Евгения Михайлова - Испить чашу до дна Страница 12

Глава 19

Сергей позвонил им рано утром, когда оба еще были дома.

— Привет, — сказал он Илье. — Я недалеко, могу зайти, если у вас с Лилей время есть.

— Заходи.

Илья открыл Сергею дверь, провел на кухню, где Лиля заваривала кофе и готовила тосты. Она посмотрела на Кольцова тревожно. Если речь пойдет о парне, с которым встречалась Люда, то ее присутствие вроде бы необязательно. Но ведь Илья поручил Сергею по возможности искать информацию об Андрее…

Сергей с аппетитом проглотил первый тост, выпил чашку горячего кофе, дал Лиле согласие на вторую.

— Ребята, я не издеваюсь, — объяснил он. — Реально жрать хочется. Еще и поэтому решил вас дома прихватить. Решил, эти точно покормят. Не помню, говорил я вам уже, что я одинокий степной волк?.. Должен был сказать, это у меня припев такой с каждым клиентом.

— Не говорил, — невозмутимо отреагировал Илья, — но я и так что-то такое уловил. Поэтому ты ешь, не ограничивай себя. Лиля любит, чтобы волки были сыты.

— Спасибо. Я продолжу. И начну понемногу говорить. В общем, состоялась ознакомительная беседа с Вадимом Медведевым, девятнадцати лет, он полгода встречался с Людмилой. Познакомились они летом на пляже в Москве. Жили в одном районе. Как вы знаете, все последние звонки в ее телефоне в основном — от него или ему. Повел он себя естественно для его положения — то есть чего-то боялся и тупо молчал. Не исключено, что ему действительно нечего рассказать. Он и за пределами кабинета Земцова убеждал меня в том, что понятия не имеет, из-за чего Люда на него обижалась в последнее время. Может, она и не обижалась, но по какой-то причине не отвечала на его звонки три дня. Илья, а когда она сказала тебе, что вроде у нее есть проблема, но это не точно?

— Мне нужно посмотреть по ежедневнику, когда я возил ее к стоматологу. Столько потом всего навалилось… Я даже забыл об этих ее словах. Кажется, через два дня Лилю вызвали по поводу гибели Валерии Осиповой. Я очень виноват перед Людочкой. Я должен был приехать, выяснить… Но этот парень может что-то знать. Она была очень искренней. Если она не могла поделиться со мной или Верой, то она что-то наверняка говорила ему.

— Понимаешь, он сейчас думает только о себе. Как бы чего не вышло. Как бы его в чем-то не обвинили. Его придется припереть к стенке, даже если он по сути и не виноват. Я послушал на кладбище, о чем шушукались ее одноклассницы. Сплетни такие: она была беременной, он ее бросил, у него другая, ну, обычный набор. По результатам экспертизы, как вы знаете, беременной она не была. Он сказал, что был ее первым мужчиной. Насчет «бросил», «другая» — это он отрицает. Ну, это проверим легко. Но звонил он ей действительно вплоть до последних часов ее жизни…

— А как он вам показался вообще? Как следователям? — нервно спросил Илья. — Ну, вы же опытные люди, должны чувствовать, есть его вина или нет…

— Илья, — негромко заметила Лиля. — В такой ситуации вину чувствуют все, ты же понимаешь. Но это может быть совсем не та вина, о которой говорят следователи…

— Да! Ты молодец! — воскликнул Илья. — Я вот о чем сейчас подумал, Сережа. Людочка была очень принципиальной и ревнивой. Этот парень мог просто похвастаться своим успехом у женщин, чего-то наболтать. А она такие вещи воспринимала достаточно драматично. Она встречалась в школе с одним мальчиком, потом увидела, что он несет портфель другой девочки, и резко поставила точку. Это случилось в седьмом классе. Причем она даже заболела тогда. Поднялась температура, два дня лежала дома… Вере не рассказала, только мне.

— Нет, — сказала Лиля. — Из-за пустой болтовни или ревности можно слечь с высокой температурой, но так страшно убить себя… Нет. Это исключено, я уверена.

Илья и Сергей внимательно посмотрели на нее. Она могла быть экспертом по женской любви, боли, жизни и смерти. Им с ней в этом равняться не приходится.

— Распечатки их разговоров я постараюсь получить. Есть вероятность, что Вадим что-то скрывает. Как и то, что он чего-то не понял, недооценил, — сказал Сергей. — Поводы для ревности тоже проверим для полноты картины.

— Сережа, ты все время говоришь про распечатки разговоров. Это действительно так просто? — спросил Илья.

— Это реально. Операторы сотовой связи обязаны сотрудничать со следствием. В принципе нужен запрос официального следователя. Но у меня — свои связи. Сам не так давно был следователем на госслужбе. Вообще я просто заехал с первичной информацией. Будем с ней работать. У вас есть еще немного времени?

— Совсем немного, извини, — сказал Илья. — Мне детей сегодня нужно отвезти в сад и школу. Лиля сейчас пойдет их будить. А ты пока говори.

— Я хотел бы, чтобы Лиля еще на минутку задержалась. Я просматриваю материалы об Андрее… — Лиля вздрогнула и застыла. — Ничего пока нет конкретного. Просто личность очень яркая. Бурная биография. Множество знакомых в разных странах. Вроде бы должен где-то проявиться, если допустить, что он жив и скрывается. Но для этого нужна сеть агентов и все такое… Мы же в розыск его не объявляем, я что — кустарь-одиночка…

— Ты к чему это? — не выдержал Илья.

— Расслабься, пожалуйста. Я один вопрос хочу Лиле задать. Есть такой невинный прием. Деза называется. Ложная информация, которая широко распространяется. Мол, что-то случилось с вами или дочерью, нужна помощь… Вы меня поняли?

— Это безумие, — резко сказал Илья. — Мы никогда на такое не пойдем — сообщать в идиотских социальных сетях, что Лиля или Вика больны, умирают и прочий бред. Исключено!

— Знаешь, — резко встал Сергей. — Я привык искать выход, получая экстравагантное задание. И я сейчас это делаю. Ты хочешь узнать, жив ли твой брат? И при этом идти по морю аки по суху. Так не бывает. Логику включи и дай мне отбой.

— Я даю тебе отбой, — встал и Илья.

— А я — нет, — произнесла Лиля. — Мне очень трудно решиться на столь дикий по сути поступок, но если нет других вариантов. Илья, если Андрей жив, он может, конечно, жить без меня и без Вики, он мог даже жениться. Но узнав, что со мной или дочкой что-то страшное случилось, он даст о себе знать, мне кажется…

— Лиля, это уже было! Ты погибала, не могла ходить. Он не дал о себе знать.

— Но об этом никто не знал, кроме семьи, — пожала плечами Лиля. — Обо мне вообще не бывает никакой информации, это условие моей работы. Художники знают, что меня нельзя публично представлять, показывать прессе.

— Я правильно понял, что вы готовы сделать исключение? — спросил Сергей.

— Пожалуй, — задумчиво произнесла Лиля.

Они оба вздрогнули из-за того, что в руках Ильи треснула чашка, кровь потекла на пол. Никто не шевельнулся. Они переждали минуту, потом Сергей сказал:

— Илья, не сходи с ума. Ты же сам сегодня позвонишь и скажешь, что готов на все, лишь бы знать правду. Я тебя вроде понял.

— Да, — согласился Илья, его улыбка была похожа на гримасу боли. — Теперь я точно хочу знать правду до самого конца. Раз Лиля готова на все…

— Дело ведь еще вот в чем, — спокойно продолжил Сергей. — Я посмотрел, с кем и как Андрей вел свой бизнес. Я бы не исключил преступления. Понимаешь? Просто пока не готов развивать эту тему. От него могли избавиться. Он не вписывался в тот клан, с которым вел дела. Вдруг мы выйдем и на такую информацию. Осведомленных людей гораздо больше, чем кажется. Но для этого нужно как-то всколыхнуть прошлое, упомянуть о том, что произошло. Иначе не привлечь внимание. События валятся, как снежный ком.

— Ох, — горестно выдохнула Лиля. — Его могли убить?

— Могли и не убить. Просто с чего-то нужно начать.

— Но я еще ничего не решила. Мы с Ильей не решили. Если мы на это пойдем, тогда Игорь, мой художник, может дать интервью, раскрыть мое инкогнито, а потом… Потом, скорее всего, я откажусь в этом участвовать.

Она бросилась к Илье, взяла его порезанную руку, прижала к ране белую салфетку.

— Все нормально, — утешил ее Илья. — Это была моя инициатива. Я сказал «А», теперь скажу «Б». Передохну только. Неожиданно, однако.

Глава 20

Ольга пролежала дома три дня. Иногда поднималась и пила снотворные таблетки, проваливалась в кромешный сон на несколько часов, просыпалась и сразу жалела об этом. Она ни о чем не думала, ничего не хотела. Даже есть. Только по ночам открывала практически пустой холодильник, жевала засохший сыр или выпивала сырое яйцо. Какая разница, что жевать и глотать. Она считала, что недостойна чего-то хотеть. Стоит появиться надежде, стоит ей чему-то порадоваться, как жизнь тут же отбрасывает ее назад, на необитаемый остров невезения. Виктор не звонил, Ольга не искала этому объяснений. Ну, допустим, он договорился обо всем со своей женой, у них все в порядке… Правда, у них горе. Но у кого нет горя. Разочарование сожгло все чувства Оли к Виктору. А они точно были! Он ей нравился, она радовалась его звонкам и встречам, она бы его горячо жалела, если бы он рассказал ей о своей беде. А так… Она ему — никто, есть у нее жалость или нет, никого не интересует. Ольга со своим пессимистичным максимализмом даже допускала, что жена Виктора пришла по договоренности с ним. Ну не хватило у него самого смелости… Или просто не хотелось сцен.