Фридрих Незнанский - Тигровая шкура, или Пробуждение Грязнова Страница 11

Вячеслав Иванович допил чай и, чем дальше читал записи Кричевского, тем большим уважением проникался к нему, как к экологу. Он умел схватывать главное в заинтересовавшей его проблеме, а это не каждому дано.

Поставив кружку на пол подле кресла, Грязнов пролистал исписанные листы блокнота, как вдруг наткнулся на записи, касавшиеся непосредственно воздушных пожарных, то есть парашютистов. Пробежался по ним глазами, как вдруг наткнулся на строчку, которая заставила его более внимательно перечитать прочитанное:

«…на пожаре в тайге инструктор парашютистов должен узнать причину возгорания и, если обнаружен непосредственный виновник пожара, он обязан составить акт».

— Составить акт… — пробормотал Грязнов и вздрогнул невольно от звука собственного голоса.

Солнце уже давно перевалило точку зенита, и теперь его лучи пробивали серое от пыли окно «люкса». Стало теплее, как-то уютнее, и Грязнов подумал невольно, что Кричевский именно после обеда садился за этот письменный стол, предусмотрительно поставленный администрацией гостиницы.

— Составить акт… — повторил он заинтересовавшую его фразу. Шаманин был как раз тем самым инструктором парашютной команды, с которой вылетел на пожар Кричевский. И убит он был не по пьяной лавочке, что чаще всего случается при разборках из-за ревности, а из-за угла. Причем добили его выстрелом в затылок, что тоже говорит о многом. Судя по всему, кому-то очень сильно помешал этот самый Сергей Шаманин, вот его и подкараулили на лесной тропе.

«Рабочая версия? Вполне! — размышлял Грязнов, откинувшись на спинку продавленного кресла. — Но почему в таком случае от нее отказался следователь прокуратуры, оставив при этом в работе всего лишь одну-разъединственную версию — месть бывшего жениха Марины Шаманиной, который только-только вернулся из мест заключения и будто бы грозился по пьяни “замочить козла-па-рашютиста”?»

И сам же себе ответил: слишком уж несостоятельная и малоубедительная, чтобы тянуть на рабочую версию.

Будучи пятигорским охотоведом, потушив не один пожар в тайге и являясь в недалеком прошлом законником, который хорошо знал Уголовный кодекс России, слишком либеральный по отношению к тем же поджигателям тайги, Грязнов не мог не понимать, что жестокость расправы с Шаманиным не вяжется с тем наказанием, что могли бы понести виновники пожара. М-да, это был серьезный довод, чтобы начисто отбросить эту версию как несостоятельную, и все-таки достал из кейса блокнот, взял со стола шариковую ручку Кричевского и, немного подумав, записал:

«Установить людей, которые были наказаны по актам Шаманина. Возможная версия — месть, свидетелем которой оказался Кричевский. Переговорить с летнабом Прошляковым».

Грязнов поднялся с кресла, включил телевизор, который, как это ни странно, был неплохо настроен на общероссийские каналы, и снова завалился в кресло, заставляя работать полусонное от многолетнего вынужденного бездействия серое вещество.

Не давала покоя версия, выдвинутая Турецким.

Киллер охотился за гринписовцем, чтобы предотвратить утечку информации по убитому тигру и той шкуре, которая была заказана для подарка президенту. Что же касается парашютиста, то он, к несчастью для себя, оказался в ненужном месте в ненужный час, и убили его, чтобы тем самым затушевать цель приезда Кричевского в Стожары.

Глава 6

Желая получше познакомиться с поселком, в котором ему, видимо, придется прожить не один день, Вячеслав Иванович отказался от услуг, предложенных ему начальником криминального отделения милиции, и до аэродрома добирался на сером от въевшейся пыли, небольшом автобусе, который ходил по маршруту «Центральный рынок — Аэродром», будто бы в Стожарах был еще один рынок — не центральный.

Местное авиаотделение охраны лесов пряталось за плотной стеной молоденького березняка, чуть в стороне от аэродрома, на взлетном поле которого, безвольно опустив лопасти, стояли два вертолета да грелась под августовским солнцем «Аннушка», подле которой копошились две фигурки в темных комбинезонах. «Механики колдуют», — определил Грязнов и зашагал к высоченной вышке-тренажеру, которая взметнулась над зеленым пологом белоствольных берез.

Штакетником огороженное хозяйство Прошлякова старому менту Грязнову приглянулось сразу же. Прикрытое от дороги березками и непролазным кустарником, оно было настолько уютно скроено, что Вячеслав позавидовал невольно тем, кто здесь работал. Прямо от выкрашенной в зеленый цвет калитки в глубь просторного участка уходил на совесть набранный деревянный настил, заменявший асфальтовую дорожку, который упирался в приземистый деревянный дом, обшитый обожженной вагонкой. Над домом раскинула свои усы мощная антенна, а чуть в стороне от дома желтели надежно сбитые хозяйственные постройки. Далее виднелась волейбольная площадка с туго натянутой сеткой, два турника и гимнастические брусья.

«Прямо-таки реабилитационный центр для прошедших Чечню», — уважительно подумал Грязнов, откидывая кованый крючок на калитке.

Двор был большой, просторный, засеянный сочной зеленой травой. К каждому строению был проложен деревянный настил, и Вячеслав Иванович вновь подумал с невольным уважением о здешних хозяевах — столь добротное отношение к делу и к людям далеко не везде встретишь. В этом «доме отдыха» даже обязательный «доминошный» стол, за которым лениво играли в шашки двое парней, был сколочен на славу. Гладко выструганный, прочный, с овальными углами, он являл собой мечту городских любителей домино и шахмат.

— Мужики, как бы мне летнаба найти? — окликнул их Грязнов.

— Мужики на зоне лес валят, — не поднимая головы, огрызнулся было один из парашютистов, но, увидев, что перед ним стоит не мальчик и даже не юноша, кивнул в сторону антенны: — Вона он, в диспетчерской, сводку передает.

— Спасибо, — невольно улыбнулся Грязнов, увидев развалившегося на скамейке огромного рыжего кота, который идеально дополнял эту утреннюю томную негу.

— Незачево, — с вальяжной ленцой в голосе отозвался белобрысый, но вдруг что-то изменилось в его позе, он прищурился на доску, словно кот на мышь, сдвинул крайнюю шашку на клетку и вдруг завопил радостно: — Все, Анюта, сортир тебе!

Уязвленный столь позорным проигрышем, «Анюта» хмуро покосился на Грязнова, пробормотал: «Ходют тут всякие» — и стал заново расставлять шашки, требуя реванша.

Летчик-наблюдатель Прошляков заканчивал передавать в Хабаровск сводку, когда в дверном проеме выросла фигура плотного сложения пятидесятилетнего мужика с кейсом в руках, в котором угадывался тот самый сыщик из Москвы, о котором его предупреждал майор Мотченко и с которым он уже поздним вечером разговаривал по телефону.

— Извините, сейчас заканчиваю, — приглашающе кивнув на стул, произнес он и снова углубился в чтение сводки.

Сухо потрескивала громоздившаяся на столе рация, каким-то очень домашним, запашистым теплом отдавал беленый бок печки, около топки которой лежала аккуратная горка березовых дров, на стене висела испещренная красными и синими полосками карта Хабаровского края. На окнах висели чистенькие белые занавески. Ничего лишнего, а уют был почти домашний, почти такой же, как в его холостяцкой берлоге в Пятигорье.

Прошляков наконец-то закончил передавать данные, щелкнул тумблером, выключая рацию и с силой растирая поясницу, поднялся со стула.

— Извините, три пожара один за другим, а тут такое несчастье…

По характеристике, данной летнабу стожаровским майором, он был лет на десять младше Грязнова, но то ли излишняя мужиковатость старила его, то ли он не мог оправиться после того, что случилось недавним вечером в кедровнике, однако на вид ему можно было дать полный полтинник, что тоже говорило о многом.

— Да чего ж это мы! — вдруг спохватился он. — Не познакомились даже. Дмитрий Владимирович, — представился Прошляков, тиснув ладонь Грязнова. — Летчик-наблюдатель.

И опять в его глазах мелькнула усталость.

«Видать, лето замотало», — подумал Грязнов, припоминая сводки пожаров, которые полыхали в тайге по нижнему течению Амура, миновав его родное Пятигорье.

— Чайку попьете? — предложил Прошляков. — Крепенького.

— Если только за компанию.

Прошляков прошел в сени, взял с плиты вместительный пузатый чайник, потрогал его ладонью и, убедившись, что из этой водички уже ничего не получится, сунул в него мощный кипятильник с черной пластмассовой ручкой. В приоткрытую дверь Грязнов мог наблюдать, как тот достал из настенного шкафчика большую пачку чая, засыпал его в пол-литровую эмалированную кружку и, когда забулькал кипяток, круто заварил чай, накрыл кружку специально вырезанной для этой цели дощечкой и поставил на теплую еще плиту — «доходить».