МоLох - Андреева Наталья Страница 11

В общем, типичная провинциальная логика, которая с москвичами не работает, как скептически думал Бобров. Они могут сегодня сидеть с человеком за одним столом, называя его лучшим другом, а завтра написать на этого друга донос, коли будет личная выгода. И Бобров с горечью вспоминал Карена. Москва – это город беспринципных, которые, единственные, здесь процветают. А если они у тебя сохранились, эти принципы, то тебя быстренько выпихнут в какой-нибудь Чацк.

Тем не менее, сам Бобров на вокзал тоже приехал. Его машина стояла на парковке, вымытая и отполированная до блеска. Ему было стыдно, что он такой же холуй, как и все, и тоже хочет увидеть легендарного Квашнина. Быть может, попасться ему на глаза и заработать пару очков. Квашнин об Андрее Боброве наверняка наслышан, от того же Карена. А вдруг захочет вернуть в Москву? Боброва жег стыд за то, что он так думал, но на вокзал он все-таки приехал. Вернуться в Москву было его заветным желанием, после того, как женитьба на Нине не состоялась. Теперь Бобров хотел убежать от нее, и от проблем, связанных с Чацком.

Последним на вокзал приехал Мартин. Он, единственный, был невозмутим. Более того, на его обезьяньем лице застыла презрительная гримаса. Мартин, как от мухи, отмахнулся от кинувшегося к нему Шелковникова и направился прямиком в буфет.

– Мартин, ну так как? – умоляюще сложил руки директор банка. Холеное лицо Шелковникова было бледно от страха, губы тряслись. – Готов наш отчет? – и он угодливо забежал перед Мартином, умоляюще заглядывая в его ледяные голубые глаза.

– Не суетись, Сережа, – Мартин брезгливо оглядел пыльную витрину и спросил у буфетчицы: – Пиво есть?

– Ты собираешься пить, зная, что весь день придется быть с Квашниным?! – пришел в ужас Шелковников. – Мартин, я тебя умоляю!

Никто не звал Мартина по имени: Андрей Борисович. Он был настолько велик, что не нуждался в этом.

– Кружку «Жигулевского», – скомандовал Мартин, не обращая никакого внимания на стенающего директора банка. – Вы все идиоты, – изрек он, и придвинул к себе пиво. – На … ему ваш отчет. Ему надо знать, кто ворует деньги. Ему губернатор позвонил. А тому Шамсутдинов. Да не суетись ты, – осадил он вскинувшегося, было, Шелковникова, – Готов отчет. Только я готов спорить на штуку баксов, что Квашнин его даже читать не станет. Будешь держать пари? – и он в упор посмотрел на директора банка.

– В Чацке не найдется глупца, который стал бы с тобой спорить на деньги, – пробормотал тот. – Потому что ты всегда выигрываешь.

– Вот и не суетись, – и Мартин принялся за пиво.

Бобров невольно пришел в восхищение. Вот человек! С его талантами мог бы и в Москве преуспеть! Ведь он финансовый гений! И выдержка железная. Он, единственный, никого и ничего не боится. Всех можно заменить, кроме Мартина. А он торчит в Чацке. Человек-загадка. Никто и никогда не видел его по вечерам. Нигде. Такое ощущение, что Мартин оборотень, который с наступлением темноты превращается в вурдалака и идет ночевать на кладбище. Или еще в кого-нибудь. Может, в будущее перемещается. Изобрел машину времени, и ночи напролет шастает из эпохи в эпоху. Ему все одно, что Москва, что Чацк. К его услугам новые миры!

И тут Бобров увидел в окно Нину, которая вместе с матерью и отцом прогуливалась по перрону. Тут же была и Шурочка. Но ее присутствие как раз было понятно: она работает в банке. А вот что здесь делает Нина, у которой началась весенняя сессия? Она должна сейчас сдавать зачет, или готовиться к нему. Вместо этого Нина приехала на вокзал.

«Торопится попасться Квашнину на глаза. Кто знает, сколько времени он пробудет в Чацке? Вот Зиненки и суетятся», – с неприязнью подумал Бобров.

После того, как он в субботу напился, они с Ниной были в ссоре. Наутро, когда Бобров продрал, наконец, глаза, и вышел на веранду, чтобы выпить кофе, его там встретила только Бетси. Которая ласково спросила:

– Проснулся? Тебе только кофе или ты будешь завтракать? Могу приготовить омлет, – с готовностью сказала она.

– Спасибо, не надо. Только кофе. А где все?

– На речку пошли.

– Купаться?! Так ведь вода еще не прогрелась!

– Мама в огороде, папа в саду, прибирается. Стас с утра пораньше поехал по квартирному вопросу Квашнина. Ему в семь позвонили. А Шурочка с Олегом решили прогуляться к реке.

– А Нина? – осторожно спросил Бобров.

– За ней заехали Протопоповы. Зина попросила мою сестренку оценить свадебное платье.

– Почему меня не разбудили? – ревниво спросил Бобров. – Я бы тоже поехал.

– К портнихе? Андрей, ты что, совсем ничего не помнишь? – с жалостью посмотрела на него Бетси.

Сейчас, когда у нее были печальные глаза, она казалась почти хорошенькой.

– Я ей нахамил, да?

Бетси вздохнула. Бобров одним глотком допил кофе.

– Мне надо ехать, – сказал он с трудом. Голова гудела, во рту было сухо, язык еле ворочался.

– С тобой все будет в порядке? – внимательно посмотрела на него Бетси. – Если хочешь, то я…

– Не надо, Лиза, – Бобров посмотрел на нее с жалостью. Он давно обо всем догадывался, но дружба не может заменить любовь. Она вообще ничто не может заменить, дружба это чистый продукт, который ни с чем нельзя мешать. Иначе он превращается в яд.

Весь день Бобров тщетно пытался дозвониться до Нины. Та или сбрасывала его звонок, или была недоступна. И вот он увидел ее в окно, сидя на вокзале. Куда приехал вместе со всеми встречать Квашнина. И решил все выяснить. В каких они теперь отношениях? Это разрыв или как?

Первой его опять-таки заметила Анна Афанасьевна. Которая сказала:

– Нина, Андрюша пришел.

Бобров понял, что его все еще держат «про запас». Нина может Квашнину и не понравиться. В Москве хватает красавиц, и все они уже успели в столице пообтесаться. Квашнин, который находится в активном поиске, может просто-напросто взять любой глянцевый журнал и ткнуть в него пальцем. И его с понравившейся девушкой сведут. Или зайти в Инстаграм, где полно такого рода предложений.

Увидев Боброва, Нина сделала вид, что надулась. В искренность ее чувств Бобров не верил. Девушка, которая пришла на вокзал, чтобы попытаться продать себя мультимиллионеру, не может обижаться. Она со своими лучшими чувствами уже договорилась. У них есть цена: у стыдливости, целомудренности, разборчивости, в общем, у всех, без исключения. Нина и разоделась, как продажная женщина: в мини-юбку, кофточку с глубоким декольте, и туфли были на каблуках. Если раньше их разница в росте была почти незаметна, то теперь Бобров оказался ниже Нины на полголовы. И почувствовал себя униженным. И накрашена Нина была, как для ужина в ресторане. Ей это не шло. А, может, она и пришла сюда в таком виде, рассчитывая на приглашение в ресторан?

– Привет, – вымученно улыбнулся Бобров. И кивнул на киоск с мороженым: – отойдем?

– Нам не о чем говорить! – вскинула подбородок Нина.

– Можешь объяснить, чем я уж так тебя обидел? – тихо спросил Бобров. У него до сих пор болела голова.

– Ты даже не помнишь, что было! Надо же так напиться!

– С мужчинами это случается, – пробормотал Бобров. Нина, похоже, пыталась устроить ему сцену.

– Я знаю, на что ты обиделся! – сверкнула глазами Нина. – Тебя задело то, что все мы восхищались Квашниным. Он преуспел, а ты нет. И ты ему завидуешь.

– Я слишком мало его знаю, чтобы завидовать, – не удержался Бобров.

– Нет, ты завидуешь! Тебя вынудили уехать из Москвы! И ты поехал!

– Ты хочешь, сказать, что я трус? – Бобров похолодел.

Нина интуитивно поняла, что сказала лишнее, и пошла на попятную:

– Ты странный человек, Андрей. Я никак не могу тебя понять. Ты сам не знаешь, чего хочешь.

– А ты знаешь? – он в упор посмотрел на Нину.

– Я обычная женщина. И хочу того же, чего и все: дом, семью. Детей хочу. И не хочу считать копейки. Да, не хочу! И что в этом такого ужасного?

– То есть, ты хочешь не просто дом, а дом, полную чашу? Не просто мужа, а мужа успешного? Не просто детей, а лучших детей? – подчеркнул Бобров. – Чтобы все сказали: Нина Зиненко с детства была лучшей, и она получила все самое лучшее. Полностью оправдала наши надежды. Вот чего ты больше всего боишься: не оправдать надежды своих родителей и земляков. Ты слишком на виду. Ты, можно сказать, знамя Чацка. Тебе нельзя упасть в грязь. Скажи, ты видела Квашнина? – внезапно спросил он.