Эллина Наумова - Прихожанка нарасхват Страница 11

Я была на грани очередной глупости, вознамерившись заявить, что мне действительно уже безразлично, как он оказался рядом. Дескать, спасибо, главное – результат. Зачем препарировать удачу? Внутри она может быть неприглядной. «Эгоистка, – подсуетилось очнувшееся сознание. – Тебе достаточно результата, а ему? Парень, между прочим, подвиг совершил, умыкнув тебя у бандитов. Ты же сначала сообщила, что вчера случайно поучаствовала в его спасении, с камнем за пазухой, так сказать, потом обозвала идиотом. А теперь собираешься сделать вид, что он тебя сюда привез подышать кислородом. Его заботами об отце, сестре, брате ты готова восторгаться. Но про собственное спасение даже слушать не желаешь. Хватит паясничать. Позволь ему похвастаться удалью, поблагодари без зауми, будь человеком. И так Вик постоянно говорит, что у тебя не мысли в голове, а измышления».

Последние приключения, должна сообщить, сильно на мне отразились. Я думала, прежде чем заговорить! Непривычное состояние. Обычно бывает наоборот. Даже хуже: делаю, потом выступаю с речью и в завершение всего обдумываю то, что наворотила и наболтала. Не дождавшись еще одной просьбы, Антон приступил к повествованию с таким видом, словно замерз и счел рассказ единственным способом избежать переохлаждения. Я на внешнюю температуру не реагировала – лихорадило.

Он гонял чаи у приятеля в доме, соседствующем с родительским. Вышел из подъезда и увидел меня. Освещение во дворе прекрасное, это точно. Жильцы нещадно мордуют электриков ЖЭУ. Следить за исправностью уличных фонарей стало спортом с тех пор, как хозяева большинства квартир постарели, заскучали на пенсиях и пристрастились к совершению моционов перед сном. Антон порывался догнать меня, чтобы сказать пару очередных теплых слов благодарности. И стал свидетелем похищения.

– А в том дворе тебе безопасно? – встряла я. – Со стороны было очевидно, что меня в машину зашвырнули? Ты не боялся, что они заметят преследование?

– В этом районе у меня полно знакомых, – кивком признал правомерность вопросов он. – Очевидно ли? Нет. Если бы девка-приманка не понеслась, как угорелая, прочь, я подумал бы, что тебя поторопили беспардонные друзья. Еще что? А, про страх. Я боялся отвлечься, упустить их из виду, на шоссе много одинаковых машин. О том, что заметят, не думал. И сошло.

Он следовал за четырехколесной развалюхой и все-таки сомневался, не на дачу ли хорошенько оттянуться у камина направляется компания. И, лишь узрев вдалеке заброшенную стройку, сообразил, что меня везут не развлекаться. Антон спрятал мотоцикл, короткими перебежками добрался до сетки, отыскал в ней дыру, потом пробрался к нагромождению бетонных блоков напротив сарая и превратился в слух. Он не мог взять в толк, чего они от меня добиваются. Но я так упорно повторялась, что в ситуации разобрался бы и глухой.

– Знаешь, если бы вы с Анастасией Павловной не впустили и не откачали меня, я бы тебе тоже не поверил, – хмыкнул он.

Я вскользь отметила, что парень соблюдает правила собственной неведомой игры. Сказал, что Настасья предпочла обращение по имени и отчеству, так и называет, даже за глаза, что редко кому свойственно.

Со слов Антона мужиков было пятеро. Водители оставались в машинах примерно одинаковой степени подержанности, они не в счет. Двое конвоировали меня. Двое явно были телохранителями крупного дяди лет тридцати в темной кепке и темном плаще, который вел допрос. Когда господа отбыли, Антон выждал четверть часа и ринулся к сараю.

Я долго и горячо его благодарила. Он скромно отмахивался. Мне вспомнилось, как нас с Настасьей смущали и раздражали его нескончаемые заверения, вроде «век не забуду вашей доброты и самоотверженности», но остановиться не могла. Напротив, чем упрямее он убеждал меня в ничтожности своего поступка, тем сильнее я нажимала на грандиозность его. Наконец Антон догадался меня припугнуть:

– Поехали, Полина. А то нарвемся на них. Час ночи, самое время для таких людей работать с клиентами.

– Как бы они со мной, по-твоему, обошлись?

Я старалась произносить фразу медленно и равнодушно, но получилось скороговоркой с придыханием.

– По-всякому могло повернуться, – авторитетно заявил эксперт. – Если бы за ночь собрали сведения – журналистка, под судом и следствием не была, странноватая, извини уж за прямоту, в связях, порочащих перед братвой, не замечена, либо вообще не вернулись бы, либо послали кого-нибудь веревки развязать. Этот вариант предполагался, потому что с тебя не снимали пакет и не били.

– Но я им целый час вдалбливала, что журналистка, срок не мотала, следовательно, сомнительных знакомств не вожу!

– Мало ли, что ты долбила. За тебя должны поручиться те, кому они доверяют. Не нашли бы поручителей, было бы хуже. Могли использовать этот лес по своему усмотрению.

– Это как?

– Как кладбище.

– Антон, поехали отсюда немедленно! – подскочила я.

– Давно приглашаю, – буркнул он. И не выдержал, выпустил на волю короткий смешок: – Слушай, Полина, оказывается, с тобой все просто. Как только ты приходишь в себя, становишься громогласной.

– Мама меня за это с детства ругает, – вздохнула я.

– Считай, что я похвалил, – сказал Антон и натянул шлем.

Он домчал меня до дома. Остановил мотоцикл с той стороны, где не было подъездов. Напутствовал:

– Давай стрелой в квартиру. Удачи тебе.

– В случае чего я тебя не выдам, – пообещала я.

– Не зарекайся. Будь осторожна. Так везет очень редко.

– Спасибо, я растрогана, я не могу выразить…

– Хватит, – взвыл Антон и укатил.

Я с оглядкой, крадучись, проникла к себе. Потянула, было, тумбочку к двери. Но решила, что баррикада не поможет. Запоздало захотела спуститься в квартиру Вика, там наверняка не достанут, но струсила перед тревожной ночной пустотой лестницы. Я не включала свет, не ела, не мылась. Ощупью нашла подушку и одеяло, стянула ботинки, куртку и рухнула на диван. Немного поплакала, побубнила, что не все люди сволочи, а только некоторые, и заснула с мыслью: «Только бы не заболеть. Принять бы ударную дозу аспирина для профилактики. Принять бы»…

Глава четвертая

Позднее утро застало меня врасплох. Я проснулась в сентиментальном и человеколюбивом вчерашнем настроении, но была совершенно не готова к появлению на улице. Мышцы, как ни странно, требовали нагрузки. Подростком я стеснялась того, что при бурных переживаниях, в том числе горестных, не теряю аппетита и потребности бодро шевелиться. Скорее наоборот. А мне так хотелось легко оттолкнуть от себя тарелку с немыслимой вкуснятиной, упасть в кресло, рывком запрокинуть голову и сначала безвольно бросить руки на подлокотники, а после нервно вцепиться в обивку подрагивающими пальцами. Ни разу не получилось. И сейчас меня тянуло носиться по мокрому асфальту до седьмого пота. Однако заставить себя покинуть квартиру я не могла. Навязчивая мысль о неравенстве – меня похитители видели и узнают, а я их нет – постепенно доканывала. Глаза обосновались на мокром месте. «Тебе необходимо пробежаться, никто не станет нападать на человека засветло», – уговаривала я себя по обыкновению вслух. И не поддавалась на уговоры.

Вряд ли мне удалось бы не шарахаться от незнакомцев. А нестись зигзагами по людным тротуарам было, по меньшей мере, глупо. Как назло признаков простуды или другого недомогания я не обнаружила, хоть и старалась. «Они отлично осведомлены о том, где ты живешь, – снова принялась я за себя. – Надо будет, здесь достанут. На воле хоть народ суетится. А дома ты одна. И вообще, тебе за продуктами в магазин нужно. Долго ты намерена не ступать за порог»? Тут начался полный разлад между телом и разумом. Обычно до пробежки, гимнастики и душа я в кухню не вхожу, дабы не соблазниться кофе и сигаретой. И вдруг, не смотря на протесты сознания, ворвалась туда, проскочила мимо кофемолки и кофеварки, выхватила из навесного шкафа банку растворимой отравы, которой стараюсь избегать и держу исключительно ради друзей, которые без нее не жильцы, бухнула в чашку две ложки гранул, залила холодной водой из чайника, залпом выпила половину и затянулась крепким табаком Измайлова. Хорошо, что не выбросила отнятые у него во время жестокого бронхита сигареты. В горле запершило, желудок свело. «Нельзя быть рабой привычки к здоровому образу жизни, – сообщила я себе сквозь сухой кашель. – Видишь, ты уже не в состоянии принять на грудь то, что свободно принимает большая часть человечества». Обреченно допила кофе, досмолила сигарету и, искренне уверенная в невозможности оздоровительного бега после подобной подготовки – сердце не выдержит – поволоклась в ванную под душ.

Попеременно включаемая горячая и холодная вода привела меня в чувство. Почему-то особенно преуспевала горячая, хотя обычно бывает наоборот. В ходе процедуры я поняла, что внутренний спор о выходе или невыходе на улицу – всего лишь уловка. Я оттягивала момент, когда придется решать, рассказывать о своих похождениях Измайлову или нет. Кто знает, с какими подонками я связалась? Да, невольно, неожиданно связалась, но, кому от этого легче. Не приведи Бог, примутся за сына, за родителей. Я ойкнула, включила фен и едва не сожгла им волосы, влезла в спортивную форму и вырвалась из дома, будто меня там год насильно удерживали. Пусть негодяй, который меня запугивал, глазами своих клевретов увидит, что я не намерена прятаться, и не вздумает вредить моим родным.