Павел Амнуэль - Мир «Искателя», 2004 № 04 Страница 11

— Не знаю, миссис, — спокойно ответила Глэдис. — Вчера их не было.

— Похоже на пятна крови? — с замиранием в голосе сказала Полина.

— С чего бы? — удивилась Глэдис. — Наверно, трубу прорвало в межэтажном перекрытии. Вернется Джесс, займется и все исправит.

— Конечно, — согласилась Полина.

Заставив себя немного поесть, она поднялась в спальню и до вечера стояла у окна, глядя на дорогу, которая вела в сторону деревни, и ожидая каждую минуту, что из-за поворота появится полицейская машина, а еще раньше надрывный рев сирены даст знать о том, что констебль успел не только обнаружить тело, но и выслушать не вызывавшие сомнений в личности убийцы показания завсегдатаев заведения.

Время падало по каплям — квант за квантом, — Полина физически ощущала, как стекали из будущего и исчезали в прошлом минуты и часы, по дороге проехала только одна машина — джип хозяина мясной лавки, — а ближе к вечеру, когда солнце начало цепляться за вершины деревьев, вернулся Джесс и долго о чем-то говорил с Глэдис на ступеньках перед входом. Полина прислушивалась, но не сумела различить ни одного слова.

Джесс вошел в дом, и Полина поспешила ему навстречу, ожидая услышать рассказ об ужасном убийстве, наверняка в деревне только это и обсуждают, но Джесс сказал лишь, что сожалеет о причиненных пятном неудобствах, это, конечно, не труба, в перекрытии не проходят трубы. Сейчас уже поздно, но утром, с позволения миссис Батурин, он разберет доски пола в спальне и найдет, конечно, причину появления грязи.

Найдя в себе, наконец, силы, Полина спросила, не произошло ли сегодня в деревне какого-нибудь события, которое… в общем… не случилось ли что-нибудь странное?

— Странное? — переспросил Джесс. — Нет, ничего странного. Малыш у миссис Биркен что-то съел, к ним вызывали «скорую», на шоссе бензовоз чуть не столкнулся с мистером Дадлином, который переходил дорогу там, где никто не мог ждать его появления… А больше я не…

Перед ужином Полина позвонила Максу — ей нужно было услышать родной голос, чтобы примириться с реальностью, осознать, что она все еще на свободе и что смерть постояльца странным образом не вызвала, судя по всему, никакого видимого переполоха. Макс, похоже, находился на фуршете или презентации, слышны были голоса, в том числе женские, смех, отдаленные звуки музыки, мужу приходилось напрягать голос, чтобы быть услышанным.

— Я же сказал тебе, что вылетаю завтра ночью! — говорил Макс с некоторым, как показалось Полине, раздражением. — Да, все у меня в порядке. В полном порядке. Я тебе расскажу, когда приеду. Ты не скучаешь, милая? У тебя есть чем заняться?

«А у тебя?» — хотела спросить Полина, но сказала только: «Конечно, я тебя люблю». Говорить о любви в присутствии не известных Полине приятелей и приятельниц Макс, должно быть, посчитал неприличным — во всяком случае, ограничился он традиционным: «Все хорошо, дорогая, до встречи».

Полина попросила Глэдис принести ужин в спальню, занавесила шторой окно, заперла дверь на ключ, пожалела о том, что в двери нет защелки или крепкого засова, переоделась на ночь, есть не стала, но в постель ложиться было еще рано, и она включила телевизор, висевший на кронштейне. Би-Би-Си, Си-Эн-Эн, Четвертый канал, новости, новости, ничего об убийстве в Селборне. Московские каналы показывали сериалы и концерты поп-звезд, безголосых, вертлявых и одинаковых, будто клоны одной, когда-то очень популярной певицы, имя которой Полина, конечно, прекрасно знала, но сейчас не могла вспомнить — будто отрезало какой-то участок памяти.

Без пяти двенадцать она легла в постель, погасила свет и выключила телевизор. От нервного напряжения свело скулы и очень неприятно подергивалась жилка на ноге — казалось, вот-вот щиколотку сведет судорогой.

В полночь темнота сгустилась и тишина стала более звонкой, но, скорее всего, ощущение было сугубо психологическим.

Не придет, подумала Полина. Зачем ему теперь приходить? Правосудие — их потустороннее правосудие — свою задачу выполнило: убитый дух вернулся, дух-убийца разоблачен. Может, Кадарос получит повышение по службе, если у них там существуют табели о рангах.

Полина не хотела засыпать, но день был тяжелым, и глаза закрывались сами собой, розовые и оранжевые круги возникали то ли в сознании, то ли на фоне темной стены. Может, Полина уже уснула, а может, еще нет.

— Спасибо, миссис Батурин, вы замечательно справились, — проговорил Крис Кадарос.

Полина, вздрогнув и ощутив недостаток воздуха, села в постели.

Призрак стоял слишком близко. До него можно было дотронуться, протянув руку. Полина так и сделала. Она думала, что рука пройдет сквозь белесую бесплотную фигуру, так должно было быть, ей было бы спокойнее, если бы оказалось именно так. Но рука погрузилась в тело призрака, будто в теплое топленое масло, чей-то вскрик отодвинул тишину, создав около кровати область, полную странных звуков, голосов, шепота и даже тихого рычания невидимого зверя.

Кадарос отступил на шаг, и все смолкло. Рука Полины повисла в воздухе, на коже осталась тонкая пленка масла, и она поднесла в темноте ладонь ко рту, попробовала языком — кожа была сухой и горячей.

— Извините, — сказал призрак. — Я напугал вас. Я не хотел.

— Сережа, — сказала Полина. — Он так и не простил меня?

Кадарос отступил еще на шаг, и Полине показалось, что призрак изменился в лице, будто тень пробежала по туманной поверхности, рябь, сделавшая очертания носа, рта, глаз еще более пунктирными, отдаленными, несущественными.

— Когда вы догадались? — изменившимся голосом спросил Кадарос после долгого молчания.

— Догадалась? — у Полины вырвался нервный смешок. — Догадаться можно, если строить предположения, анализировать… А я ни о чем не думала, я… Просто, когда вы сказали, что я справилась… Мне вдруг вспомнилось… Я не вспоминала столько времени… Я думала, что совсем забыла!

— Не надо, — Кадарос подошел к краю кровати, несмотря на протестующие жесты Полины. — Вы очень эмоциональны, миссис Батурин. И рациональны, в чем я успел убедиться…

— Хорошо, — сказала Полина, ей не нужно было играть с этим… можно ли назвать призрака человеком?.. Он был им когда-то, а теперь… Он не принадлежал этому миру, скрывать от него бессмысленно, потому что когда-нибудь… Полине не хотелось об этом думать, но когда-нибудь это произойдет, и там, где обитают души, ее душа опять встретится с душой по имени Кадарос, и уж тогда-то она ничего не сможет скрыть, потому что души наверняка открыты друг другу, иначе и быть не может, и он все равно узнает, о чем она думает сейчас, и о чем думала вчера, и три года назад, когда Сережа сказал, что не оставит ее до конца жизни, а она уже думала о Максе, но знала, что Сережа не бросает слов на ветер и если говорит «до конца жизни», значит, так и есть, вот только чью жизнь он имел в виду?..

— Хорошо, — повторила Полина, неожиданно успокоившись. Кадарос стоял совсем рядом, можно было, протянув руку, погрузить ее в маслянистое нечто, Полина не стала этого делать, но сама возможность, почему-то не вызывавшая в ней теперь отвращения, позволяла говорить с призраком, как с обычным человеком. Следователем. Полицейским. Не судьей.

Вот главное — Кадарос не судил. Он просто хотел знать.

— Я начала догадываться, — заговорила Полина, — когда вы сказали, что человек, которого нужно… что он находится в пределах полутора миль от… Почему центром круга стал этот дом? Почему не заведение Прескотта? Или пансионат миссис Элизы? Или любое иное место на земле? Что-то связывало этого человека именно с этим домом… Здесь его убили когда-то? Призраки приходят на место преступления, но в этом доме никогда не убивали, может, просто еще не успели, я знаю, Джесс рассказывал… Значит, не с домом у этого человека была связь, а с кем-то, кто в доме жил, верно? Не говорите ничего, Кадарос, иначе я собьюсь с мысли, мысль у меня все равно скачет, ее легко сбить, молчите, прошу вас… О чем я? В этом доме… Вы меня понимаете, верно?

— Говорите, — кивнул Кадарос.

— Значит, — Полина говорила все быстрее, мысль ее, топтавшаяся на месте, помчалась вдруг вперед быстрыми прыжками, и слова с трудом поспевали, — значит, он пришел потому, что в доме появился кто-то, кого не было раньше, но раньше здесь не было только меня… Кадарос, я не думала об этом, это сейчас мысли приходят в порядок и связываются друг с другом, а тогда… я вдруг поняла, что он пришел из-за меня, и вы тоже пришли не только потому, что здесь аура, не знаю, как это называется, вы пришли именно ко мне… И не было никакого убийства, потому что души бессмертны…

— Стоп, — сказал Кадарос, — до сих пор ваши рассуждения были правильными. Джон Смит действительно вернулся именно сюда и сейчас, потому что здесь оказались вы. Но вернулся он потому, что был убит… Вам кажется странным: как можно убить душу? Если вы дадите себе труд подумать, то поймете, что это возможно. Душа — это мысль, стремление, ощущение, чувство, эмоции, желания, человеческое «я», более хрупкое, нежели телесная оболочка. Чтобы убить душу, достаточно заразить ее болезнью… Болезнь убивает душу так же верно, как тело можно убить кинжалом или… хрустальной пепельницей. Есть множество смертельных болезней души, болезней, при которых «я» теряется, исчезает. Сомнение, например. «Средь всех страданий, верь мне, Яго, нет ужасней сомненья». Впрочем, душа человека, который при жизни был Сергеем Акимовым, а вернувшись, стал Джоном Смитом, была убита иным, более изощренным, способом. Вам это знать не нужно, миссис Батурин.