Эдриан Маккинти - Невидимая река Страница 12

— Ты просто очаровательна.

— Смерть подретушировала мое лицо.

— Нет, оно никогда в этом не нуждалось. Но это правда, теперь ты мертва.

— Я-то да, а ты что, стал наркоманом?

— Ну почему никто не понимает? Я не наркоман, наркоманом стать не так-то просто. У меня нет зависимости. И не будет.

— Звучит так, как будто ты заучил это наизусть.

— Ты явилась сюда, чтобы доводить меня?

— Я сюда вообще не являлась.

— А, ну да!

— Мы с тобой на лодке, только и всего.

— Помню.

— Знаю, что помнишь.

Твои губы, твои волосы, Виктория! Я был в ужасе. Это же был мой первый раз. Твои груди, твои темные глаза. Господи! И ты действительно этого хотела. Ты отодвинула шелковый треугольный парус, спинакер, чтобы освободить место. Затем поцеловала меня, и капелька слюны блеснула лучиком света, когда ты приподнялась и села на меня сверху. Ты сказала голосом индийской принцессы: «Это позиция номер двадцать один из Камасутры». Мне показалось, что это самое смешное, что я когда-либо слышал, я расхохотался, напряжение отпустило, и мы углубились друг в друга часа на полтора. Я помню. Правда, может, это навеяно героином?

— Нет.

Но это было правдой. Ее слова затихли. Испарились в туманной дымке над рекой. И с каждым вдохом — я не мог ничего с этим поделать — я вдыхал пепел, запах вишни, сандалового дерева — ее аромат. Ветер изменил направление, опять припустил дождь, я втянул воздух и почувствовал холод — точно такой же, как у меня в груди.

Порой случаются вещи, которые просто доканывают. Всякие мелочи. Преследование начинается с пустяка — с лодки, в которой ты случайно оставляешь пакет с героином. После этого ты приходишь на викторину в пабе, но на главный вопрос отвечаешь неправильно и вынужден украсть героин у своего же дилера — Паука. До него постепенно доходит, что только ты мог пойти на такое, и он хочет до тебя добраться. А как до меня добраться? Сказать ищейкам, что английского копа видели входящим в мой дом. Вот и все. Все сразу поймут, в чем дело.

И меня взяли. Неделю спустя после похорон Виктории Патавасти. В тот момент, когда я шел по набережной. Все прошло так гладко, я даже не заметил, как передо мной внезапно возник «лендровер».

— Лоусон! — окликнул голос.

Я обернулся, увидел открытую заднюю дверь «лендровера», рванулся в сторону, отскочил футов на двадцать. Дородный мужчина повалил меня на землю. Я его не узнал. Лет сорок, испитое лицо, кожаная куртка — тертый калач. Многое повидал. Двух пальцев на левой руке недостает. Взрыв, перестрелка, несчастный случай?

— Ты арестован, Лоусон, — сказал он.

— За что?

— Заткни свой гребаный рот.

Он защелкнул на мне наручники, поднял на ноги и потащил к машине. Внутри еще трое. Один из них — Фейси с виноватой миной. Второй — коп в плоской фуражке и зеленом свитере, со смуглым лицом, и последний — лысый в очках и плаще, плохо скрывающем полицейскую форму. Тоже в чинах, старший лейтенант или еще круче. «Лендровер» тронулся. И на меня обрушилась знакомая вонь — от дизеля, свинцовых белил и боеприпасов. Та же клаустрофобия.

— Алекс, прости, им был нужен кто-то, кто мог бы тебя узнать, — сказал Фейси.

Плоская Фуражка повернулся в сторону Фейси:

— Заткнись и больше не возникай.

Лысый кивнул дородному, который держал мне руки, перегнулся и ударил меня кулаком в живот. Я блеванул. Потом глянул в сторону Фейси, но тот отвернулся. Плоская Фуражка схватил меня за волосы. Тряхнул. Черт, они что, прибить меня собрались?

— Что вам от меня надо?

— Мы слышали, ты как с родными общаешься с долбаными лондонскими полицейскими? — гаркнул Лысый мне прямо в лицо.

— Думаешь, мы не в курсе того, что происходит в этом городе и во всей стране? Твой кореш, Паук, известил нас. Стоит тебе зад подтереть — мы уже в курсе, — подхватил Плоская Фуражка.

— Ты знаешь, что мы с тобой сделаем. Сядешь. Ты сядешь, Лоусон! Мне плевать, что они там тебе наобещали! — проорал Лысый.

— Учти, Лоусон, чем бы они тебе ни угрожали, если надуешь нас — будет в тысячу раз хуже. Запомни. Ты был бы уже на том свете, если б не был таким кретином. Ты у нас в долгу. В большом долгу. Мы были снисходительны к тебе. Могли сразу укокошить. Да мы могли сделать с тобой что угодно, Лоусон! Врубаешься? — угрожал Плоская Фуражка.

— Да… — трясясь, промямлил я.

— В твоем личном деле указано, что ты еврей, даже не протестант никакой. Может, нам стоит заняться твоим обращением в истинную веру? — спросил Лысый.

— Нет. — Я сплюнул, кое-как справившись с этим унизительным вопросом.

— Смотри у меня, мать твою! Ты, слизень, должен просить прощения у всего рода человеческого, — сказал Лысый.

— Точно, но так уж и быть, простим его. Ладно. Останови машину, — скомандовал Плоская Фуражка.

— Останови машину, — крикнул водителю здоровяк.

«Лендровер» остановился. Сквозь бронированные стекла я увидел, что мы находимся посередине голого поля. С меня сняли наручники и вытолкнули из машины. Я споткнулся и повалился на землю.

— Поразмысли над этим. Мы знаем, где ты живешь, чем занимаешься, знаем каждую тварь, с которой ты видишься, — сообщил Лысый, захлопывая дверь.

И «лендровер» укатил, разбрызгивая грязь. Я поднялся и грязно выругался. Потом улыбнулся, осознав нелепость ситуации. Все в шоколаде: если бы я не стал сотрудничать с Дугласом, меня бы упекли. Если бы стал, КОПУ в конце концов уцепилось бы за мою религиозную принадлежность. Это хуже. Доберутся до меня, следом — до отца. А может, это какая-то пошлая драма? Машина, пистолеты, драка, поле у черта на рогах, пуля в шее…

Я сориентировался. Меня выкинули по дороге к Эмпайр-Лейн. Я успокоился. Спустился с холма. Руки болели. Прошел за домом Патавасти, большим и асимметричным. Наконец мой дом. Кухня. Папа ушел по своим предвыборным делам. Я стал искать что-нибудь выпить, но в доме было пусто. Что делать? Скрыться? Пойти к Дугласу? Занять бабла? Весь мозг себе надорвал, но так ничего и не решил.

Поднял платежки с пола в коридоре. За электричество, отопление, плата за землю. Кругом бардак. Мама все бы вычистила. Или заставила отца, если бы сама была не в состоянии. Мама. Боже… Что же делать? Нужно было подумать, но о том, чтобы пойти опять ширнуться, не могло быть и речи. Второй раз за день. Ни за что. Я вернулся на кухню, раскрыл морозилку.

Раздался телефонный звонок. Я взял трубку. Звонила миссис Патавасти. Спросила, был ли я сегодня утром на Эмпайр-Лейн, рядом с их домом. Я ответил: да. На это она сказала, что за мной вслед вышел мистер Патавасти, но у него плохо с ногами, и он не смог за мной поспеть. И добавила, что они очень хотели бы меня видеть. Сегодня днем мне было бы удобно? Я сказал: да.

Повесил трубку. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, чего они хотели. Все сходилось.

Я никогда не бывал в Америке. Я знал Викторию, более того, любил ее, переживал ее смерть, но бросил работу в полиции навсегда. Эту часть своей жизни я благополучно продолбал, и только героин хоть как-то держал меня на плаву. В отличие от большинства офицеров КОПУ я не пустил пулю себе в лоб. Работа детективом вышибла меня из колеи. Почему я ушел из полиции? Потому что раскопал одно дело, раскрыл его. Истина сковала меня по рукам и ногам, вместо того чтобы освободить.

Все так сложилось, что мне остался только один выход. Британские копы сидели у меня на шее, ирландские — на голове. Нужно было сматываться. Но как? Лодка. Наркотики. Викторина. Паук. И теперь еще дело об убийстве. Английский коп был всего лишь машинистом всего этого длинного поезда.

Поэтому через неделю мы были в Америке, успели убить человека, похерили дело и пустились в бега — на этот раз уже там.

4. Цветок радости

Спустя два дня после убийства Виктории Патавасти ее брат Колин улетел в Денвер, чтобы забрать ее имущество. Убийца к тому моменту был уже пойман. Дело было начато и тут же закрыто. Почти половину убийств раскрывают в течение первых двадцати четырех часов. Полиция Денвера посадила в тюрьму известного преступника. Его водительское удостоверение было найдено в комнате Виктории. До этого в Штатах у него были судимости за воровство и ночную кражу со взломом. Особым умом он не отличался и прятаться не стал — его арестовали на квартире его брата. Полиция успокоила Колина тем, что убийца пойман и процесс пройдет без проблем. Пусть его утешает мысль, что убийца Виктории будет призван к ответу. Как рецидивисту ему могут вынести смертный приговор.

Денверские полицейские производили впечатление людей осведомленных и профессиональных, и Колин был удовлетворен. Вопреки правилам, его пустили в тюрьму и показали убийцу его младшей сестренки. После этого Колин поехал в офис Виктории в Боулдере, штат Колорадо, что в сорока пяти минутах езды. К нему отнеслись с большой симпатией. Все любили Викторию. Она работала в некоммерческой организации — Обществе защиты природы Америки, занимавшемся новыми направлениями в политике природопользования. Весьма преуспевающая группа, настолько преуспевающая, что переехала из главного управления в Боулдере в превосходный новый офис в деловом центре Денвера. Виктория была в курсе всех дел, связанных с переездом, поэтому без нее было трудно. Все были милы и отзывчивы, особенно совладельцы Общества защиты, Чарльз и Роберт Малхолланды. Чарльз и его жена Амбер сводили Колина в отель «Браун палас» и угостили ланчем.