Самид Агаев - Ночь Волка Страница 12

— Это ты любишь, — заметила Галя, — в воздух палить.

— …Это было ужасно, — не обратив внимания на реплику, продолжил Шилов, — я никак не хотел поверить в то, что я заблудился в трех соснах, где-то рядом была моя деревня, но выйти к ней я не мог, меня, что называется, леший водил. Я пытался рассуждать здраво, выходило, что я должен вернуться назад, но ночь уже полностью вступила в свои права и лес позади пугал меня своим мраком и неизвестностью больше, чем незнакомое поле впереди. Так я стоял, не решаясь сделать решающий шаг. Больше всего меня убивало то, что, уходя, я, оставил на столе и выпивку, и закуску нетронутой. Вдруг я увидел свет в снежной бесконечности поля, и не раздумывая более, побежал вперед. Я сразу понял, что это охотники, промышляющие зайца на машине. Я кричал, свистел и даже выстрелил, но свет стал быстро удаляться, а вскоре и совсем исчез. Я слишком поздно понял свою ошибку, не надо было раньше времени обнаруживать себя, я их просто-напросто спугнул, потому что охота на машине запрещена правилами охоты, они браконьерствовали и испугались меня, приняли за егеря. Теперь уж я был совершенно один в поле и, конечно, воин из меня был никудышный. Снег продолжал валить с небес, делая из меня снежную бабу, вернее деда и пошел я ветром гонимый, уповая только на свое везение. Благо не было мороза. Я шел, тихо матерясь и думая о своем домике, о водочке и о чайной колбасе, которую намеревался, не буде дичи, изжарить в печи, и слюни текли у меня, и слезы одновременно. Вот где трагедия, а вы говорите Шекспир…

— …А у меня спиннинг «Шекспир», — обрадовано сообщил Костин.

— …К спиннингу у меня нет претензий, — сказал Шилов.

— Короче говоря, шел я, шел, в карьер в какой-то попал, откуда в поле карьер? Но я в него попал, еле выбрался. Когда выбрался, увидел свет фонарного столба, я так предположил, разглядеть, как следует, сквозь снежную пелену было трудно, но казалось, не очень далеко, и я пошел на свет. Не знаю, сколько я прошел, километров десять, не меньше, но вышел к какому-то дачному проселку из нескольких домов, в одном из которых светились окна. Изнемогая от усталости, Шилов подошел к забору-штакетнику, повесил на доску свое ружье и крикнул хозяина. Дачный домик был видимо, недавно выстроен, на окнах не было штор и Шилов, ясно видел хозяев — мужчину и женщину. Отдышавшись, Шилов крикнул:

— Хозяин, хозяин. На крик почему-то вышла женщина. Испуганно вглядываясь в Шилова, она отозвалась:

— Чего вам надо?

— Я заблудился, — крикнул Шилов.

— Откуда вы? — спросила женщина.

— Из «Серебряково», у меня там дача.

— Не слыхала про такую деревню, — сказала женщина и взялась за дверь, собираясь скрыться в доме.

— Подождите, — крикнул Шилов, — мужа позовите, пожалуйста.

— Зачем? — подозрительно спросила хозяйка.

— Может он знает дорогу.

— Не знает, — категорично сказала хозяйка и закрыла за собой дверь.

Шилов потоптался на месте. Идти все равно было некуда. Он повесил на плечо ружье, тоскливо посмотрел в ярко освещенные окна, — мужчина и женщина сидели за столом друг против друга и старательно не глядели в сторону Шилова. Вдруг рассвирепев, Шилов набрал в легкие воздух и рявкнул, что было силы:

— Хозяин. На этот раз они вышли оба и остановились на крыльце, решительные и готовые к отпору.

— Я заблудился, — повторил Шилов, — как мне в «Серебряково» попасть?

— Не слыхали мы про такую деревню, — сказал мужчина, — мы городские, дачники. Вон там, внизу, местный мужик живет, пойдите к нему, он наверняка знает.

Шилов оглянулся в указанном направлении, но в снежной круговерти ничего не увидел, да и сама мысль уйти от живых людей показалась ему противоестественной. Шилов сказал, указывая на стоящий во дворе автомобиль.

— Отвезите меня в «Серебряково», я заплачу.

— Мужчина помялся, поглядывая на жену, затем сказал:

— Да я и аккумулятор снял уже.

А женщина добавила:

— Товарищ, поймите нас правильно, боимся мы и денег ваших не надо, не поедет он никуда.

— Пятьдесят рублей, — сказал Шилов, и наступила тишина, затем мужчина нерешительно произнес:

— Надо выручать человека, а? Фомича возьму с собой, а?

— А черт с тобой, — в сердцах сказала женщина, — свернет он шею по дороге, домой не возвращайся.

Вошла в дом, хлопнув дверью.

Прихватив с собой соседа Фомича, дачник отвез меня в Серебряково (как выяснилось, ушел я довольно таки далеко) и на этом мои злоключения закончились. Когда я вошел в свой дом, на часах было одиннадцать часов. Ушел из дома в семь, соответственно блуждал четыре часа. Обошлось! Я выпил водки, закусил чайной колбасой, зажарив ее предварительно в печке, но, если честно, пил я без удовольствия, а закуска долго мучила меня изжогой. Но я не сказал вам самого главного, того ради чего я вообще рассказал вам эту историю. Когда я метался ночью по лесу, когда брел по заснеженному полю, без всякой надежды на спасение, я забыл обо всем на свете. Какая к чертовой матери жена, какие дети, какие, извините, страдания, ни до чего этого не было никакого дела, а думал я только об одном, как мне жизнь свою спасти. Так, что, дорогие товарищи, тот случай сильно изменил мое отношение к жизни. А посему предлагаю выпить.

Марат наполнил стопки всем желающим и предложил выпить за спасение Шилова. Никто не отказался.

Слушавший с интересом, Костин, заметил:

— Повезло тебе, что так все кончилось.

Подбирая кусочком мяса оставшийся соус, Шилов спросил:

— Королева, сколько вы мне поставите за рассказ?

— Три с минусом, — ответила Вероника.

Шилов возмущенно воскликнул:

— Почему, я что, хуже Марата рассказал?

— Нет, Саша вы рассказывали лучше, но у Марата рассказ филантропический, а у вас мизантропический.

— Что это за собаки такие? — иронически спросил Шилов.

— У Марата рассказ человеколюбивый, а у вас нет.

— По-моему здесь против меня состоялся заговор, — обиженно сказал Шилов, — в связи с этим передо мной возникает вопрос, продолжать ли мне оставаться на балу или отправиться в объятия Морфея, и я делаю выбор в пользу Морфея.

— Я дам тебе объятия Марфы, — не расслышав, сказала Галя, — такую Марфу покажу, что мало не покажется. Пусть нам Вероника что-нибудь расскажет.

— Нет уж, увольте, — сказала Вероника, — сама рассказывай.

— Эх, — тяжело вздохнула Галя, — я бы рассказала, да у меня кроме этого подлеца никого в жизни и не было.

— Ты сушеная змея, — сказал Шилов, — к тому же еще и провокатор; было бы сейчас военное время, шлепнули бы тебя без следа и следствия.

— А что, все рассказывают, пусть и Вероника что-нибудь расскажет, — не унималась Галя.

— А ты, будешь рассказывать? — ядовито улыбаясь, спросил Шилов.

— Я по хозяйству, — сурово ответила Галя, и, обращаясь к Марату за поддержкой, — скажи Марат.

— Ничего не поделаешь, товарищ бард, — сказал Шилову Марат, — она права, между прочим, в армии повара в караул не ходят.

— Вот, что значит философ, — сокрушенно сказал Шилов Веронике, — всегда найдет убедительное доказательство и возразить нечего, придется королева и вам что-нибудь соврать.

Вероника тяжело вздохнула и сдалась.

— Ну ладно, я тоже расскажу историю.

— Расскажи, расскажи, — угрожающе сказал Марат.

— Между прочим, — заметила Вероника, — ко мне эта история не имеет ни малейшего отношения. Я буду рассказывать про свою подругу.

— Это нишево дарагая, — с узбекским акцентом успокоил ее Шилов, — за подруг ответишь да. Правильно тавариш Марат.

— Если ко мне будет применяться шантаж, я ничего рассказывать не буду, — сказала Вероника.

— Какой шанташ-манташ, пошутили да, шутка понимаешь, гаварите ну.

Рассказ Вероники

Чрезмерность пламени он погашает взглядом

Лад «зирефкен» он взял — в усладу всем усладам.

От человека, аллес, ждать напрасно.

"Остановись мгновенье, ты прекрасно"

Меж нами дьявол бродит ежечасно.

И поминутно этой фразы ждет.

Однако человек, майн либе геррен

Настолько в сильных чувствах неуверен,

Что поминутно лжет, как сивый мерин,

Но словно Гете, маху не дает.

— Юлия вышла замуж рано по современным меркам, в восемнадцать лет…

— Разве это рано, — подал голос Шилов, — вот в Узбекистане, например, замуж выходят в тринадцать лет.

— Может быть, ты будешь рассказывать, — поинтересовалась Вероника.

— Королева, я умолкаю, — Шилов кашлянул, принял задумчивый вид и налил себе водки.

— … Мужа она любила, хочу сразу всех предупредить, любила, и он ее любил, поэтому попросил своего помощника сводить Юлию в художественную галерею, там проходила выставка икон…