительно, несмотря на все мои усилия, ни одно имя не пришло мне на ум, и я вдруг задумалась, а были ли на самом деле у Элен, не считая ее официальных отношений, настоящие, близкие подруги.

- Вот уж действительно, мсье следователь, нельзя не признать, что, куда ни повернись, проблемы только разбухают.

- Я был не меньше вашего удивлен, когда услышал это от жены. Впрочем, я, кажется, начинаю понимать. Я не знаю, известна ли вам история Элен до того, как она стала мадам Арсизак?

- Доктор Музеролль меня просветил на этот счет. Простая семья из Аркашона, если не ошибаюсь.

- Совершенно верно. Мне думается, прошлое мадам Арсизак было для нее неким, что ли, грузом... Разумеется, все это ерунда, ибо всем своим видом, своими манерами она доказала, что, каким бы ни был ее кошелек, она достойна показаться в самом изысканном обществе. И все-таки... Не считала ли себя мадам Арсизак еще недостаточно готовой к тому, чтобы видеть в перигёских дамах своих подруг? Может, по этой причине она старалась держаться пока на почтенном расстоянии от них? Мне кажется, с годами она изменила бы свое мнение и позицию.

Гремилли в очередной раз подумалось, что убитая действительно была олицетворением добропорядочности и скромности и что слова следователя были тем трогательным мазком, который завершал ее и без того лестный портрет. Он не смог сдержать себя, чтобы не выразить свои сомнения:

- И тем не менее мне кажется странным, что никто не стремился к дружбе с женщиной, чьи заслуги признаются всеми, которой каждый восхищен и которую весь город буквально обожает за те или иные ее достоинства.

- Ну, вы знаете... У людей свои взгляды на вещи... Взгляды, так сказать, унаследованные от предков и устраивающие всех, даже если порой кажутся абсурдными.

Комиссар обратился к мадам Бесси:

- Мадам, вы лично питали ли какие-либо чувства к мадам Арсизак?

- "Питать чувства" - это, пожалуй, слишком громко... Я испытывала глубокое уважение скорее за готовность пожертвовать собой ради несчастных и обездоленных, чем к ней самой. Она мне, по сути дела, была довольно безразлична. Мы принадлежали к разным поколениям, вы меня понимаете?

- Вполне, мадам. Вы случайно не знаете ее поставщиков?

- Что вы имеете в виду, мсье комиссар?

- У кого она покупала себе платья, шляпки, туфли, в какую кондитерскую ходила и так далее?

- Я уверена, вы будете смеяться надо мной, но, по правде сказать, я больше в курсе ее привычек, чем ее добродетелей. Она одевалась на улице Четвертого Сентября у мадемуазель Вертюзай, шляпки приобретала на проспекте Монтеня у мадемуазель Линар, обувалась на улице Республики у мсье Сели, а пирожные покупала в кондитерской мадам Домейрат, что на улице Тайфера.

Бесси улыбнулся.

- Фанни, ты не перестаешь меня удивлять! Ты могла бы стать прекрасным полицейским, не правда ли, мсье комиссар?

- Действительно, мсье следователь.

Еще не было трех часов, когда Гремилли, покинув площадь Плюманси с теми же церемониями, что и в начале визита, отправился на улицу Четвертого Сентября, где находился магазин мадемуазель Вертюзай.

Это был небольшой магазинчик, изысканность которого не сразу бросалась в глаза. Витрина с выставленными в ней платьями и тканями говорила о хорошем вкусе хозяйки и высоких ценах. Было очевидно, что только наивная особа могла зайти сюда в надежде приобрести себе что-нибудь подешевле. Стоило лишь полицейскому толкнуть входную дверь, как он тотчас же окунулся в интимно-утонченную атмосферу, подчеркиваемую обитыми атласом стенами, мягким светом, изящными букетами цветов и отсутствием малейшего шума. Глядя, как элегантно одетая служащая с расчетливой медлительностью перемещалась в пространстве и что-то тихим голосом говорила своим невидимым собеседникам, Гремилли ощутил себя в аквариуме.

- Что мсье угодно?

- Повидаться с мадемуазель Вертюзай, если это возможно.

- По какому делу, простите?

- По личному. Хочу добавить, что у меня нет ни товара, ни предложений.

Бросив на него веселый взгляд, девушка попросила:

- Минутку, пожалуйста.

Жестом она указала комиссару на хрупкий стул с гнутыми ножками, на который он ни за что на свете не осмелился бы сесть. Так же тихо, как и при встрече, девушка удалилась. Она не шла, а буквально плыла. Вскоре она вновь появилась, пригласив полицейского следовать за собой. Его провели в роскошный будуар. Гид удалился, оставив Гремилли наедине с некой особой со светлыми волосами, одетой в английский костюм стального цвета, с повязанным вокруг шеи шарфиком неброских тонов. Сидя за письменным столом в отеле Наполеона Третьего с инкрустацией из перламутра, она пристально смотрела на незваного гостя сквозь огромные роговые очки.

- Вы хотели со мной говорить, мсье?

- Комиссар Гремилли, из Бордо.

Тон мадемуазель Вертюзай вдруг изменился:

- Что же вы стоите, комиссар, садитесь.

Он с недоверием покосился на показавшееся ему крошечным обитое шелком кресло. Видя его нерешительность, владелица магазина модного платья улыбнулась:

- Не пугайтесь, оно вполне вас выдержит.

- Надеюсь.

Пока Гремилли, соблюдая все меры предосторожности, устраивался в кресле, она поинтересовалась:

- Итак, какие дела у меня могут быть с полицией?

- Ей необходимо получить от вас маленькую информацию - и только.

- По поводу чего?

- По поводу мадам Арсизак.

- Мадам Арсизак... Бедный ангел! Я до сих пор не могу поверить в ее ужасную смерть... Такая скромная, такая утонченная!.. Всегда любезна, покладиста... Ничто не может утешить... Для меня она была больше, чем клиентка, мсье комиссар. Подруга, настоящая подруга... Мы так ее оплакивали... И еще долго будем оплакивать.

И как бы в подтверждение своих слов мадемуазель Вертюзай извлекла из левого рукава прелестный платочек из тончайшего батиста и с величайшей осторожностью принялась промокать им накрашенные ресницы.

- Вы сами, мадемуазель, занимались мадам Арсизак, когда она приходила к вам как клиентка?

Резкое движение корпуса назад выразило ее крайнее удивление.

- Мсье комиссар! Я выхожу к своим клиенткам исключительно для того, чтобы дать совет по выбору материала или модели, окинуть взглядом во время примерки... И лишь на секунду, мсье комиссар, мимоходом!

Пристыженный, Гремилли смутился так, как если бы он спросил у маркизы де Монтеспан, не она ли подметает Зеркальную галерею Версальского дворца?

- Прошу простить мое невежество, мадемуазель. Я слабо разбираюсь в секретах ателье мод.

Мадемуазель Вертюзай сделала небрежный и одновременно снисходительный жест рукой, показывая тем самым, что инцидент исчерпан.

- Если вы хотели спросить меня, мсье комиссар, имя служащей, которая чаще других обслуживала мадам Арсизак, то я могу вам его назвать: мадемуазель Симона.

- Она сегодня здесь?

- Это как раз та девушка, которая вас встретила.

- Вы не против, если я поговорю с ней наедине?

- О мадам Арсизак?

- Да. Я стараюсь составить собственное мнение об этой женщине, так трагически погибшей, о которой все говорят только самое лестное.

- И по справедливости, мсье комиссар, и по справедливости!

- Я в этом и не сомневался, мадемуазель, однако мне хотелось бы узнать о ней больше, и мне кажется, что клиентки таких престижных магазинов, как ваш, должны немножко открываться тем, кто их одевает.

Мадемуазель Вертюзай ответила с некоторой язвительностью в голосе:

- Конечно, мсье комиссар, конечно, хотя мне трудно себе представить, что бы такого могла вам поведать мадемуазель Симона, чего не могла бы сделать я. В конце концов...

Она поднялась.

- Пожалуйста, сидите. Я вам сейчас пришлю мадемуазель Симону. Надеюсь, правда, что это ненадолго?

- Можете не сомневаться, мадемуазель, что я приложу все свои силы, чтобы внести как можно меньше беспорядка в отлаженную работу вашего магазина.