Георгий Персиков - Дело о Золотом сердце Страница 12

– А начнем мы с тобой с заветной нянюшкиной наливочки! – Георгий вытряхнул из бездонной меховой рукавицы штоф темного стекла и заговорщицки подмигнул брату.

– Как же, помню! – обрадованно воскликнул тот. – Вот уж угодил, чертяка!

– Кулебяки-с будут сей же момент! – сладко пропел портье. – Без них я рекомендую вам не начинать ушицу – букет-с не тот-с. А галантин-с да судачок-с поспеют попозже… – Кланяясь, он задом открыл дверь и вывалился наружу.

Приняв изрядно наливочки и разносортных водок из саквояжа Всеволода, отдав должное всему бесконечному перечню блюд из будылинской кухни, братья блаженствовали, на английский манер потягивая херес перед камином. Всеволод живописал невероятные приключения, которые ему довелось пережить в диких землях Южной Америки.

Георгий слушал вежливо и с искренней внимательностью, так что старший брат, вливая в себя наливку стакан за стаканом, разгорячился:

– Брось, это еще ерунда!

О Золотом сердце путешественник поведал вскользь, и Георгию пришлось вернуться к теме заморской загадки по окончании повествования.

– А откуда же взялось это Сердце? – с хитрым хмельным прищуром забросил он удочку.

– Видишь ли, я оперирую фактами. Это соль, самая суть Русского географического общества, – серьезно ответил Всеволод. – И весь мой опыт ученого свидетельствует о том, что большим количеством преданий окружены фальшивки и пустышки. А эта вещичка чересчур уж легендарна. Да и попала она ко мне из весьма подозрительных рук…

– Ну-ка, ну-ка! – заинтригованный Георгий подался вперед.

– Купил я ее в Картахене-де-Индиас, большом порту на Карибском побережье Колумбии. За сумму символическую – пару бутылок виски. Сбыл мне ее один ирландец, сгоравший от лихорадки. Он все твердил: «Я расплачиваюсь за страшный грех, за святотатство! И это виски успокоит мою душу, а если повезет, то и тело, навсегда». Звали его Фергюс. И он поведал, что несколько лет назад в этом самом городе вместе с дружками-янки ограбил древний бразильский монастырь Санту-Аледжандри. Я там как раз проводил раскопки неподалеку, и отец Лоренцо, настоятель монастыря, страстный историк… Впрочем, это неважно. Отчаянные душегубы эти янки, судя по словам Фергюса. Промышляли грабежом железных дорог на Диком Западе. Однако за их головы назначили такую награду, что пришлось банде уносить ноги из североамериканских штатов. Подались на юг, поверив россказням, что в бывших испанских колониях все в золоте купаются. Как в стихотворении Эдгара По… – Всеволод вдруг вскочил на ноги и сильным басом продекламировал:

Надев перевязьИ не боясьНи зноя, ни стужи, ни града,Весел и смел,Шел рыцарь и пелВ поисках Эльдорадо.Но вот уж виднаВ волосах седина,Сердце песням больше не радо:Хоть земля велика –Нет на ней уголка,Похожего на Эльдорадо[1].

– Так вышло и с нашими разбойниками. Прибыв в Венесуэлу и облазив все окрестные болота, они убедились, что местные племена нищие как лягушки, а золото только у важных кабальерос. Но они окружены такой охраной из головорезов, что северных гостей передушили бы, как хорьки курят. Вот и положили глаз разбойники на монастырь. Янки-то что – они все протестанты, для них католические священники все равно что еретики. А Фергюс, даром что католик, поддался греху алчности. Перебили злодеи монахов у ворот и немало добра церковного прихватили. А среди прочего – и индейское украшение золотое в виде сердца. Очевидно, один из обращенных к Христу индейцев либо исцеленный силой молитвы от недуга принес эту безделушку в дар святому. Знаешь, эти двоеверцы даже у нас, в России, иногда вешают золотые украшения на иконы – то ли как жертву, то ли как плату за работу… А что взять с неграмотного индейца?

Всеволод с сожалением уставился на опустевшую бутылку из-под наливки, даже поглядел в горлышко, как астроном, – действительно, ни капли. Пришлось снова лезть в саквояж и извлекать неизвестно какую по счету фляжку.

– Текила! Индейская самогонка из агавы. Не желаешь?

Слегка спьяневший Георгий отказался, и Всеволод, сделав пару добрых глотков, продолжил:

– И с той поры на головорезов обрушилась череда несчастий. Кого в кабаке зарезали, кто в море утонул, кого змея ужалила – остался от них один лишь Фергюс, да и тот одной ногой в могиле. Говорил, что поскитался он немало по Южной Америке, а в Картахену вернулся грехи замаливать. Говорил также, что от бабки своей, ирландской колдуньи, черпавшей силу из озер Килларни, получил он дар чутья. И мол, почуял он, якобы это сердечко не простое, а заговоренное. А как услышал, что я собираюсь в Амазонию, так закричал: «Вас сам Создатель направил ко мне, сэр!» После чего выложил мне байку о том, что побрякушка принадлежала неким речным индейцам, а потом ее отняли силой. Рассказал он мне и о том, как эта вещь стала известна европейцам. Признаться, именно этот отрывок легенды и заставил меня увериться в ее полном несоответствии реалиям. Железными людьми были конкистадоры. Эта вещица, пусть она и изящна, и украшена странными письменами, не могла так влиять на судьбы великих завоевателей. Просто та кровавая эпоха обросла легендами. И история о Золотом сердце – лишь одна из прочих. К тому же ювелиры Картахены, а потом Венеции и Москвы в один голос уверяли меня, что вещь эта современная. Время не оставило на золоте свой след, хотя и должно было. В общем, я не выполнил просьбы ирландца – найти в Амазонии тех самых индейцев и вернуть им сердце. Не было в том ни малейшего смысла. Умирающий человек нуждался в выпивке и ради нее сочинил красивую историю. Кельты этим умением с давних времен славятся, знаешь ли.

– Да уж… – задумчиво протянул Георгий. – Как бы там ни было, по всем признакам, ты совершил удачную мену – пару бутылок горячительного на ценный золотой предмет и дивную сказку вдобавок. Однако ж поделись ею со мною. Ибо Сердце мне уже знакомо, а легенда, его сопровождающая, еще нет.

– С удовольствием. Сна у меня до сих пор ни в одном глазу, а буря все не стихает. Так слушай же… – И Всеволод начал рассказ.

Перед Георгием, словно живое полотно, разворачивалась история почти четырехсотлетней давности…

Прибытия золотого каравана с нетерпением ожидал весь Кадис. Через главные морские ворота Испанской империи уже прибыл вестник от величайшего первопроходца-аделантадо со времен великого генуэзца Колумба. Франсиско Писарро, затмивший славу Нуньеса де Бальбоа и Фернана Магеллана, на легком скоростном корабле отправил своего младшего брата Эрнандо.

Тот домчался за одну ночь из порта в столичную Севилью, пал к ногам величайшего властителя Европы императора Карлоса Пятого и произнес:

– Ваше величество, Новая Кастилия, или же царство Инков, завоевана для вас моим братом. Он прибудет вскоре с великой добычей!

Карлос милостиво выслушал молодого конкистадора, наградил его по-королевски и отправил в Кадис встречать удачливого брата. О внимании, которое монарх уделил покорителю новых земель, говорил тот факт, что главой комиссии по встрече Писарро он назначил самого Эрнана Кортеса – знаменитого завоевателя Мексики.

Жители Кадиса издревле были мореходами. Этот порт основали в незапамятные времена финикийцы – ловкие купцы и непревзойденные моряки. Предания гласили, что нет в Европе города более древнего и столь обласканного вниманием богов и духов соленых пучин. Горожане фамильярно именовали Средиземное море Mare Nostrum, что в переводе с латыни значит «Наше море». И кому, как не жителям Кадиса, было знать обо всех опасностях, которые таит дальний переход. Жестокие штормы Атлантики ежегодно собирали свою дань со смельчаков, бросавших вызов океану. Кровожадный правитель Алжира Хайр эд-Дин Барбаросса со своими пиратами грабил, убивал и угонял в рабство как одиночные корабли, так и целые флотилии. Надо было быть невероятно везучим сукиным сыном, чтобы провести караван без потерь. И удачливее дона Франсиско Писарро, пожалуй, не нашлось бы человека во всем Старом и Новом Свете.

На востоке еще только разливался нежно-розовый рассвет, когда от маяка, выбивая из булыжной мостовой искры, промчался на горячем жеребце племянник алькальда – главы города.

– Паруса на горизонте! – истошно вопил он. – Это плывет золото! Золото прибывает в Кадис!

Обыватели распахивали ставни и перекрикивались друг с другом: «Что, сарацинские пираты?» – встревоженно охали кумушки. «Нет, это галеоны с великой добычей из Нового Света!» – уверенно басили бородатые лавочники и ремесленники. Сотни людей высыпали на улицы, голосили и восклицали. Солдаты городской стражи, кузнецы, зеленщики, рыбаки, воры-карманники, попрошайки – все они ощущали себя причастными к великим завоеваниям, совершенным за океаном. «Оро! Мучо оро!» – город гудел, словно растревоженный улей.