Лариса Соболева - Первая, вторая. третья Страница 12

Михаил с Захаром устроились на кухне, чтоб не бегать из комнаты к плите и обратно, когда потребуется чашка кофе или чая. Поздно вечером Наговицын привез список автомобилей «Lexus», раньше не мог — гонялся за грабителями. Честно сказать, ребята подрастерялись, когда просмотрели списки, и понятия не имели, с чего начать, какую нужно сделать сортировку — список, чересчур большой, изрядно их напугал. Они пили чай и думали. Михаил еще раз пересмотрел список, наконец возмутился:

— Да это же… На фига нам все автомобили этой марки? Мы же просили список внедорожников.

— И на том спасибо, — не унывал Захар, — могли отделаться обещаниями.

— Не за что благодарить. — Михаил с некоторой злостью, абсолютно несвойственной ему, швырял верхние листы на стол. — Да их же как песка в море… И у всех «Lexus»! А помимо этой марки, на дорогах полно других… Нет, откуда у людей такие бабки? Я полагал, наш народ живет скромнее. Захар, твой способ не годится.

— А как по‑другому? Мы видели только внедорожник, значит, следует искать его, первые две цифры известны…

— Первая тоже под большим вопросом. Ты посмотри, сколько номеров начинается с этих цифр! Никогда бы не подумал.

Но настырных людей не собьешь с толку, они будут бить в одну точку до упора, как раз к таким чаще приходит озарение. Правда, до этого было еще далеко, тем не менее Захар упорно стоял на своем:

— Стриж с Наговицыным обещали опросить знакомых Светланы, на работе поспрашивать, может, у нее были с кем‑то конфликты, а я этого не знаю. Или кто‑нибудь видел внедорожник рядом с семеркой на номере. Все, не спорим, думаем, как это упорядочить.

Что оставалось Михаилу? Только напрячь извилины.

— Ну, раз ты настроен так оптимистично, — вздохнул он, — то давай хотя бы… отсортируем автомобили. Первое — нужен каталог. Что тебе говорит «Lexus RX»? А что это за цифры — 300, 350? Мне — ничего. Какой конфигурации машина? А следует отобрать только внедорожники, между прочим, семиместные.

— Нет проблем. — Захар ушел в комнату, вернулся с ноутбуком. — Выясним в Интернете.

— Тогда начнем. Я называю модель, ты ищешь ее в Интернете. Если это не джип, просто вычеркиваем из списка все подобные модели.

— Набирать латинскими или русскими буквами?

— Русскими. Нам нужны машины, которые в ходу на российском рынке. Не спеши, сначала я вычеркну все ненужные номера, чтоб не путаться, а ты свари, пожалуйста, кофейку, сидеть нам до‑олго придется.

Прошло полтора часа, для «пустяковой операции» многовато. Гене без разницы — где ждать и сколько ждать, Родион тоже проявил терпение, которого не хватило Марату. Очередной раз посмотрев на часы, он психанул:

— Да что так долго? Можно подумать, трепанацию черепа делает!

— А вдруг и эта ласты склеила? — спокойным тоном внес неспокойную ноту Гена. — Че смотрите? Разве так не было? И док теперь боится выйти к нам, правильно делает.

— Я зайду, — подхватился Марат.

— Стой, — вяло сказал Родион. — Еще подождем.

— Сколько? — вспылил Марат. — Он издевается…

Дверь открылась, санитар выкатил пустую каталку и покатил ее по коридору. Появился доктор, надо сказать, с нерадостным выражением на физиономии, окинув трех мужчин беглым взглядом, потупился. Марат подступил к нему, процедив:

— Только не говори, док, что и ее ты зарезал…

— Все в порядке, — промямлил тот. — Она жива и…

— Фух, — с облегчением вздохнул Марат. — А почему так долго?

— Я побыл с ней, когда она пришла в себя и узнала… Короче, говорить не будет некоторое время, а потом лишь шепотом, но без голоса.

— Что значит — шепотом? — осведомился Родион.

— Процесс речи очень сложный, я вам уже говорил раньше, но вы невнимательно меня слушали. Именно голос, его окраску и тембр, воспроизводят связки, есть мышца, которая сужает голосовую щель, а есть — напрягающая связки. Людям удаляют связки и прилегающие мышцы только ввиду острой необходимости — онкология, например. Я выбрал наиболее безопасный способ, аккуратно рассек мышцы скальпелем, затем разрезы сушатся, тампонируются, ведь течет кровь…

— Так она будет говорить? — побелел Родион.

— Десять‑четырнадцать дней она будет молчать, так как мышцы травмированы, но позже… Гортань тонкая вещь, в процессе образования речи участвуют не только связки и мышцы, о которых я говорил. Человеческая речь связана с артикуляционным аппаратом, артикуляция сохраняется за счет губ, языка, челюсти. Сохраняет свои функции и гортань, вспомогательные мышцы. Голоса как такового не будет, окраски не будет, но шепотом… шипя, она сможет говорить. Дело даже не в этом…

— А в чем? — задал вопрос Марат.

— Вы… — Доктор побагровел, кажется, он был взбешен, несмотря на крупный гонорар. — Вы обязаны были с ней договориться! Я думал, она согласна, как та девушка, расстаться с голосом… Стал объяснять, что делать после операции, а она… В общем, у нее шок… а я… я чувствую себя преступником‑садистом.

— Док, заткнись, — почти вежливо попросил Гена. — Тебе хренову кучу бабок кинули не затем, чтоб ты нас учил.

— Идите и сами утешайте ее, — стеснительным жестом указал доктор на кабинет, адресуя слова Родиону.

— Э, нет, стой, док, — перекрыл ему дорогу к кабинету Марат. — Ты внуши ей, чтоб она даже не пыталась говорить. Нам нужно ее молчание. Полное. Подведи базу, мол, только при абсолютном молчании можно будет восстановить голос в будущем… Тебе она поверит.

— Я обещал ей, что попробую сделать реконструкцию мышц, — сказал доктор. — И я сделаю операцию, когда она захочет. Бесплатно. Хотя это нереально, но я сделаю все от меня зависящее. Однажды руку пришил…

Его слова прозвучали как вызов! Марат панибратски хлопнул его по плечу:

— Ну и молодец. Идем к ней, ты скажешь то, что я велел.

Родион поднялся со стула, решительно вошел в кабинет, за ним двинули Гена с Маратом, последний не забыл схватить доктора за локоть и бесцеремонно втолкнуть туда же. Согнувшись, обхватив голову руками и поставив локти на колени, Светлана сидела на стуле, спина ее не вздрагивала, значит, девушка не рыдала. К ней приблизился Родион, Светлана подняла голову и явно увидела не того, кого ожидала. Вероятно, подумала, что это доктор, а перед ней стоял Родион с бесстрастным лицом и глазами удава. Губы девушки задрожали, но не от слез — от гнева, сказать она ему уже ничего не могла, но внезапно вскочила и замахнулась. Ударить его Светлане не удалось, ее перехватил Марат, завернул руку назад и оттащил от Родиона к стене, рыча:

— Спокойно, спокойно. Без трепа меньше проблем, Лиза.

— Нельзя же так грубо! — взбеленился доктор, раскраснелся, как девственница перед дефлорацией, затем обратился к Родиону: — Скажите же ему! Вы хоть понимаете, что она сейчас испытывает?!

— Понимаю, — равнодушно произнес тот. Его не волновали ее чувства, Родиона во всей этой истории устраивал единственный факт: девушка жива и здорова, о здоровье говорила агрессия, но это пройдет со временем. — Вы, док, говорили, Лизе надо как‑то вести себя после операции…

— Да, — нахмурился доктор, затем посмотрел на Светлану: — Вы должны молчать, во избежание болевых ощущений и чтобы не травмировать мышцы гортани напряжением. Даже когда пройдут боли, не пытайтесь говорить, щадящий режим поможет мне провести реконструкцию. Договорились? — Светлана вяло кивнула, а он неловко взял небольшой листок со стола и протянул Родиону: — Это рецепты полосканий… и… и антисептики… Питание только в протертом виде, после еды обязательно полоскать горло… Ничего кислого и острого… там все написано… в общем‑то, несложно…

Когда тебя не слушают, говорить не имеет смысла, а Родион не слушал, поэтому доктор мямлил‑мямлил и замолчал, втайне мечтая, чтоб компания убралась туда, откуда прибыла, — к сатане. Он исподлобья следил за главарем шайки, в которую попал по недоразумению — если недоразумением уместно назвать жажду наживы. Казалось, Родион погружен в рецепты, читая, он отошел на несколько шагов, доктор остался один посреди небольшого помещения…

В этот момент от дверного косяка отделился Гена, вытягивая руку с пистолетом и глушителем. Лицо его было сосредоточенным, ответственным. Раздался глухой звук — пух. Доктор упал как подкошенный, в районе груди на сине‑зеленой униформе растеклось багровое пятно.

Светлана от ужаса закричала, но… но! Ее крик подавила боль в горле, а хуже боли — не услышать собственного голоса, когда кричишь. Это нелепо, страшно… Доктор на полу — еще страшнее. Тем временем палач Гена уже стоял над распростертым телом, целясь в него. Он выстрелил второй раз — доктор не дернулся. Убит… Так просто? За что?!!

У Светланы потемнело в глазах, ослабли колени, она оседала, сползая по Марату, он, тряхнув ее, поставил на ноги, прошипев: