Наталья Александрова - Меч с берегов Валгаллы Страница 12

Потом, когда бабушка умерла, выяснилось, что она оставила свою комнату Симе, и Сима, которую тогда обуяло стремление к самостоятельности, переехала в нее. Хотя, признаться, и выбора-то у нее особого не было, не переезжать же к матери в загородный дом к черту на кулички…

И вот она снова стоит в этой комнате…

Прежде бабушкина комната казалась ей очень большой и красивой, полной каких-то таинственных уголков и закоулков, где можно было так замечательно прятаться. Теперь же она видела, что комната эта не так уж велика, очень запущена, а все, что в ней есть красивого, — это высокая печка в синих голландских изразцах.

Мебель была старая и самая простая — шкаф, комод, диван с продавленными пружинами. На стене висело мутноватое зеркало в деревянной раме, кое-где проеденной жучком. Когда Сима жила здесь, она только-только начинала работать, у нее не было денег на то, чтобы сделать хоть какой-то ремонт и сменить обстановку. Теперь с деньгами обстояло еще хуже.

В общем, картина складывалась безрадостная.

Она оказалась в мрачной коммуналке, с работы ее чуть не уволили, да еще и полиция проявляет к ней нездоровый интерес…

Не успела Сима как следует себя пожалеть, как в дверь деликатно постучали.

— Симона! — донесся из коридора голос Тимофея. — Ты там жива?

— Я в порядке, дядя Тимоша! — ответила она недовольно. Ну что такое, даже погоревать спокойно не дадут!

— А если жива, так приходи ко мне чай пить! У меня к чаю сырники есть, очень вкусные.

Сима неожиданно почувствовала зверский голод. Да что это такое, обедала же сегодня в итальянском ресторане с Кириллом! Наелась под завязку, а вот, поди ж ты, такое чувство, словно сто лет голодала. Нет, определенно это нервы. Надо брать себя в руки, а то растолстеешь. Но это с завтрашнего дня, а пока почему бы не выпить чаю с Тимофеем? По прежним временам она помнила, что характер у него хороший, легкий, и нужно с самого начала установить с ним добрососедские отношения…

Сима причесалась, улыбнулась сама себе в бабушкино зеркало и отправилась к Тимофею.

За годы, что она его не видела, комната Тимофея очень изменилась. Видимо, каждая из его многочисленных жен оставила здесь какой-то след, частицу себя.

Сима помнила календарь с видами Фудзиямы (память о турфирме и бухгалтере Оксане), помнила сибирского божка из красивого сиреневого камня (из тех времен, когда Тимофей был камнерезом), помнила восточный коврик, оставшийся после свободолюбивой женщины Востока Зульфии. Но теперь здесь было много новых необычных вещей — на столе стоял странный кристалл на подставке, внутри которого искрился и переливался таинственный свет, с ним соседствовал чугунный чертик с нахально высунутым языком. На стене висела яркая расписная маска с серебристыми бубенчиками, а рядом с ней — совсем непонятный предмет: красный бархатный вымпел с надписью золотыми буквами: «Победителю седьмого чемпионата УВДЛО по СС»

— А что это такое? — удивленно спросила Сима, показав на этот вымпел.

— А, это Галя забыла, — отмахнулся Тимофей.

— Что, еще одна жена?

— Ну да…

— А что такое «УВДЛО по СС»?

— Это чемпионат Управления внутренних дел Ленинградской области по стендовой стрельбе.

— Ух ты! — восхитилась Сима. — Так она отлично стреляла?

— Ну, не то чтобы она… — Тимофею явно захотелось сменить тему, и он выставил на стол из холодильника миску с какими-то котлетами. — Вот, угощайся… — проговорил он смущенно. — Извини, что холодные… это котлеты по-киевски, очень вкусные, не сомневайся, Люся приготовила…

— А вы что-то говорили про сырники, — напомнила Сима, которая опасалась есть котлеты неизвестного происхождения.

— Ах да… сырники… — Тимофей снова нырнул в холодильник и достал оттуда еще одну миску. — Нет, это не сырники… это перцы фаршированные… ты любишь перец? Люся замечательно готовит… просто пальчики оближешь…

— Перец? — удивленно переспросила Сима. — А как же обещанные сырники?

— Да были они где-то здесь… — верхняя часть Тимофея снова скрылась в холодильнике, и на этот раз он появился сразу с двумя мисочками. — А вот тут салаты. Хочешь салата? Вот этот — с креветками и авокадо, а этот — какой-то особенный, называется уолдорфский, а что в него входит — убей, не знаю…

— Дядя Тимоша, а что это у вас столько всяких разносолов? — поинтересовалась Сима. — У вас что — праздник какой-то был? День рождения?

— Да нет, Сима! У меня теперь каждый день праздник! — При этих словах лицо Тимофея почему-то перекосилось, как от зубной боли. — Понимаешь, Симона, Люся, она повар… она повар от Бога, то есть очень любит готовить. И она меня непрерывно кормит… и обижается, если я не ем. Сперва мне это нравилось, а потом… Сима, ну хоть ты-то поешь, у тебя организм молодой, растущий…

При этом он продолжал непрерывно выставлять на стол миски, тарелки и блюда с всевозможной едой. Появились, наконец, и обещанные сырники.

Сима оглядела все это кулинарное великолепие, и рот ее наполнился слюной.

Она положила на свою тарелку один салат, другой…

— Вот еще буженину попробуй, — оживился Тимофей. — Буженину она очень хорошо готовит. А вот это — рыба под маринадом… огурчиков непременно возьми…

Неожиданно возле стола материализовался черный котище и сел, преданно уставившись на миску с рыбой. Поскольку хозяин на его взгляд не отреагировал, кот отчаянно мяукнул и повис на когтях, зацепившись за край стола.

— Эй, тезка! — Тимофей топнул ногой. — Совесть имей!

Кот немедленно прошипел, что «совесть» — слово греческое, коты его не понимают.

— Я что сказал? — Тимофей положил на блюдечко солидный кусок рыбы и выставил коту. — И по полу не валяй, а то Люся ругается.

— А что это вы его тезкой называете?

— А он Тимоша, так что тезки мы и есть. Ты ешь, ешь…

— Очень вкусно! — проговорила Сима с набитым ртом.

— Еще бы не вкусно! — грустно вздохнул Тимофей. — Она, Люся-то, ведь шеф-поваром работает в ресторане. Ресторан называется «Холодец», специализируется на традиционной русской и советской кухне.

— Так это же здорово! — проговорила Сима, пытаясь понять грусть в голосе Тимофея.

— Да, поначалу мне тоже очень нравилось, но пойми, Симона, — он понизил голос, — это ведь каждый день! Каждый день — ты можешь себе представить? Ты еще вот этот рулетик попробуй…

Сима нацепила на вилку розовый рулетик и отправила его в рот. Он оказался неожиданно острым, и, чтобы погасить пылающее во рту пламя, Сима схватила со стола стаканчик с чем-то зеленоватым и выпила одним глотком.

И вот тут-то у нее словно запылали все внутренности.

Сима выпучила глаза и пыталась вдохнуть.

— Ох ты, Симоночка, запей! — подскочил к ней Тимофей и поднес к губам стакан холодной воды. Сима сделала несколько больших глотков и пришла в себя.

— Что это было? — проговорила она, отдышавшись.

— Хреновуха, — гордо сообщил Тимофей. — Я ее сам готовлю. Под такую закусь — то, что надо, только пить ее нужно осторожно, вдумчиво, а я тебя не успел предупредить… все-таки семьдесят градусов…

— Сколько? — испуганно переспросила Сима.

— Семьдесят, — повторил Тимофей. — Я-то привычный, а у тебя организм молодой, растущий, на алкоголь не такой прочный… ты закусывай, закусывай, закуска-то отличная…

Неожиданно комната вокруг Симы плавно закачалась, как палуба корабля, и на нее нахлынуло чувство острой жалости к самой себе.

Что она здесь делает? Пьет какую-то атомную хреновуху в компании пожилого многоженца… и ничего у нее нет — ни семьи, ни приличного жилья, ни работы, можно сказать… Хотя как раз с работой пока дело обстоит ничего себе. Шеф будет ее обхаживать на предмет звонка Кириллу, а когда уверится, что она не станет ему звонить (еще не хватало!), то выгонит взашей.

— Ты чего загрустила? — всполошился Тимофей. — Хочешь, еще немножко выпей… она, хреновуха, настроение очень поднимает… стресс снимает…

— Что-то не замечаю… — вздохнула Сима. — Скорее наоборот… и вообще, я решила больше совсем не пить. Ни капли!

Чтобы подчеркнуть свои слова, она ударила кулаком по столу. Тарелки и салатницы подскочили, стаканчик с хреновухой чуть не опрокинулся.

— Завязала? — сочувственно переспросил Тимофей. — А что — со здоровьем проблемы?

— Да нет, со здоровьем вроде все в порядке, но вот совсем нельзя мне пить! — пожаловалась Сима. — Тут на днях такое со мной случилось… и выпила-то вроде совсем немного, а ничего не помню — где была, что делала… из-за этого меня полиция в подозреваемые записала, а я и сказать ничего не могу — не помню… — призналась Сима.

— Полиция, говоришь? — переспросил Тимофей, и в голосе его зазвучал живейший интерес. — Так что там с тобой случилось? Ты расскажи, может, я чем смогу помочь…