Иван Черных - Роковой рейс Страница 11

— Свежо предание… Но допустим… Скажите, а где вы деньги берете? В ресторан ныне я со своим полковничьим окладом не в состоянии сунуться.

— Нас пригласили. За ресторан я не платил.

— Так вот, с голыми руками вы и явились на юбилей?

— Почему с голыми? С подарками. Хотя у меня и не полковничий оклад, в загашнике я всегда кое-что имею.

— И много в твоем загашнике, если не секрет?

— Как-то Черномырдин, выступая по телевидению; сказал, что заглядывать в чужие карманы безнравственно. Это когда речь шла о гонораре за не написанную книгу Чубайсом. У меня, поверьте, такой суммы нет.

Полковник снова скрипнул зубами и снова сдержался. Но злость уже распирала его, еле удерживала в кресле.

— Кто у вас родители?

— Отец — полковник в отставке. Мать — пенсионерка, работала врачом.

— Они вам помогают?

— Я в их помощи не нуждаюсь. Даже если бы нуждался, не попросил бы — в Москве на пенсию на широкую ногу не поживёшь.

— Похвальное почтение. — Полковник всё же не выдержал, встал с кресла и, обойдя стол, остановился рядом с капитаном, глянул ему в глаза: — А откуда у вас сто тысяч рублей на книжке?

Он ожидал, что ошарашит второго пилота неожиданным вопросом, заставит наконец заволноваться. Но ничего подобного не произошло. Капитан выдержал его взгляд, даже ухмыльнулся чему-то и ответил как ни в чем не бывало:

— Сто тысяч. Кругленькая сумма. — И вздохнул. — Жаль, что не моя. Я уже вернул деньги законному хозяину.

— Кому же, если не секрет?

— Моей невесте, Писменной Ларисе Васильевне.

— А где же она взяла такую кругленькую сумму?

— Заработала. Это для нас сто тысяч рублей — сумма, а для «новых русских» — копейки.

— Насколько я осведомлён, она работает врачом в фирме «Росэксимпорт». А врачам даже бизнесмены не очень-то щедро платят, разрешают им подрабатывать на стороне.

— Совершенно верно. Лариса ухаживала за тяжелобольным поставщиком иномарок. Перед смертью он расплатился с ней.

— А при чём здесь вы? Почему деньги оказались на вашей сберкнижке?

— По двум причинам. Во-первых, о Ларисе кто-то стал распространять сплетни, что она является любовницей Аламазова, поставщика иномарок. Во-вторых, если бы родственники Аламазова узнали о такой оплате, они могли бы через суд забрать эти деньги.

— Выходит, у Аламазова были родственники. Разве они не ухаживали за ним?

— В том-то и беда. Жена у Аламазова умерла года три назад. Остались два сына, бездельники и пьяницы. Одному двадцать пять, второму — двадцать три. Отец, чтобы заставить их работать, не очень-то помогал им. И когда он заболел и лёг в больницу, они ни разу не навестили его. Там тогда работала Лариса, ей было жаль старика, и она стала за ним ухаживать. Потом из больницы его выписали, поняли, что ничем уже не вылечишь — цирроз печени. Она и дома за ним ухаживала. Несколько раз я заходил с ней к нему. И когда он предложил ей деньги, она попросила меня положить на свою книжку.

— Поставщик иномарок ещё жив?

— Увы! Две недели назад скончался.

Полковник отошёл от капитана, потер набыченную шею. Долго молчал, о чём-то раздумывая. Потом снова глянул в глаза капитана.

— И когда же он дал вам деньги?

— За несколько дней до смерти.

— Складно придумано, — ухмыльнулся полковник. — Добрый богатый дядюшка умер, и спросить о ста тысячах не у кого. Не так ли? — Он пронзал пилота колючим, обличительным взглядом. — Знаешь пословицу: «Солгавший однажды, солжёт дважды». Ты солгал вчера, сказав, что не пил перед полётом. Как же верить тебе сегодня о мифическом щедром дядюшке, который то ли был, то ли во сне к тебе явился?

— А вы спросите у соседей.

— Обязательно спросим. И всё проверим. И если он действительно умер… — Полковник сделал паузу и изобразил на лице таинственность. — От чего и как? Нынче прямо мор какой-то на богатых напал…

— Пьют, наверное, много, — спокойно, как бы между прочим, заметил капитан, словно не понял намёка. — Дорвались до шальных денег. Итог — цирроз печени.

— Мрут не только от цирроза, больше от наёмников, которым, говорят, хорошо платят, — возразил насмешливо полковник, все еще не отводя от капитана своего испытующего взгляда. — У вашего больного дядюшки не было завистников или врагов?

— Ныне вряд ли найдете такого человека, у кого их нет. И меня восхищает ваша прозорливость: в два счёта раскрыли причину катастрофы, установили убийцу бизнесмена Аламазова, — не стал скрывать сарказма и Кленов.

На скулах полковника заходили желваки, лицо забурело пятнами.

— Ты правильно соображаешь, капитан. Попробуй докажи, что ты не причастен к этому. А у меня есть доказательства… Теперь пошёл вон, под домашний арест! И попробуй куда-нибудь отлучиться. Мне не впервые приструнивать таких строптивых.

Кленов саркастически усмехнулся, встал и неторопливо направился к двери.

Гайвороненко почти не надеялся найти на месте происшествия ещё один кусочек топливного провода от четвертого двигателя, который работал, хотя, как предполагал генерал, именно четвёртый двигатель вспыхнул при ударе о здание. Но именно первый взрыв мог разбросать не оплавленные огнем детали, в том числе и куски топливопровода.

Накануне днем и ночью шёл снег, не густой, но довольно пушистый, скрывший почти все следы страшной трагедии. Зияли лишь закопченные проемы разрушенного дома, да печальным памятником торчала в развалинах громада хвостового оперения, оторванная и застрявшая на верхних этажах. Убрать ее еще не успели — требовался мощный подъемный кран, основные же детали, способные хоть чем-то помочь следствию, были уже увезены на аэродром в ангар.

Гайвороненко с Брилевым около двух часов лазили по развалинам, сметая снег березовыми метелочками, специально сделанными для этой цели. И не зря — труд их увенчался успехом. Правда, трубка оказалась сухой — все ее содержимое давно испарилось, но опытные специалисты постараются установить в лаборатории, чистый ли керосин тек по ней или с примесью. Тем более если в бак попал реактив.

Отослав Брилева в лабораторию, Гайвороненко попросил отвезти его на аэродром. В первый день он и его помощники здесь кое-что тоже недосмотрели. Да и понятно, всё сразу не охватишь, хорошая мысля, как говорится, приходит опосля. Вот и генерал бессонной ночью подумал о том, что часовой, охранявший в ту ночь самолётную стоянку, мог где-то укрыться от непогоды, а диверсант воспользоваться этим и незаметно подобраться к самолёту…

Вызвав начальника караула, немолодого долговязого прапорщика Рыбина, предупрежденного начальником штаба о цели визита генерала, Гайвороненко вместе с ним отправился на самолётную стоянку к двум оставшимся на левом фланге «Русланам».

Оба великана были зачехлены, хотя на других самолётах техники и механики работали. К «Ан-124» генерал отдал распоряжение никому не подходить.

Осмотр начали с того «Руслана», который три дня назад стоял рядом с разбившимся. К счастью, вчерашний дневной и ночной снегопады были безветренными, и под крыльями и фюзеляжем оставались голые места. Но увидеть следы на бетонке после оттепели и дождя со снегом генерал и не рассчитывал. Да и не эти следы интересовали его. Он подошел к носовому шасси, пристально осмотрел резину колес, заглянул в нишу. Ни на резине, ни на стойках, ни на подкосах, кроме легкой наледи, похожей на полиэтиленовую пленку, никаких следов не было. Потом так же внимательно осмотрел и основные шасси.

Брил ев уже догадался, что ищет генерал, и стал помогать ему, сосредоточив внимание на топливозаправочных горловинах. Но и там ничего найти не удалось.

— Сколько часовых охраняют стоянку? — спросил генерал у прапорщика.

Рыбин ответил не сразу.

— Видите ли… Солдат не хватает. По положению здесь должно быть три поста. Но мы выставляем двух часовых. Одного около «Русланов», второй охраняет остальные.

— Иногда они сходятся вместе, чтобы покурить, побалагурить? — высказал предположение генерал.

— По уставу не положено, и мы строго наказываем за это.

— Значит, такое все-таки бывает?

Прапорщик снова тяжело вздохнул:

— Бывает, к сожалению. В роту охраны нам хороших солдат не дают.

— Ну да, — понятливо кивнул генерал и, придерживая носовой платок у рта и носа, повел своих спутников ко второму «Руслану». Там началась та же процедура. У одного колеса основного шасси Гайвороненко увидел отпечаток двух пар сапог, удовлетворённо присвистнул. — Вот и то, что требовалось доказать. Сапожки-то разного размера. — Пошарил взглядом вокруг и невдалеке нашёл окурок. Показал его прапорщику.

— Это сволота Халмурадов! — выпалил начальник караула. — Он в ту ночь охранял «Русланы». А на соседнем посту дружок его стоял, Бескоровайный. Урки проклятые… От дождя и снега тут прятались…