Энн Грэнджер - Неугомонное зло Страница 12

— Мусор жгу, — сухо ответила Рут.

Дайлис злорадно ухмыльнулась:

— Как же, мусор… Старые письма!

Рут хотелось ответить, чтобы Дайлис не совала свой нос в чужие дела, но грубить она не стала, а негромко возразила:

— Старые квитанции, всякие счета…

Дайлис не поверила ее жалким попыткам оправдаться. Склонила голову набок и смерила Рут задумчивым взглядом:

— И тебя тоже бросили!

— О чем ты, ради всего святого? — Собственный голос показался Рут чужим, незнакомым.

— Тебя бросили, — терпеливо повторила Дайлис. — Как меня. Тебя тоже бросил парень!

— Ничего подобного! — возразила Рут. — Ты ведь знала моего мужа. Он умер.

— Я не про него, — презрительно хмыкнула Дайлис. — А про того, кто был раньше… Про твоего дружка! — Она оглядела кучку почерневших обрывков и пепла. — Странно, и зачем ты так долго их хранила?

С этими словами, словно показывая, что ответа ей и не требуется, Дайлис развернулась и неуклюже зашагала к себе домой.

Как она могла узнать? Откуда ей известно? Только догадывается или… сердце у Рут екнуло. Неужели Дайлис нашла ключ, догадалась, что он открывает шкатулку, и прочла письма? Рут не думала, что Дайлис станет интересоваться ее прошлым… Теперь она уже ни в чем не была уверена.

Черт бы ее побрал, в сердцах подумала Рут. Черт бы побрал всю их семейку!

Дайлис приходила к ним убирать и, как она сама говорила, «делать грязную работу»: она отскребала старый плиточный пол в кухне, мыла окна, вытряхивала коврики на заднем дворе. Зимой Дайлис чистила дровяную печь в гостиной. А еще она ловко чистила картошку и морковь, освобождая Эстер для более тонкой и творческой работы на кухне.

Конечно, Рут и Эстер вполне могли бы обслуживать себя сами. Но какую еще работу может найти Дайлис в Нижнем Стоуви? Наверное, преподобный Паттинсон, отец Рут, сказал бы, что они нанимают Дайлис из христианского милосердия. Подобные отношения связывали два поколения их семей.

Раньше мать Рут нанимала мать Дайлис мыть полы в доме священника. Брат Дайлис, молодой Билли, стриг у них газоны. Правда, потом он уехал из деревни и больше уже к родителям не вернулся. Когда Рут и ее покойный муж поселились в Нижнем Стоуви, Дайлис в первое же утро объявилась на пороге «Старой кузницы» и как ни в чем не бывало заявила:

— Вам нужно, чтобы я у вас убирала.

Она не спрашивала, а констатировала факт.

При виде расплывшейся фигуры Дайлис и ее красных натруженных рук Рут всегда чувствовала себя в чем-то виноватой. Чувство вины как будто преследовало ее с рождения. Оно придавливало ее к земле, и его невозможно было скрыть. У Синдбада-морехода был Морской старик, а у нее, Рут, есть Дайлис.

Самую первую встречу с Дайлис Туэлвтриз Рут помнила отчетливо, как если бы все было вчера. Тогда им обеим исполнилось по пять лет, и они в первый раз пришли в школу.

Естественно, ходили они в начальную школу прихода Нижний Стоуви. Сейчас ее уже нет. Из-за того, что число прихожан резко сократилось, несколько лет тому назад школу в деревне закрыли, а здание продали. Теперь на месте бывшей школы новые жилые дома. И живут там уже не местные уроженцы; старожилы Нижнего Стоуви не считают их своими. Новички каждый день ездят на работу в Бамфорд или в другие места, время от времени по вечерам показываются в «Гербе Фитцроев», но во всем остальном они словно невидимки и участия в общественной жизни не принимают. Точнее, как говорила себе Рут, они не принимают участия в том, что в наши дни сходит за общественную жизнь Нижнего Стоуви.

Преподобный Паттинсон считал, что его дочь обязана ходить в местную начальную школу вместе с другими деревенскими детьми. В старших классах можно поехать будет в школу-интернат, но это потом, позже. Рут отдали в местную школу вовсе не потому, что родителям не хотелось с ней разлучаться. Конечно, такие мысли приятны, но не совсем верны. Если бы родители просто не хотели разлучаться с дочерью, они могли бы каждый день возить ее в какую-нибудь частную школу. Но они считали справедливым, чтобы она посещала церковно-приходскую школу Нижнего Стоуви. Может быть, дополнительным стимулом была небольшая экономия на плате за учебу. И все же главным аргументом для преподобного Паттинсона (не для его жены, знавшей деревню лучше, чем муж) был тот, что Рут обогатится, общаясь с деревенскими детьми, а они многое почерпнут от знакомства с нею. Более того, родители других детей поймут, что приходской священник и его родные — такие же люди, как и они.

Разумеется, никто и не думал считать их такими же, как остальные. Четыре года, проведенные в начальной школе Нижнего Стоуви, стали для Рут настоящим кошмаром. С самого начала одноклассники считали ее странной и чужой. Ее не принимали в свой круг, к ней относились с презрением. Она говорила по-другому. Ее отец не работал руками — по мнению остальных, его работу и нормальной-то назвать нельзя было. Священник, который сидел у себя в кабинете среди книг. Рут часто слышала в школе, как другие дети, цитируя родителей и находя их замечания весьма остроумными, называли своего пастыря «бабой».

Правда, к жене приходского священника относились по-другому. До замужества мать Рут была мисс Фитцрой, последняя в своем роду. Она выросла в Усадьбе, где позже устроили дом для престарелых обеспеченных стариков. Старожилы Нижнего Стоуви, игнорируя ее семейное положение, упорно звали мать Рут «мисс Мэри». Ее уважали и считали экстравагантной. «Мисс Мэри» водила машину, что пятьдесят лет назад было немыслимым для деревенских жительниц. Раз в неделю она ездила в Бамфорд, где делала укладку в настоящей парикмахерской, а дважды в год даже выбиралась на поезде в Лондон! Соседки потом сплетничали благоговейным шепотом: она стрижется в парикмахерском салоне «Хэрродса»! Местные жительницы делали друг другу химическую завивку, поэтому в сырую погоду их самодельные кудри вставали дыбом, словно их обладательниц ударило током.

В первый же школьный день Рут допустила оплошность. В полдень учительница сказала детям, что сейчас у них полдник. Если у Рут нет с собой полдника, она может сходить домой, а вернуться к двум часам.

— Ах, вы имеете в виду обед! — воскликнула Рут.

Одноклассники подняли ее на смех. Подобные оплошности они не прощали.

В тот первый день ее посадили рядом с Дайлис Туэлвтриз; ее смутило то, как странно пахла ее соседка по парте. Позже она поняла, что от Дайлис пахнет прогорклым свиным жиром и капустным супом. Ее платья редко стирали. Да и сама Дайлис, если уж на то пошло, мылась нечасто. Справедливости ради надо сказать, что почти все матери в деревне следили за чистоплотностью своих детей: перед школой их заставляли мыться «до скрипа», одевали во все лучшее и чистое. Мальчиков стригли почти «под ноль», по-военному, а девочкам заплетали тугие косички. Семья же Туэлвтриз, как вскоре выяснила Рут, была на особом положении. Соседи относились к Туэлвтризам с опаской и предпочитали не иметь с ними дела. Иногда Рут думала: не потому ли учительница посадила их с Дайлис вместе? Может, рассчитывала, что две парии неизбежно подружатся? Надежды учительницы не оправдались. Пусть другие дети и отторгали Дайлис, потому что она была «из этой семейки», но Рут она презирала ничуть не меньше остальных.

В ту же начальную школу, только классом-двумя старше, ходили Сандра и молодой Билли Туэлвтризы. С десятилетним Билли, дружелюбным, но туго поддающимся обучению, Рут почти не общалась, к тому же он частенько прогуливал уроки. Сандра и Дайлис ходили в обносках, вечно голодные. Дайлис была одета хуже всех, потому что ей приходилось донашивать вещи Сандры, которые и к Сандре попадали с чужого плеча. В один ужасный день Дайлис появилась в школе в прошлогоднем платье Рут, купленном за несколько грошей на дешевой распродаже. Оно жало ей в талии, а выпущенный подол был заметно ярче. Рут страшно смутилась. Дайлис же злилась на нее и нарочно залила зелеными чернилами рисунок, над которым Рут долго трудилась: королева в день коронации. Зимой сестры Туэлвтриз носили вязаные капюшоны. Ботинки у них вечно были нечищеные, как и зубы. «Вот почему, — с грустью подумала Рут, — сейчас у меня все зубы свои, а у бедняги Дайлис вставные».

Более того, Дайлис и Сандру окружала какая-то тайна, вызывавшая благоговейный ужас у маленькой Рут. Время от времени на их ногах и руках появлялись непонятные синяки, и не такие, какие бывают, когда упадешь или расцарапаешь коленки на игровой площадке. Рут так и не осмелилась спросить у Дайлис, откуда у нее кровоподтеки.

Рут много раз задавалась вопросом, почему ее отец решил, будто ей будет хорошо в деревенской начальной школе. Учителя были с ней добры, но от этого одноклассники относились к ней еще хуже, называя ее «учительской любимицей» и «подлизой». Правда, она никогда не вела себя плохо. Просто не могла. Как-никак, она была дочерью приходского священника. Родители внушали ей, что она должна «подавать хороший пример» остальным. Пример чего? В пять лет таких вещей до конца еще не понимаешь. Рут решила, что ей следует всегда делать то, что велят, и не говорить, если тебя не спрашивают.