Евгения Горская - Врагов не выбирают Страница 12

Они с Вадимом все могут. А выстрелы к ним отношения не имеют. Геля лучше остальных знала, что настоящих врагов у мужа нет.

Телефон зазвонил, когда она отпирала дверь квартиры. Геле захотелось, чтобы это был Вадим, но оказался Слава.

– Ты помнишь про четверг? – спросил он.

Геля не сразу вспомнила о грядущем юбилее фирмы. Последние события вытеснили все прежние проблемы.

– Помню, – недовольно буркнула она и неожиданно поняла, что любовник крайне редко произносит вслух ее имя. При посторонних зовет Ангелиной, а наедине никак не зовет.

– Корышеву надо прийти. Ты ему напомнишь или я позвоню?

– Напомню.

На юбилее фирмы Вадиму появиться необходимо. Он был первым директором, его многие помнили. Идти ему не хотелось, но Геля умела убеждать.

– Как вообще… дела?

– Нормально, – улыбнулась Геля.

– Да, – вспомнил Слава. – Ты посмотрела таблицы, которые я тебе сбросил?

– Посмотрела, – соврала Геля.

– Корышеву показывала?

– Нет еще.

– Если вопросы будут, звони.

– Конечно, позвоню, – с иронией пообещала Геля.

Ситуация, в которой она постесняется позвонить собственному работнику, показалась забавной, и Геля снова улыбнулась.

Она никогда не строила из себя хозяйку, но никогда об этом и не забывала.

– Я соскучился.

Не ответив, она нажала на кнопку отбоя и бросила телефон в сумку.

Интересно, Слава явится в ресторан один или с женой?

Геля не видела жену любовника с того первого раза, когда они со Славой так хорошо друг друга поняли. Посмотреть было бы любопытно, хотя это Гелю и не красило.

Вадим злился на себя с самого утра, а к вечеру раздражение достигло апогея. Он уже не мог сосредоточиться на работе и с тоской посматривал на часы, ожидая, когда можно будет наконец поехать к Алфёрову.

Несколько раз он порывался набрать номер бывшего друга и отказаться от встречи, но сам себя останавливал. Глупо как-то: сам напросился и сам отказывается!

Та давняя история казалась такой далекой, почти ненастоящей. Сейчас Вадим не понимал, почему всерьез подумал про Алфёрова сразу после нападения. То, что Алфёров мог в него стрелять, Вадим еще допустить мог, но вот с ножом Никита нападать не стал бы точно. Он не уголовник.

На улице быстро темнело. Темнота угнетала, рождала чувство безысходности.

Вадим позвонил теще, убедился, что с Пашей все в порядке. Хотел позвонить Геле, но передумал – слушать укоризненное молчание было тошно.

Он еще немного посидел, прикрыв глаза, и поднялся.

Ну его к черту, Алфёрова этого. Задаст пару вопросов и сразу уйдет.

До кафе Вадим добрался быстро. Вошел, увидел Никиту за столиком в углу зала и уселся напротив. Вздохнул и без всяких предисловий спросил:

– Где ты был в прошлый четверг и в прошлую пятницу?

Посмотреть на бывшего друга пришлось. Друг же рассматривал Вадима с искренним интересом.

– Не твое дело.

Все правильно. Вадим ответил бы так же.

Подошла официантка, положила перед Вадимом меню.

– Мясо какое-нибудь принесите, будьте любезны, – отмахнулся он.

Изучать меню не было сил. Вадим чувствовал такую усталость, словно только что пробежал марафонскую дистанцию. Да и вообще не стоило ничего заказывать. Надо прямо сейчас встать и уйти. Ничего он от Никиты не добьется. Но Вадиму вдруг показалось, будто ему просто больше некуда идти.

Перед Алфёровым стояла кружка пива и сухарики в вазочке. Вадим взял один. Сухарик оказался горячим и аппетитно пах чесноком.

– Что произошло в прошлый четверг и в прошлую пятницу? – неохотно, но серьезно спросил Алфёров.

Потом взял сухарик и отхлебнул пива. Вадим ему позавидовал.

– В четверг на меня напали с ножом. В подъезде. А в пятницу стреляли.

– Стреляли тоже в подъезде?

– Нет, – усмехнулся Вадим. – Стреляли на улице. Из черного внедорожника.

Алфёров откинулся на стуле, посмотрел в потолок и невпопад сказал:

– Надя лечилась в Германии.

Официантка принесла мясо. Оказалось, Никита тоже заказал вырезку и ел, как невольно отметил Вадим, с аппетитом. Сам он с трудом проглотил лишь пару кусочков.

Задавать еще вопросы не имело смысла. Вряд ли Алфёров скажет хоть что-то. Вадим помахал рукой официантке, расплатился и, не попрощавшись, вышел.

На улице потеплело, хотя по-прежнему шел снег. Когда Вадим ехал на встречу, он волновался и не обращал внимания на другие машины. Но сейчас вспомнил и незаметно огляделся.

Опасность надо не замечать, а чуять, учил тренер Василич. Собственно, настоящим тренером Василич не был. Просто сосед, бывший спецназовец, который много и серьезно возился с маленьким Вадимом. Впрочем, не с таким уж маленьким. Вадиму было семнадцать, когда Василич исчез.

Он потом долго не мог поверить, что соседа больше нет рядом. Хотя Василич давно обещал отправиться куда-нибудь на чужую войну. Своих войн тогда не было. Контрактников нигде не любят и в плен не берут, равнодушно говорил сосед. Убивать за Родину надо, а не за деньги. Вадим в наемники не собирался и слушал вполуха. Еще в плен не берут летчиков, хмуро учил Василич. Это Вадим понимал – нести смерть, сидя в кабине в недосягаемости, как-то… неправильно. Впрочем, недосягаемость относительна. Бывает, и самолеты сбивают.

На что сосед жил, Вадим не представлял. Впрочем, его это не слишком занимало. К соседу приходили какие-то мужики, пили водку и исчезали. Родителям дружба Вадима с Василичем не нравилась, особенно матери. Мать когда-то училась с тренером в одной школе, считала его дураком и уголовником. Ни дураком, ни уголовником Василич не был. Просто несчастный мужик, не нашедший своего места в этой путаной жизни.

Женат сосед никогда не был, детей не имел. Правда, как подозревал Вадим, Василич всегда любил его, Вадима, мать. Никаких доказательств у мальчишки не было, но отчего-то он был в том уверен.

У машины Вадим снова огляделся и снова опасности не почуял. Зазнобило. Вадим забрался в машину и включил печку.

Так же осторожно он вошел в подъезд. У двери собственной квартиры немного постоял, прислушиваясь, и только потом достал ключи.

В ванной шумела вода.

– Геля, я пришел! – крикнул Вадим.

Жена вышла через пару минут с тюрбаном из полотенца на голове.

– Вадик, давай спокойно обсудим…

– Геля, не дергай меня сейчас, – попросил он.

– Я тебя дергаю? – печально удивилась Геля.

Он кругом неправ. Он должен ее успокоить, а ему опять захотелось отсюда сбежать.

– Пойдем спать, – вздохнул Вадим. – У меня голова болит.

Он не соврал, голова действительно болела.

Город изменился, и Алфёров никак не мог к этому привыкнуть.

Мимо родительского дома ходили новые трамваи, которые казались ему трогательно неуместными. Наверное, потому, что в эти новые современные трамваи садились старушки с допотопными сумками-тележками. Ни в одной стране мира Никита таких сумок не видел, хотя поездил по свету немало.

По вечерам фасады домов удачно подсвечивались, и Москва становилась совсем незнакомой.

Только люди не менялись. Соотечественников Вадим узнавал в любой части света.

Соотечественников он узнавал, а своим себя рядом с ними не чувствовал. Он и в Штатах своим себя не чувствовал. Ни рядом с тамошними русскими, ни рядом с настоящими американцами.

Он космический странник, случайным образом попавший на чужую планету. Странник, которому эта планета до смерти опостылела.

Вчера он зачем-то позвонил одной из Надиных подружек. Та удивилась и обрадовалась, долго ахала и охала, потом рассказала про свою замечательную жизнь и двоих детей, после чего вспомнила про Вадика Корышева, который Никиту разыскивает. Корышев был Никите неинтересен, равно как и семейная жизнь этой подружки и прочих однокурсников. Еще немного повспоминав бывших друзей, он вежливо попрощался, положил трубку и дал себе зарок больше никогда не возвращаться в прошлое.

Космический странник. И взять с него нечего.

Корышеву он звонить не собирался. И тем более не собирался с ним встречаться.

Но все-таки встретился. Не смог отказаться, после того как провел ночь, погрузившись в воспоминания.

Вспоминал об их дружбе «на четверых». О Наде, сумевшей быстро понять Гелину сущность. Сам бы он не заметил, как ловко новая подружка руководит Вадимом. Вадим Наде нравился, а вот Геля сразу не понравилась. «Она всегда будет им командовать!» – сказала тогда Надя. И правда, с самого начала их романа Геля безапелляционным тоном сообщала Вадиму, как и что ему надлежит делать, а он послушно исполнял указания. При этом Геля всегда мило улыбалась и ни с кем никогда не ссорилась.

Никита тогда смеялся. Дразнил Надю злючкой и в шутку защищал «бедную Ангелиночку». Хотя ему не было до Ангелины никакого дела. Ему хотелось обнимать Надю и говорить ей о своей любви. Он еще не знал, что она скоро умрет.

Надино «пророчество» Никита вспомнил, когда Вадим отказался дать ему денег на лечение в Германии. Друг прятал глаза и бормотал что-то о стечении обстоятельств. Мол, рад бы помочь, но никак не может.