Фред Варгас - Дело трех императоров Страница 12

- Нормально? Почему?

- Потому что девушку, которая в девятнадцать лет рожает от неизвестного отца, нельзя считать образцом высокой морали, вам так не кажется? В любом случае это не предвещает безоблачного будущего. Естественно, задаешь себе вопрос: стоит ли на ней жениться, особенно если у тебя такое положение в обществе, как у Валюбера?

Валанс медленно постукивал пальцами по краю письменного стола.

- С другой стороны, - продолжал Руджери, - это заставляет задуматься над тем, что монсиньор Лоренцо Вителли понимает под совестью христианина. Покровительствовать этой девушке и ее дочери, помогать ей долгие годы скрывать правду от мужа, называя себя ее другом, - все это несколько странно для священника, верно?

- Лоренцо Вителли не производит впечатления обычного священника.

- Этого я и боюсь.

- А мне это нравится.

- Неужели?

Валанс не отвечал, и Руджери снова сел за стол, чтобы попытаться смотреть ему прямо в лицо.

- Вы хотите сказать, что на месте епископа поступили бы так же?

- Руджери, вы теперь будете проверять еще и мое моральное здоровье или все же будете расследовать дело?

Нет, выдерживать этот чертов взгляд было решительно невозможно. Губы Валанса были плотно сжаты, лицо застыло. Когда он вдруг поднимал глаза и упирался в тебя своим незамутненным взором, не оставалось ничего другого, кроме как смыться. Ну его ко всем чертям, этого типа. Чтобы иметь возможность рассказывать дальше, Руджери отвел глаза и вновь принялся кружить по кабинету.

- Теперь все данные следствия предстают в совершенно ином свете. История с украденным наброском Микеланджело, возможно, лишь предлог, за которым кроется гораздо более сложная, запутанная интрига. Вам с вашим министром будет очень трудно замять это дело, уж поверьте мне. Ибо если предположить, что Клавдию Валюберу был известен секрет мачехи, - а я думаю, что это так, - он мог расправиться с отцом, чтобы защитить Лауру, которую он обожает. Впрочем, его обожание нетрудно понять. Габриэлла тоже могла сделать это.

- А мотив?

- После смерти мужа Лаура Валюбер, до сих пор не имевшая собственных средств, наследует значительное состояние. От этого, несомненно, выиграет ее пасынок, а также ее дочь, которая сможет наконец выйти из тени, выбраться из своего потайного убежища в Трастевере, не боясь преследований со стороны отчима. Поймите же, ведь Анри Валюбер был несчастьем ее жизни. Предположим, Анри Валюбер недавно узнал о существовании Габриэллы, затем об этом его открытии стало известно остальным членам семьи, и они всполошились. Если, узнав тайну жены, он решил развестись, то у Лауры и Габриэллы не оставалось никаких надежд на обеспеченное будущее. Они бы мигом вернулись в беспросветную нищету римской окраины. Но нам еще предстоит доказать, что Анри Валюбер раскрыл эту тайну.

- Я этим займусь, - сказал Валанс.

Руджери даже не успел подать ему руку. Дверь кабинета с силой захлопнулась. Вздохнув, инспектор снял трубку и попросил соединить его с начальством.

- С этим французом что-то не так, - произнес он.

XVI

Валанс спешно вернулся к себе в отель и заказал обед в номер. Он так долго и сильно стискивал зубы, что заныли челюсти. Он попытался разжать их, расслабив подбородок, но они сами собой сжались опять. В противоположность общепринятому мнению, челюсти могут иногда жить самостоятельной жизнью, совершенно не считаясь с вами, и это их неподчинение, мягко говоря, не доставляет удовольствия. Каким образом Анри Валюбер мог внезапно узнать о существовании Габриэллы? Не так уж трудно было подыскать ответ на этот вопрос.

Сев на край кровати, он стащил телефон на пол, подтянул его к ногам и без особого труда дозвонился до личного секретаря Анри Валюбера. Это была сообразительная девушка, она сразу поняла, что нужно Валансу. И пообещала позвонить, как только получит информацию. Он оттолкнул телефон ногой. Через час, самое большее два, он получит ответ. И если его предположение подтвердится, это будет неприятно для всех. Он запустил пальцы в волосы и обхватил голову ладонями. Браться за это задание было ошибкой, потому что сейчас ему уже не хотелось развалить дело, совсем наоборот. Его охватило желание все узнать, такое сильное, что он чуть не корчился от нетерпения. Не хотелось быстро и незаметно передать истину - он уже догадывался, какой она будет, - в руки Эдуара Валюбера. Наоборот, хотелось повсюду и во весь голос рассказывать о том, что он знает, хотелось ускорить ход расследования, чтобы весь позор выплыл наружу, и пусть будут вопли и стоны, пусть будут горючие слезы и вырванные кишки. Да, вот так. Что на него нашло? Он был зол на весь мир, и это его беспокоило. Обычно подобная жажда драматической развязки была ему чужда, а сейчас неуместное волнение, с которым он не мог совладать, выматывало его силы. А ведь он мог попытаться что-нибудь съесть и немного поспать перед встречей с Руджери в Ватикане. Руджери он бы с удовольствием разорвал на куски.

Епископ Лоренцо Вителли поочередно смотрел на лица сидевших перед ним Руджери и Валанса. Из этих двоих не получится хорошая команда. Слишком суровая решимость Валанса и слишком легкомысленная раскованность Руджери вряд ли помогут им найти общий язык. На данный момент им, по-видимому, что-то было нужно от него.

- Если вы пришли за списком постоянных читателей, - начал Вителли, - то я еще не успел его составить. Я тут занимаюсь подготовкой одного официального визита, должен обеспечить соблюдение протокола во всех его тонкостях, поэтому времени на ваше расследование остается не очень много.

- Какой список? - спросил Руджери.

- Тех, кто постоянно посещает отдел архивов, - объяснил Валанс.

- А, понятно. Этим займемся позже. Сегодня мы пришли по другому поводу.

Епископ невольно насторожился. Полицейский действовал слишком напористо, что было неприятно Вителли; очевидно, в этом у него выражалась добросовестность, смысла которой Вителли не понимал и от которой не ждал ничего хорошего.

- Что-то случилось с тремя мальчиками? - спросил он.

- Нет. Речь пойдет не о мальчиках, а о девочке.

Руджери рассчитывал вызвать у епископа бурную реакцию, но Вителли только молча глядел на него.

- Речь идет о Габриэлле Делорм, монсиньор.

- Вы все-таки докопались до этого, - вздохнул Вителли. - Ну хорошо, так в чем проблема с Габриэллой? Она вам досаждает?

- Это внебрачная дочь Лауры Валюбер, рожденная за шесть лет до замужества.

- Ну и что? Это ни для кого не секрет. Девочка была вполне официально зарегистрирована в актах гражданского состояния под фамилией матери.

- Ни для кого, за исключением Анри Валюбера, разумеется.

- Разумеется.

- И вы считаете это нормальным?

- Я не знаю, нормально это или нет. Так получилось, вот и все. Думаю, вы хотите, чтобы я рассказал вам всю эту историю, верно?

- Да, монсиньор, пожалуйста.

- Только вот имею ли я на это право?

Вителли поднялся с места и достал из книжного шкафа небольшой альбом. Молча перелистал его, затем забарабанил пальцами по переплету.

- Впрочем, - продолжал он, - теперь, когда Анри умер, это, полагаю, уже не так важно. Даже совсем не важно. В этой истории нет ничего такого, из-за чего ее нельзя было бы рассказать. Это просто очень печальная история, а главное, очень обыденная.

- Главное, это история незаконного рождения и девушки, ставшей матерью, монсиньор, - сказал Руджери.

Вителли устало покачал головой. Он вдруг почувствовал отчаяние, представив себе, какое множество руджери обитает на всем земном шаре. И в эту самую минуту наверняка рождаются на свет тысячи и тысячи новых руджери, которые со временем будут всем портить жизнь.

- Видите ли, господин полицейский инспектор, - произнес Вителли, четко выговаривая слова, - перед тем как применить на практике строгие правила, которые содержатся в Священном писании, необходимо тщательно изучить ситуацию. Что такое, по-вашему, богословие? Двор для расстрелов? Кто я такой, по-вашему? Охотник за головами?

- Я не знаю, - сказал Руджери.

- Он не знает, - вздохнул епископ.

Руджери открыл блокнот и ждал, когда ему начнут рассказывать историю. Все, что мог сказать епископ, было ему безразлично, если только это не имело отношения к истории Лауры Валюбер.

- Как вам известно, я знаю Лауру с раннего детства, она была на четыре года младше меня, - начал Вителли. - Мы жили на окраине Рима, в двух одинаковых, как близнецы, лачугах. Десять лет мы сидели с ней вечерами на тротуаре и разговаривали. С тех пор как мне исполнилось пятнадцать, я стал подумывать о поступлении в семинарию, а Лаура мечтала о совершенно другом. Надо сказать, мои планы она не одобряла. У нас с ней появилось что-то вроде игры. Каждый раз, когда я закуривал или ввязывался в уличную драку, она мне говорила: «Лоренцо, я не вижу в тебе священника, абсолютно не вижу».