Наталья Никольская - Последняя жертва Страница 11

Тот часто заморгал и смущенно произнес:

— Ну что ты, в самом деле…

— Да никто ничего не просек, ишь ты, деликатный какой! — он с веселой иронией посмотрел на своего приятеля, а потом перевел взгляд на невозмутимо изучающую меню Валандру.

— Салат паради, свинину по-французски и ванильное суфле, — деловито сказала она и подняла глаза на Карпова, — ну, а что касается выпивки, тут я, Виталий, полностью полагаюсь на вас.

— Я просто изнемогаю под грузом ответственности, — с юмором отозвался он, ловя на себе припорошенный недоверчивостью взгляд официантки.

Очевидно, общение с подобного рода балагурами не входило в число приятных для нее вещей.

— А мне, девушка, — Карпов нарочно, как показалось Вершининой, выдержал театральную паузу и со значением произнес, — салат из помидоров, котлеты из телятины с картофелем фри и со всеми вашими прибамбасами, а на десерт я, пожалуй, возьму-у-у…малиновый мусс…

— Выберете, пожалуйста, другой десерт, — сказала с прохладцей девица в белом переднике, — мусса нет.

— Ну тогда, — Виталий опять опустил глаза в меню, — мороженое с абрикосовым джемом, а ты что будешь, Геннадий?

— Салат из капусты, свинину по-французски и шоколадное мороженое.

— Так, а из вина возьмем мукузани и крымский мускат, на десерт, — сказал Карпов, одарив официанту многозначительным взглядом, словно давая ей понять, что он кое-чего кумекает в застольных обрядах.

— Хорошо, — девица записала пожелания в миниатюрный блокнотик и, спрятав его в карман передника, засеменила к другому столику.

— Ну, теперь два часа ждать придется, — пробубнил Коркин.

— Напрасно, Геннадий, ты так думаешь, — приободрил приятеля Карпов, — или все дело в твоей неудовлетворенности…

Виталий лукаво посмотрел на Коркина и, натолкнувшись на его холодный, если не враждебный взгляд, пояснил:

— Я имею в виду выпивку, Геннадий, нечего на меня так смотреть. Точно я — бедный Илиодор, а ты — тот белый конь под не менее белым ангелом, который этого самого Илиодора копытом мочит.

— Ну ты, знаток библии, — тонкие губы Коркина растянулись в полупрезрительной ухмылке, — поосторожней на поворотах, а то ведь я и обидеться могу.

— Я не только библию знаю, но и весьма неординарно ее толкую. Возьмем, например, новый завет… историю Христа… Да, кстати, Ген, ты смотрел веберовскую «Иисус Христос — суперзвезда»?

— Ну, смотрел, — равнодушно сказал Коркин.

— Так вот, тот классный сексуальный ниггер, который роль Христа исполнял, он, так сказать, поверг меня в искушение произвести переоценку ценностей.

— Заразился ницшеанством? — язвительно спросил Коркин.

— Можно сказать и так. В общем, этот самый ниггер как ни одна страница библии, воспроизводящая эпизод сделки и предательства, открыл мне трагизм образа Иуды.

Вершинина с интересом слушала Карпова.

— Предательство? — она вопросительно посмотрела на него.

— Именно. Разве эмоции, пережитые Иудой в ситуации предательства, менее захватывающи и драматичны, чем истовая вера Христа? Вера, не знающая сомнений, — серьезно сказал Карпов, — есть ли что-нибудь более одиозное?

Вершинина заметила, что Коркин еле сдерживается.

— Цинизм нынче в моде, — язвительно бросил он, — я не против критики, но кто возьмется отрицать могущество веры, ведь за нее люди жизнью платили!

— Ребята, давайте о чем-нибудь нейтральном, — дипломатично предложила Валандра.

— Не люблю нейтральных бесед, — упрямо ответил Карпов. — Я, Ген, не знаю, во что ты веришь, знаю только, что сила искусства в отличие от религии — безгранична. И потом, вспомни шашни римских пап с Карлом Великим. Хитер бобер был.

— Не богохульствуй, — обиженно насупился Коркин.

— Так ты что же, Ген, серьезно в Бога веришь что ли? — не унимался Карпов.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил Коркин.

— В самой глубине души… — задумчиво произнес Карпов, отрешенно уставясь в пространство над головой приятеля.

— В этом мы схожи, — уже более миролюбиво заметил Коркин.

Он даже хотел улыбнуться, но улыбка получилась какой-то жалкой и натянутой.

— Да расслабься ты! — Виталий похлопал Геннадия по плечу. — А что начальницы службы безопасности, как они относятся к Богу? — шутливо обратился он к Валандре.

В этот момент к ним приблизилась все та же сиплоголосая официантка и, опустив на стол поднос, с сосредоточенным видом принялась выставлять на скатерть тарелки, рюмки и фужеры.

— А о наших питейных запросах вы не забыли? — нагловато влез Карпов.

— Одну минуту, — прохрипела официантка и, удалившись с пустым подносом в руках, вскоре принесла бутылки с веселым зельем.

— Только ты Ген, не обижайся, я ведь о твоем полном и безоговорочном удовлетворении пекусь… Может, ты водки хочешь?

— Нет, не хочу, — опять нахмурился Коркин.

— Виталий, — строго сказала Вершинина, — по-моему, это перебор.

— Да нет тут никакого перебора, — задиристо возразил он.

— Ты мне говорил, что помогаешь людям избавиться от комплексов, но по-моему, у тебя у самого подростковый комплекс, — иронично заметила она, — тотальная жажда противоречия.

— Я смотрю, вы и в психологии разбираетесь, — хитро улыбнулся Карпов, — а насчет комплекса могу сказать, что со всем соглашаться — признак приспособленчества и равнодушия.

— Вот это ты загнул! — Коркин поднял глаза от тарелки, на которой аппетитной светло-зеленой горкой возвышалась мелко нашинкованная капуста. Ярко-оранжевые вкрапления моркови, листик петрушки и фиолетово-малиновая горстка клюквы на краю тарелки превратили заурядный овощ в оригинальное блюдо. — По-твоему, если два человека придерживаются одного мнения по какому-нибудь вопросу, они — непременно конформисты?

— Конформист тот из них, кто, не думая, принимает мнение другого, — парировал Карпов, деловито насаживая на вилку сочащееся сметаной и красным соком колесико помидоры.

— Но ведь должен существовать какой-то консенсус! — вмешалась Вершинина.

— Не наше слово, — хихикнул Карпов, — до чего не наше! — скроив серьезную мину, он медленно покачал головой. — Я вам сейчас случай расскажу — обхохочетесь!

Иду, значит, я пару дней назад слегонца поддатый вдоль ограды «Липок» со стороны дома Офицеров. Иду не один — с девушкой. Девушка осушила не больше — не меньше бутылку забористого «Толстяка» и несла ее, жертва интеллигентности, в руках, потому что ни одной урны в поле зрения не было. Ну, мы с ней дурачились немножко, смеялись, жестикулировали.

И не заметили… — понизив голос, Карпов явно бил на театральный эффект, — у входа в дом Офицеров целая бригада ментов лясы точила. А они-то нас заметили. Двое отделяются, значит, от всей этой честной компании, переходят дорогу. Тот, что в штатском, ведет такого грозного барбоса на поводке — ну, прямо, полицай времен Второй мировой.

А мы вроде как бежавшие из концлагеря партизаны, — Карпов захихикал. — Подходят с такими крутыми серьезными харями и давай нам про сто шестьдесят вторую статью заливать: мол, в нетрезвом виде появляться в общественном месте строго запрещается. Я достаю спокойно блокнотик, записываю фамилию, чин того дылды, что в форме, спрашиваю, чего они хотят. Они отвечают, что забрать нас хотят, говорят, что я, мол, на девушке висну и они очень сомневаются, донесет ли она меня до дома.

Я, конечно, смотрю на них как на полных кретинов, каковыми они, к слову будет сказано, и являются, и заверяю их, что до дома — рукой подать, что я в нормальной физической форме и не собираюсь захламлять вверенный сержанту Аслоняну партией и правительством участок своим бренным телом. Тут девушка говорит:«Давайте попробуем найти консенсус». На что, беспокойно повращав глазами, мент в штатском откликнулся очень интересно.

— Что же он сказал? — нетерпеливо полюбопытствовала Вершинина.

— «Вы что, нам угрожаете?» — спросил. Я чуть не рассмеялся ему в лицо. Не знакома наша милиция с такими словами… ха-ха! С другой стороны, что же здесь странного? Я недавно статью читал, что даже в высшем личном составе высшее образование имеет только горстка… Вот вам и консенсус, — с некоторой горечью подытожил он, отодвигая тарелку с недоеденным салатом.

— Ну и о чем кроме тупости ментов свидетельствует твоя история? — скептически спросил Геннадий.

— Эх, давайте лучше выпьем! — проигнорировав вопрос Коркина, он посмотрел на Валандру. — И выпьем за то, чтобы в органах наконец узнали, что означает это славное латинское слово и чтобы оно не толковалось настолько превратно, что в любой момент могло бы подвести под монастырь интеллигентов всех регалий и званий.

Карпов наполнил бокалы.

— Консенсус нужно выстрадать! — воскликнул он, смахнув несуществующую слезу. — Вы согласны со мной, Валентина?