Superстар - Сергей Skolorussov Страница 11

Но есть целый ряд трудноразрешимых вопросов. Первый: женщина явно неглупая, раз всё это спланировала заранее. Но тогда почему она оделась столь броско? Шляпу напялила. Для чего? Чтобы не было видно лица? Фигушки. Лица и так не видно из-за медицинской маски и солнцезащитных очков. Противоречие? Да. И остальная одежда из той же оперы. Светлый дорогой костюм, такая же обувь. Мало того, что всё это легко запомнить случайному свидетелю, но на светлом могли остаться пятна крови убиенного. В таком варианте, если замараешься кровью, то тут же обратишь внимание попутчиков в общественном транспорте, случайных прохожих, водителя, если она пользовалась услугами такси и т.д. Второе: усыпить Андрея заранее могла только близкая или хорошо знакомая ему женщина. Именно поэтому я изначально подозревал Алину. Незнакомая или малознакомая женщина не могла прийти два раза: первый раз для усыпления, второй раз для убийства. Это какая-то глупость несусветная. Жена могла оставить ему напиток на столе. Привычный напиток, который он пил каждый день. Не знаю – лекарство, апельсиновый сок, настой чего-либо. А сама спокойно могла уехать и вернуться в час «х». Если бы он не спал – ну и ладно, в следующий раз получится. Но сейчас мне кажется, что в жизни Андрея присутствовала ещё одна таинственная незнакомка.

– Любовница? – спросила Николь. – Откуда такие выводы?

– Алина правша.

– С чего вы взяли?

– Николь, девочка моя. На такие детали я всегда машинально обращаю внимание. Привычка. Мы обедали с Алиной Борисовной. Ты забыла?

– Точно. Но я не помню, в какой руке она держала вилку.

– Вилку, как и положено по этикету, она держала в левой руке. Но главной её рукой в течение трапезы была правая. В ней она держала чашку кофе, брала хлеб.

– Да. – Николь слегка качнула рукой. – Ну и хватка у вас Александр Яковлевич.

– А куда деваться? Ладно, уже поздно. Увиденное надо обмозговать. Николь Викторовна, вас завтра не будет, поэтому я ставлю вас в известность: Виталий поедет по бутикам в поисках шляпы, а я посещу кабинет Андрея и переговорю с его замом и другими «заинтересованными» лицами…

…Поздно вечером на пороге комнаты деда нарисовался Виталик:

– Всё! Я готов завтра обойти все бутики, где продают дорогие шляпы. Составил списочек таких магазинов.

– Молодец, – дед оторвался от своих занятий и развернулся в сторону парня.

– Ты меня завтра подбросишь, или мне самому добираться?

– А куда тебе надо?

– В центре они все. Подкинь меня к Гостиному двору. Там больше всего салонов головных уборов.

– Сделаем.

Правнуку не хотелось покидать комнату старика. Его подмывало высказаться.

– Просто невероятно, что эта женщина в шляпе вот так вот запросто спланировала убийство. Пришла и проломила череп пусть даже совершенно незнакомого чела, – возбуждённо затараторил он. – Ещё невероятней, если бы это сделала жена. Я сразу подумал, что-то здесь не так. Нельзя двадцать лет жить душа в душу, а потом так хладнокровно и жестоко убить любимого человека.

– Возможно, ты прав.

– А мы точно найдём убийцу?

– Если только ты поможешь.

– Без шуток, дед. Даже не верится, что я в этом во всём участвую. Сегодня перед нами белая бумага с небольшими брызгами чернил. А завтра мы сможем на ней прочитать имя. Фантастика!

– Иди уже спать, неугомонный ты наш. Завтра я тебя рано подниму.

– А ты? Чего не ложишься?

– Я старый. Мне много спать вредно.

– Старый! Вон как расследование в свои руки взял. Мощно!

– Эх, Виталька, Виталька… Я стар. Я очень стар.

– Нет, дед, ты не стар. И чувство юмора у тебя, как у молодого. Только вот дурацкие прибаутки твои меня иногда раздражают.

– А что? Невпопад?

– Да нет, не знаю. Но только они какие-то несуразные, примитивные. Мне кажется, что они такие древние, что ты их слышал от своего деда.

– Да, дед был ими напичкан под завязку. Раньше они меня тоже раздражали. А старым стал – сами на язык лезут. Генетика. Куда от генетики денешься? Наука. Что ещё? – Александр Яковлевич вопросительно уставился на мнущегося в потугах правнука.

Тот неуверенным шагом вразвалочку подошёл вплотную к деду:

– Чем ты тут всё время занимаешься? Я ещё до отъезда хотел спросить. Корпишь над чем-то, тексты какие-то непонятные, древние.

– Наконец-то. Я всё думаю, когда спросит?

– А что это? – Виталик взял в руки листок репринтной копии старинной рукописи.

– Это «Хроника Ливонии». Написана в начале тринадцатого века.

– «Тринадцатого»? Ого. Зачем она тебе?

– Видишь ли, внучок, я стар. Супруги моей давно уже нет. Мне бы хотелось что-то сделать основательное для себя, для семьи, для потомков. Что-то нужное, важное, незабываемое.

– И что это?

– Генеалогическое древо. Я хочу, чтобы мои внуки знали и помнили своих предков.

– Ух, ты! Здорово. И как, продвигается?

– Да, продвигается потихоньку. Я уже лет десять этим занимаюсь. Составил древо вплоть до 1730-х годов. Самая ранняя информация, которую я добыл, хранилась в книгах базилики святой Екатерины Александрийской. Это старейший в Питере католический храм. Метрическая запись гласит… Так, где это? – дед стал активно перебирать развалы литературы на своём столе. – Ой, Виталька, сейчас сразу не найду. Ладно, – он махнул рукой и успокоился, – записано примерно так: «У Мартина Смильтона, бочковых дел мастера и у его супруги Екатерины, пятого апреля 1732 года родилась дочь, наречённая Марией, в честь блаженной Марии Крискенции».

– Далеко ты забрался. И что дальше?

– А дальше надо было ехать в Ригу.

– Почему «в Ригу»?

– Всё очень просто. Я родился в сороковом году. Прадеду уже тогда было под восемьдесят. Жил он долго. Умер в пятьдесят четвёртом. Он мне и рассказал: «Фамилия Смильтон у нас не изначальная. Изначальная наша фамилия Бондарь». Я ничего не понял, и как ты сейчас переспросил: «Как так?» А он сказал, что в семье существует легенда, что впервые фамилию Смильтон получил дед Мартина, тоже Мартин. Он переехал из городка, который называется Смильтен, в Ригу. И звали его Мартин Бондарь. Там он устроился на работу учеником. А мастер, хозяин то есть, записал его, как Мартина Смильтона. То есть, «Мартин из Смильтена». Я вспомнил этот рассказ, когда занялся родословной. Оказалось, что городок такой существует. В Риге я отыскал Макса Озолса, у которого есть копии церковных книг Смильтена. Его предки тоже оттуда. И он, как и я, составляет семейное древо.

– Я не понял, так твои предки из Латвии?

– Наши предки. Ты же сын моей внучки.

– Так мы латыши? Вот это новость!

– Для меня нет. Хотя всё не так просто.

– Что «не так просто»?

– Всё, абсолютно всё, – Смильтон последние слова произнёс уже автоматом. Он повернулся к столу и взял в руки карандаш: – Ладно, латыш, иди погуляй. Дай деду запрещённой литературой позаниматься?

– «Запрещённой»?

– Это я так летописи называю.

– Это неправильно. Подрастающее поколение хочет знать свою родословную. А тебе лень. Стыдно! Когда ты мне расскажешь?

Дед вновь отложил карандаш, поднял на лоб очки и развернулся к правнуку:

– Когда, говоришь? А давай, мой