813 - Морис Леблан Страница 11

И тогда негодование этой испуганной толпы обернулось против полиции. Прежде все лишь смеялись. Прощали одураченного комиссара из-за той комичности, с какой он бывал одурачен. Но шутка затянулась, и теперь в порыве возмущения и ярости от властей требовали отчета за неслыханные преступления, которые те бессильны были предотвратить.

В газетах, на общественных собраниях, на улице, даже на трибуне палаты депутатов происходили такие взрывы гнева, что правительство всколыхнулось и всеми средствами старалось успокоить общественное возбуждение.

Валангле, председатель Совета, имел ярко выраженное пристрастие к полицейским расследованиям и нередко с удовольствием, вникая во все детали, следил за некоторыми делами вместе с начальником Уголовной полиции, качества и независимый характер которого высоко ценил. В свой кабинет он вызвал для беседы префекта и генерального прокурора, а потом и господина Ленормана.

– Да, дорогой Ленорман, речь идет о деле Кессельбаха. Но прежде чем говорить об этом, хочу привлечь ваше внимание к одному обстоятельству… обстоятельству, которое особенно беспокоит господина префекта полиции. Господин Делом, объясните, пожалуйста, господину Ленорману…

– О! Господин Ленорман прекрасно знает, о чем идет речь, – возразил префект тоном, который свидетельствовал о далеко не благожелательном отношении к подчиненному. – Мы говорили с ним об этом. Я выразил свое мнение по поводу его неподобающего поведения в «Палас-отеле». Все возмущены.

Господин Ленорман встал и достал из кармана бумагу, которую положил на стол.

– Что это? – спросил Валангле.

– Моя отставка, господин председатель.

Валангле так и вскинулся.

– Как! Ваша отставка? Из-за вполне безобидного замечания, которое сделал господин префект и которому, впрочем, он ни в коей мере не придает значения… Не так ли, Делом, никакого значения? А вы вдруг обиделись!.. Признайтесь, мой дорогой Ленорман, что у вас скверный характер. Ну будет, заберите этот клочок бумаги и поговорим серьезно.

Начальник Уголовной полиции снова сел, и Валангле, вынудив замолчать префекта, не скрывавшего своего недовольства, произнес:

– В двух словах, Ленорман, дело вот в чем: возвращение на сцену Люпена внушает нам беспокойство. Довольно долгое время этот негодяй насмехался над нами. Признаюсь, это было забавно, я, со своей стороны, первый над этим смеялся. Но теперь речь идет о преступлениях. Пока он смешил галерку, мы могли терпеть Арсена Люпена. Но если он убивает – нет.

– А от меня, господин председатель, чего вы требуете от меня?

– Чего мы требуем? О, все очень просто. Сначала арест… потом – его голову.

– Арест я могу обещать вам в ближайшем будущем. Но что касается его головы – нет.

– Как? Если его арестуют, это суд присяжных, неизбежный приговор… и смертная казнь.

– Нет.

– А почему нет?

– Потому что Люпен не убивал.

– Что? Вы с ума сошли, Ленорман. А трупы в «Палас-отеле» – может, это выдумка? Не было тройного убийства?

– Было, но совершил его не Люпен.

Начальник полиции произнес это весьма внушительно, с впечатляющим спокойствием и убежденностью.

Прокурор и префект запротестовали. Однако Валангле продолжал:

– Полагаю, Ленорман, для такого предположения у вас имеются серьезные мотивы?

– Это не предположение.

– Доказательства?

– Их два. Два доказательства морального характера, которые я сразу же изложил господину следователю, а газеты их подчеркнули. Прежде всего Люпен не убивает. И потом, зачем ему было убивать, раз цель его экспедиции – воровство – была достигнута, и ему нечего было опасаться связанного противника с кляпом во рту?

– Пусть так. Но факты?

– Факты ничего не стоят по сравнению со здравым смыслом и логикой, да к тому же и факты – на моей стороне. Что могло означать присутствие Люпена в комнате, где обнаружили портсигар? С другой стороны, черная одежда, которую нашли и которая наверняка принадлежала убийце, по размеру никак не соответствует Арсену Люпену.

– Значит, вы его знаете лично?

– Я – нет. Но Эдвард видел его, Гурель видел его, и человек, которого они видели – совсем не тот, кого видела горничная на служебной лестнице, когда тот тащил за руку Шапмана.

– Итак, ваш вывод?

– Вы хотите сказать «истина», господин председатель. Вот она или, по крайней мере, то, что я знаю об истине. Во вторник шестнадцатого апреля некий человек… Люпен… вторгся в комнату господина Кессельбаха около двух часов пополудни…

Взрыв смеха прервал господина Ленормана. Это смеялся префект полиции.

– Позвольте заметить вам, господин Ленорман, что вы с излишней поспешностью делаете уточнения. Доказано, что в тот день в три часа господин Кессельбах вошел в «Лионский кредит» и спустился в зал сейфов. Об этом свидетельствует его подпись в регистрационной книге.

Господин Ленорман почтительно дождался, пока его начальник договорит. Затем, не потрудившись прямо ответить на выпад, продолжил:

– Около двух часов пополудни Люпен с помощью сообщника, именуемого Марко, связал господина Кессельбаха, отобрал у него все имевшиеся при нем наличные деньги и вынудил назвать шифр его сейфа в «Лионском кредите». Как только секрет был раскрыт, Марко ушел. Он встретился со вторым сообщником, который, воспользовавшись некоторым сходством с господином Кессельбахом – сходством, которое, впрочем, он усилил в тот день, надев одежду, похожую на одежду господина Кессельбаха, и очки в золотой оправе, – вошел в банк, подделал подпись господина Кессельбаха, опустошил сейф и вернулся в сопровождении Марко. Тот сразу же позвонил Люпену. Тогда Люпен, удостоверившись, что господин Кессельбах не обманул его, ушел, поскольку цель его экспедиции была достигнута.

Валангле, казалось, колебался.

– Да… да… предположим… Но все-таки меня удивляет, что такой человек, как Люпен, серьезно рисковал из-за столь жалкой прибыли… нескольких банкнот и всего лишь предполагаемого содержимого сейфа.

– Люпен зарился на большее. Он хотел заполучить либо сафьяновый футляр, который находился в дорожной сумке, либо эбеновую шкатулку, хранившуюся в сейфе. Этой шкатулкой он завладел, поскольку прислал ее пустой. Следовательно, теперь он уверен, что ему открыт путь к разгадке знаменитого проекта, который задумал господин Кессельбах и о котором говорил своему секретарю незадолго до смерти.

– Что за проект?

– Я не знаю. Директор агентства Барбарё, которому он открылся, сказал мне, что господин Кессельбах разыскивал одного человека, похоже, опустившегося, по имени Пьер Ледюк. С какой целью он его искал? И каким образом Ледюк связан с его проектом? Этого я не могу сказать.

– Пусть так. – заключил Валангле. – Это что касается Люпена. Его роль закончилась. Господин Кессельбах был связан, обобран… но оставался жив!.. Что происходит до того момента, когда его нашли мертвым?

– Ничего на протяжении нескольких часов; ничего до наступления ночи. Но в течение ночи в апартамент кто-то вошел.

– Каким образом?

– Через комнату четыреста двадцать, одну из тех, что зарезервировал господин Кессельбах. Визитер, безусловно, обладал поддельным ключом.

– Но, – воскликнул префект