Убийства в литературном кругу - Ирина Мухаметова Страница 11

что встречи с ним мне все равно не избежать, не сейчас, так потом. И что мне в кафе может угрожать? Но, выглянув из квартиры, я все-таки прислушалась, вдруг кто-то прячется на лестнице? Но вроде никого не было. А, выйдя из подъезда, я полностью восстановилась. Светило солнышко, все вокруг цвело и зеленело. Какие уж тут страхи? Я быстрым шагом добралась до кафе, взяла себе кофе и большой восточный бутерброд. Восточный, потому что все его ингредиенты были завернуты в тонкую лепешку, а не положены между двумя половинками булочки, как в западном. И только я начала его есть, дверь открылась, и вошел Алексей. Вид у него был, скажем так, не ахти. Он сел за стол и на меня уставился. Я даже чуть не подавилась.

– Что вы так на меня смотрите?

– Как?

– Ненормально!

– Вы мне верите?

– Верю. И возьмите себе лучше кофе.

– Да, вы правы. Надо что-то съесть.

Он отошел, а я, наконец, доела свой бутерброд и перевела дух. Алексей вернулся с двумя чашками кофе на подносе и залпом выпил одну из них. Ну-ну! Кофе-то горячий! Он что этого не чувствует?

– Я должен вам сказать нечто важное.

– Я слушаю.

– Я был знаком со всеми четырьмя писательницами.

– Примерно о чем-то подобном я уже догадалась. И что?

–С Кузьминой мы бегали вместе в парке, притом по дальним дорожкам, чтобы там ее не видели поклонники. Около дома Соколовой я оказался неслучайно. И с Персиковой я был практически до последних минут в больнице.

– Вот про вашу связь с Персиковой я не знала.

– Так узнайте! Я был с ней вместе, потому что муж у нее тоже в это время лежал в больнице. В другой, конечно.

– Он умер?

– Нет, но насколько я знаю, он и сейчас где-то лечится. Там что-то серьезное.

– А от чего наступила смерть Персиковой?

– У нее было что-то с легкими. Началось все с легкой простуды, а потом ее самочувствие становилось все хуже и хуже.

– То есть там смерть точно была не насильственной?

– Конечно, нет. Хотя теперь я не могу это утверждать с абсолютной уверенностью.

– Вы были близки с этими писательницами?

– Да, очень близки. В самом прямом смысле.

– Но, я думаю, не только?

– Конечно, не только. Я им помогал собирать материал, заставлял работать, ведь им было не так легко в жизни, потому что надо было по несколько книг в год сдавать в издательство.

– Да, и теперь вам не позавидуешь! Источник существования иссяк, да и главным подозреваемым, того гляди, станете.

– Вот именно! Понимаете, моя связь с ними со всеми очень скоро откроется. Но я ни в чем не виноват! Ни в чем! Вы мне верите? Зачем мне было их убивать? У меня нет мотива. Зачем мне рубить сук, на котором я, пардон, сидел?

– Но они знали, что вы оказываете услуги, скажем так, не только им? То есть то, что у них есть конкурентки?

– Нет, это вряд ли! Но даже если бы знали, не стала бы ни одна из них из-за меня своих подруг уничтожать.

– Может, тогда дело в сюжетах книг? Откуда вы их брали?

– Из газет, из головы, да и не было там каких-то оригинальных сюжетов, заслуживающих внимания! Все полная чушь!

– Они повторялись у разных писательниц?

– Ну, естественно! Убит олигарх, его друг или подруга берется за расследование. В провинции погибает или работник музея, или актер, или актриса театра. Тут особых вариантов нет. Плюс, конечно, любовь. Но у писательниц были свои любимые героини и свои тараканы, поэтому догадаться, что они пишут книжки на похожие сюжеты, было нереально. То есть я клянусь вам, что убивать мне их не было никакого смысла. Да и вообще никому, насколько я знаю!

– А их мужьям?

– Ну, что вы! Это тихие интеллигентные люди! Прекрасные семьянины! Да и потом, я уверен, они ни о чем не догадывались. То есть о наших связях.

– Так, значит, все-таки сработал мистический заговор на убийство?

– Получается, что так.

– Но этого не может быть! Понимаете, в принципе, не может!

– А других объяснений нет, если только их не убивал кто-то из членов клуба.

– Ну, уж!

– И вы же не думаете, что будет еще и пятая смерть?

– С чего вдруг? Ведь в статье упоминалось только четыре фамилии.

– Нет, это какая-то непомерная чушь!

– Ничего себе чушь! Четырех человек уже на свете нет!

– Я не это хотел сказать, но вы понимаете… Вы мне поможете?

– Как?

– Конечно, раскрыв это дело.

– Как будто это так просто! Хотя вам же вроде пока ничего не угрожает? Ведь в интернете пишут о самоубийстве Михалевской, а не о том, что ее кто-то убил.

– И вы в это верите?

– Ну, исключать это совсем уж нельзя! Может быть, все писательницы, например, действовали под гипнозом.

– Но тогда убийца тот, кто их гипнотизировал!

– А кто-нибудь из окружения писательниц владел такими навыками?

– Не знаю. Кстати, вы видели на последнем шоу парня, который тоже оказался членом детективного клуба?

– Да.

– Между прочим, мы с ним ходим в один и тот же спортивный клуб.

– Ну, и что?

– Его зовут Константин, и он очень хорошо натренирован. И кто-то мне говорил, что он вообще увлекается всякими там боевыми искусствами – хорошо стреляет, прекрасно владеет ножом. Вполне возможно, что он еще и гипнотизер.

– Да? А вы можете навести об этом Косте какие-нибудь справки?

– Вполне, схожу на тренировку в клуб и поговорю с тамошними ребятами. Наверное, все уже в курсе про его явление в телевизоре.

– Хотя с другой стороны, зачем ему это надо?

– Ну, не знаю. Может, сделать это попросила его девушка.

– Таня? Да нет, что вы… Притом, похоже, что парень привык принимать все решения сам.

– Тогда кто? А так у нас есть хотя бы один подозреваемый.

– Но лично я вообще не могу подозревать кого-то из членов клуба. Они мне все нравятся.

– А я?

– Вы тоже, Алексей.

– Ладно, хоть так.

– И что же нам делать?

– Думать!

– Завтра, кстати, похороны Кузьминой. Вам это известно?

– Ага, а послезавтра Михалевской?

– Да.

– Так скоро!

– Про Кузьмину сообщили, что ее похоронят там же, где и Соколову.

– Да, теперь всех более-менее известных людей на том кладбище хоронят.

– Вы пойдете?

– Наверное, да. А вы?

– Тоже.

– Значит, там, Алексей, мы и встретимся. И будем надеяться, что эта встреча нам что-нибудь даст.

– То есть вы думаете, что туда придет убийца, и мы сможем сложить два и два?

– Не знаю. Может, и придет. А пока