Андрей Бинев - Завтрак палача Страница 12

Ну кто поверит, что сначала один очень влиятельный в мире человек, а именно наш англичанин Том, облаченный особой властью и страшно уважаемый мировым сообществом политиков, толстосумов, военных и юристов, ставит перед самыми компетентными учеными задачи планетарного масштаба, а потом, получив блестящие результаты, передает их абсолютную копию мало кому известному посреднику. Даже если этот посредник и отмечен в своей жизни чем-то славным, то уж точно не тем, что получает за свою тайную деятельность весьма нескромные проценты от конечного результата работы ученых. Там ведь и одного процента всего от одного научного проекта хватило бы на безбедную жизнь нескольким поколениям. А тут — не один процент и не одна золотая идея!

Дальше посредник передает посылку в руки лысого китайца Бэя. Тот устремляется в поездки по миру, проверяя то один, то другой узел предлагаемого изобретения. Для этого на него работают все те же профессиональные разведчики, политики, ученые, полицейские, экономисты, журналисты и прочий деловой и творческий люд. После этого он возвращается в Пекин, проводит тайные переговоры с правительством Китая, заручается поддержкой и гигантским бюджетом и запускает секретную технологию в дело. Она дробится на многие «неузнаваемые» части. Однако государственные заводы и даже крупные частные компании все же объединяются в один большой проект, и вот миру наконец предлагается свежий продукт высоких технологий, страшно похожий на тот, что выпускается где-нибудь в США, или в Японии, или в Германии, Швеции, Норвегии, а иной раз в России. В отношении России по большей части в области наступательных вооружений и противовоздушной обороны.

По тем же каналам приходила инсайдерская политическая информация из министерств иностранных дел многих стран, из министерств обороны, из разведок и контрразведок, из крупных корпораций, научных институтов. Такая важная информация имела способность в каких-то случаях приостанавливать крупные конфликты и даже войны, либо, напротив, возбуждать их на ровном месте. А значит, активно влиять на международные цены на нефть, газ, электричество, металлы, камни, драгоценности, недвижимость, продукты питания, лекарства, одежду, моду, кинематографию. То есть влиять на жизнь!

Публика эта, в том числе сеньора Бестия, занималась эффективными маневрами на всех политических полях. Это и технологии заброса нужной дезинформации в массмедиа, то есть прямо в глотку к человечеству, и игра с процентами инфляции в годовых отчетах целых государств, и решение о выдаче многомиллиардных кредитов или погашении долгов. Причем всего лишь пара каких-нибудь инфляционных процентов в масштабе огромной нищей страны или даже целого континента способна уморить голодом или болезнями тысячи обыкновенных людей. Это как катастрофа пассажирского поезда — сколько село, столько и погибло. Зато жирные коты снимают с этого свои обычные сладкие пенки.

Мой родственник, старик психиатр, у которого я в свое время скрывался в Нью-Джерси, как-то сказал, что настоящая политика живет в невидимом пространстве и сама она невидима. Это, говорил он, как работа внутренних органов. Они ведь отвратительны на вид, но ведь и не предназначены для всеобщего обозрения. Обычным людям достаточно лишь знать, что они существуют. К тому же, если бы органы вдруг открылись для всех, то есть стали бы доступны и видны, организм сразу бы загнулся от сепсиса.

Тут он, этот древний чудак, хитро так посмотрел на меня и продолжил с кривой ухмылкой:

— То же и с политикой. Например, те, кого люди каждый день видят на экранах, слышат по радио, читают о них в Интернете или в газетах, — всего лишь зловонные газы, испускаемые тем самым закрытым и отвратительным ливером, который и является истинной политикой. Настоящих политиков и истинных хозяев не видит никто. А это им и не нужно! Они для этого слишком умны. Злы ли они? Не знаю. Что такое — зло? А вдруг — это добро? Самое настоящее божественное добро. Пути господни неисповедимы. А коли так, то что есть добро, а что зло? Все — лишь его инструмент. Зловонные газы — тоже.

Один заметный аналитик, крупный специалист по PR, который очень недолго тоже был нашим постояльцем и закончил, как они все, то есть не самым лучшим образом, как-то поделился со мной одной из своих эффективных технологий.

— Пиарщики, — сказал он, — люди самоуверенные и потому недалекие. Они быстро привыкают к тому, что под ними всегда смертельная бездна, и забывают, что она когда-нибудь поглотит их самих. Но им-то кажется, что они застрахованы от личной катастрофы, поэтому смело ведут к ней остальных. Считают себя главными в этом доверчивом мире, и, надо сказать, не очень ошибаются.

Дальше он рассказал: чтобы вызвать мировой скандал и даже развязать вооруженный конфликт, достаточно подкупить мелкое провинциальное агентство и разместить на его сайте скандальную дезинформацию. А потом подтолкнуть крупное агентство эту информацию опубликовать у себя. Иной раз достаточно небольшой взятки редактору. Этот золотой крючок заглатывают политики, начинают комментировать или опровергать. Их обличают во вранье, и кто-то где-то на всякий случай объявляет мобилизацию. Кто-то другой, с расшатанной нервной системой, убивает кого-то попавшегося под руку. Уже другие политики с горящими лживыми глазами требуют сатисфакции. То есть выстрел в старого эрцгерцога беспринципным идиотом Принципом наконец произведен. Тут все может и затихнуть, а может ахнуть так, что будущие поколения еще долго будут пересчитывать кости своих предков.

Бывает, к следующему Рождеству никто уже не в состоянии вспомнить, с чего начался скандал и почему на какой-то границе или в каком-нибудь жалком селении вдруг грохнули десяток-другой ни в чем неповинных людей. Тем временем шайка дельцов, оплативших PR-агентству ту непыльную работку, уже сняла навар. Какой-то затратный торговый или гнилой политический бренд пробил себе дорожку и уже собирает собственный урожай. Где-то пало правительство, или к власти пришел заведомый мерзавец и упырь.

Дело сделано! Осталось лишь разнести огромные денежные массы по совершенно конкретным карманам. Расползаются по своим интимным ловушкам миллионные взятки, падают на счета прохиндеям из тех же агентств солидные денежные призы.

Теперь все можно начинать сначала.

Вот такая фантастическая по масштабу и отвратительная по содержанию деятельность очень увлекла сеньору Бестию. Она искренне удивлялась, что ее отец, умерший наконец от очередного инсульта, не сумел когда-то развернуться еще шире. Она не придавала должного значения тому, что он был человеком не то что без всяких принципов и вообще без малейших симптомов совести, а просто крайне осторожным и компетентным. Известно ведь: принципы и совесть находятся на противоположном полюсе относительно предусмотрительности и невозмутимости. Это вполне здоровое чувство. Он всегда понимал, где начинается вечность, а где и как она вдруг заканчивается. Вот этот секрет он не успел доверить дочери. Тут ее и поджидала беда.

Но сеньора Бестия, несмотря на ее крепкую мужскую хватку, тем не менее обладала исключительно нежным и, я бы сказал, изящным женским умом. А это вещь особенная.

Я не имею ничего против «женского ума»! Наоборот, он мне даже больше нравится, чем примитивный мужской. Ведь женский ум всегда направлен на сохранение естественного баланса в природе, а мужской — исключительно на его разрушение, во всяком случае, на постоянное колебание. Это все потому, что мужчины всегда находятся в состоянии взаимоуничтожающей войны, даже если входят в один узкий, казалось бы, дружеский круг. Такая война, возможно, не всегда выглядит как открытые боевые действия, но, как и всякая война, способна менять свои внешние формы, так или иначе сохраняя для себя цели. Природа заложила в мужчинах непоколебимый принцип соперничества. Он примитивен, а потому вечен.

Женщины, напротив, друг в друге заинтересованы как самым естественным образом конкурирующие особи. Они понимают на подсознательном уровне, что эта их конкурентность лишь дает им необходимые преимущества отбора в среде взбесившихся самцов и, главное, объективную оценку амбиций мужских особей. Самые крепкие и стойкие самцы (по очень личным критериям самок, разумеется) получают, в свою очередь, в качестве приза самых способных к развитию человеческого вида носительниц плода. Самки ведь не желают привести дело воспроизводства к упадку.

Поэтому они в естественном сговоре друг с другом, в то время как самцы не имеют ни единого шанса заключить какой-либо долгосрочный союз между собой. Они увлечены лишь взаимным уничтожением (прямо или косвенно). Они — пленники своего гормонального идиотизма.

Мужчина всегда маниакально ищет свой идеал, думая, что, пока ищет, он вроде бы еще мужчина. Женщина же куда более практична — она в идеалы не верит и потому нередко просто довольствуется банальным гендерным типажом — «мужчиной», агрессивным существом с соответствующими гениталиями. Поэтому ее справедливо возмущает, когда и этого, самого примитивного и естественного, не может найти.