Рауль Мир-Хайдаров - Судить буду я Страница 12

Азларханов, Шубарин, Джураев - почему-то эта связка совершенно разных людей не шла у него из головы, интуитивно он чувствовал, что с ними связана отгадка многих мучающих его тайн. Но... Азларханова нет в живых, Джураев, начальник уголовного розыска, поведал, что знал, оставался Шубарин, да и тот далеко, в Германии. И вдруг "блеснула" шальная идея, скорее мечта - вот бы заполучить в союзники Шубарина, уж этот человек знал не только весь расклад сил, кто за кем стоит, но сам некогда был причастен к формированию той командно-административной системы, для которой ныне любые перемены означают крах. Прокурор подумал: а почему бы мечте и не сбыться? Ведь Джураев абсолютно верно угадал: при сегодняшних устремлениях Шубарина вчерашние его друзья-прихлебатели - только путы на ногах, ярмо на шее. Теоретически выходило верно, но на практике...

Уверенность в логичности хода крепилась оттого, что он вспомнил анонимное письмо на свое имя от некоего предпринимателя, который, видя откровенный грабеж государства (автор писал несколько высокопарно - держава), сообщал прокуратуре бесценные факты, конкретные фамилии и организации, наносящие ущерб народу. Немедленные меры, принятые прокуратурой страны и республики, дали поразительные результаты, перекрыли десятки каналов, по которым шли миллионные хищения. А ведь писал человек вроде бы из противоположного лагеря, коллега Японца...

Давняя и странная смерть прокурора Азларханова, казалось бы, не имевшая отношения к событиям сегодняшнего дня, не давала покоя Камалову, ведь для ее разгадки и зацепиться было не за что: убийцу выкрали в ту же ночь из больницы, дипломат, доставленный в прокуратуру ценою жизни, тоже пропал. И вдруг в непонятной еще связи с фамилией Азларханов память выудила... Сенатора.

Полковник Джураев, рассказывая о трагедии, разыгравшейся в холле прокуратуры республики, сказал, что видел там в эти минуты Сухроба Акрамходжаева. Мысленно Камалов хотел отмахнуться от Сенатора, казалось, он не имел отношения к Азларханову, ведь уже было точно известно - никогда эти прокуроры не встречались прежде, никогда их интересы не пересекались. В то застойное время они стояли на разных ступенях общественного положения, и ничего не могло быть общего между образованным, эрудированным, закончившим московскую аспирантуру областным прокурором, которого юристы республики всерьез называли "реформатор", и вороватым, тщеславным районным прокурором.

Все вроде так... Но вдруг через год ярко взошла звезда Сенатора, серия его статей о законе и праве, о правовом нигилизме власти сделала его самым популярным юристом в республике. Но общаясь с ним по службе, когда тот, опять же неожиданно, стал заведующим отделом административных органов ЦК партии, Камалов не слышал от него ни одной свежей мысли, оригинальной идеи, хотя чувствовал его природный ум и хватку. Отчего произошла столь странная метаморфоза?

Камалов всерьез изучил докторскую диссертацию Сенатора - удивительно современная, емкая, аргументированная работа. Народу пришлись по душе его выступления в печати, он, конечно, взлетел наверх на первой популистской волне перестройки. Камалову порою казалось, что Сенатор, если судить по его делам, поступкам, не имел ничего общего со своим научным трактатом. Так оно и вышло. Сенатор оказался не тем человеком, за которого себя выдавал, это выяснилось в связи со случайным арестом уголовника Артема Парсегяна, с которым чиновник из ЦК давно состоял в дружбе, и Беспалый сделал такие признания прокурору республики, что пришлось немедленно арестовать Акрамходжаева. Но Парсегян, знавший многое о своем покровителе, не мог ничего прояснить о научных изысканиях Сенатора. Еще до ареста Сухроба Ахмедовича Камалов пытался узнать в кругах, где за деньги куются докторские для сановных чиновников, кто стоит за столь умной, содержательной диссертацией. Но там утвердительно сказали такого человека в Ташкенте нет.

Все рассуждения, варианты действий заходили в тупик, но Ферганец интуитивно чувствовал - путь к Шубарину лежит только через Азларханова, он много значил для души Японца, оттого и такой внушительный, от сердца, памятник, оттого и появилась в эпитафии на могильной плите оценка настоящий...

С арестом Парсегяна Камалов узнал, что Сенатор замешан в ограблении прокуратуры в день убийства Азларханова. Но если Сухроб Ахмедович охотился за дипломатом Азларханова, не причастен ли он к его убийству? После ночного происшествия во дворе прокуратуры осталось два трупа: охранника и взломщика сейфа по кличке Кащей, из Ростова. Парсегян утверждал, что Кащея пристрелил милиционер, и Сенатор был вынужден стрелять, спасая дипломат. Но Камалов догадывался, что Кащей тоже на совести Сенатора, но понадобился, чтобы запутать следствие: в эти дни в прокуратуре как раз находились следственные дела нескольких жесточайших банд рэкетиров из Ростова, и татуированный с ног до головы Кащей оказался блестящим ходом Акрамходжаева. Но если Сенатор убил близкого Японцу человека, отчего Шубарин водил с ним дружбу, поддерживал? Этот вопрос возник впервые, и он отметил его в записной книжке. Интересная складывалась ситуация - почему? Пока ответа не было. Но если Акрамходжаев действительно причастен к убийству Азларханова... вот, наконец-то, забрезжила единственная возможность вбить клин между Миршабом, Сенатором и Шубариным. Это открытие порадовало Камалова.

Была пятница, конец недели, и Хуршид Азизович ждал начальника отдела по борьбе с мафией, Уткура Рашидовича, они готовили одну операцию и собирались обсудить ее с глазу на глаз, не терпелось прокурору и узнать, начала ли работать Татьяна Георгиевна, вычислившая предателя в самой прокуратуре. Ферганец мельком глянул на часы. До прихода бывшего чекиста оставался час, и он, вновь расчертив чистый лист бумаги, обозначил волновавший его треугольник и тут же перечертил его в квадрат - как тень надо всем нависал Сухроб Ахмедович, Сенатор.

Задачу прокурор ставил локальную - найти ход к Шубарину, чтобы хоть однажды вызвать того на доверительный разговор, встретиться, пусть тайно, один на один. И появилась еще задача - найти посредника. Но на эту встречу он должен был прийти не с пустыми руками. Блефовать с Японцем не имело смысла, нужны только факты, железно изложенная логика событий. Следовало изолировать Миршаба от такого умного и влиятельного человека во что бы то ни стало. Может, даже стоило для этого что-то специально организовать, спровоцировать, но это на крайний случай. С Шубариным он хотел играть открытыми картами.

И вновь его мысли вернулись к коллеге - убитому прокурору Азларханову. Как ему не хватало сегодня рядом такого человека! Он уже не раз слышал, и не только от полковника Джураева, что Амирхан Даутович часто выступал в прокуратуре на крупных совещаниях с докладами, анализами нашумевших дел наверное, оттого в юридических кругах называли его "реформатор", "теоретик", подумал Камалов. И вдруг он встрепенулся: теоретик, реформатор - ведь это он сам так говорил, ознакомившись с докторской и со статьями Сенатора!

Может, следовало изучать не докторскую Сенатора, а все, что сохранилось в стенограммах от выступлений Азларханова, от докладных записок, которые, говорят, он часто адресовал прокуратуре республики и Верховному Совету Узбекистана? Видимо, нужно отыскать его статьи в юридических журналах, затребовать его работы из московской аспирантуры. "Интересная мысль", загорелся Ферганец. Он не надеялся установить идентичность докторской Сенатора с работами Азларханова - время и ситуация в стране резко изменились, но важны были суть, методология, стиль, наконец. А может, это работы из стола, ждавшие своего часа? Эту версию следовало проверить, и немедленно. В случае успеха... можно было искать подходы к Шубарину.

Педантичный Уткур Рашидович запаздывал, и Камалов, которому через полчаса следовало спуститься на второй этаж на процедуры, решил позвонить в прокуратуру. Он еще не доковылял до телефона-автомата в конце коридора, как в вестибюле появился начальник отдела по борьбе с мафией. По лицу полковника Ферганец сразу понял - что-то случилось.

Как только они вернулись в палату, Уткур Рашидович доложил:

- Сегодня ночью в следственном изоляторе КГБ умер Артем Парсегян.

- Вы видели сами труп? - жестко спросил прокурор, сразу оценив ситуацию, в которой оказался.

- Да. Оттого и опоздал, ждал заключение экспертизы.

- Отчего умер Беспалый?

- Специалисты утверждают, что нет никаких признаков насилия или отравления. Естественная смерть - инфаркт.

- Видеопленки с допросами в сохранности?

- Я тоже об этом беспокоился, все на месте. Я их забрал к себе.

- Снимите на всякий случай копии и положите в мой сейф.

- Ситуация...- простонал вдруг Камалов. Опять заныло переломанное бедро, и боль острыми иглами пошла по ноге, по всему телу.