Валерий Еремеев - Опасная охота Страница 12

— Что еще?

— На работе все. После прошелся по его соседям. Половины не было дома, кое-где меня послали куда подальше, но кое с кем я все-таки побеседовал. Из числа старушек пенсионерок, большую часть жизни проводящих около окна или замочной скважины, а по ночам страдающих бессонницей. Картина получается несколько иная. Если верить соседям, то этот тип уже перетрахал добрую половину всех телок в нашем городе в возрасте от восемнадцати до сорока лет. Казанова и Дон Жуан против него дистрофики позорные. Бессовестно изменял жене, что и послужило причиной разрыва их отношений. Оставшись один, и вовсе разошелся. Каждую неделю его видели с новой подругой. Я тут отметил несколько описаний. Одно из них, кстати, очень подходит к его секретарше.

Альварес останавливается, чтобы проглотить последнее пирожное, потом продолжает:

— Во всей этой веренице баб есть одно исключение. Совсем недавно его видели с одной рыженькой. Она уже не девчонка, под тридцать. Старухи описали мне ее как очень некрасивую и вульгарную женщину, а это может означать, что она просто прелесть. А исключение состоит в том, что с этой прелестью он встречался на протяжении целых пяти месяцев, что для него немыслимый рекорд. Последний раз ее замечали в доме около трех недель назад, а за два дня до несчастного случая его уже видели с другой.

Что ж теперь кое-что начинает проясняться. У человека ведущую подобную жизнь врагов может быть ровно столько, сколько ходит к нему женщин. Можно сказать, что с такими талантами как у него, он вообще зажился на свете. Из ревности человек может пойти на что угодно, в том числе на убийство.

— Как зовут эту рыженькую, ты не узнал?

— Увы, своих барышень он соседям не представлял.

— Молодец, ты хорошо поработал. Можешь купить себе еще один эклер за мой счет.

Говоря это, я думал, что шучу. Вано наоборот. Он встает и смотрит на меня ожидая, когда я его озолочу. Делать нечего. Я выгребаю из кармана всю мелочь и отдаю ему. Вано направляется к буфету за новой порцией углеводов. Я наблюдаю за ним, думая, что когда он умрет от сахарного диабета, в этом будет и доля моей вины.

Ожидая, когда он закончит пировать, подвожу итоги. Не сомневаюсь, что Юрий Иванович предпочитал иметь дело с замужними женщинами. Так меньше вероятности, что барышня устроит скандал и будет, что называется «липнуть», после того как услышит последнее «прости-прощай». Несвободные женщины лучше подходят для мужчины дорожащего своей свободой. А он ею, несомненно, дорожил. Так дорожил, что даже со старой супругой не развелся, прекрасно понимая, что избавясь от одного ярма на шее, больше шансов получить новое. Старый брак для него своего рода страховка.

Правда один раз произошла осечка и, в результате разговора с одним из рогоносцев, Коцик попадает в больницу с проломанным чайником, треснутыми ребрами и вывихнутой челюстью. Однако никакого дела против обидчика не было. Иначе Жулин обнаружил бы это. Может, просто Коцик не подавал заявления? Может, он представил все это как хулиганское нападение неизвестных потому, что не хотел скандала, который мог не понравиться его итальянским работодателям.

Эта рыжая барышня — исключение. Тот самый случай, от которого страховался Юрий Иванович. Необходимо любой ценой отыскать ту женщину, которая ухитрилась пять месяцев продержать свой высокий рейтинг в его глазах.

— Может его экс-супруга что-нибудь знает про эту женщину? — говорит Вано, читая мои мысли. — Хорошо бы с ней покалякать.

— А уже говорил с ней. Она еще не созрела для откровенного разговора. Но думаю, что скоро дозреет. Надо немного подождать.

Сказав эти слова, я достаю из портмоне три металлические отмычки. Альварес хоть и длинный как жираф, но в отличие от жирафа смысл вещей до него доходит мгновенно.

— По-моему это глупость, — реагирует он на разложенный передо мною набор вора-домушника. — Если мы попадемся, менты нам такой шухер устроят! Они и так на нас большой зуб имеют.

— Вовсе это не глупость. Мы просто навестим квартиру Коцика в порядке выполнения нашего с ним контракта про его безопасность. Должны же мы проверить, а вдруг кто-то заминировал его хату, пока он сам отдыхает в больнице? Кто сможет против этого возразить?.. Понимаешь, мы обязаны навестить его жилье. Я думаю, что у него наверняка имеется записная книжка с именами своих ненаглядных. Не мог же он удержать в памяти такое количество телефонных номеров. Должен же быть у него талмуд, в котором он присваивал своим бабам порядковые номера.

— А сигнализация?

— Не думаешь ли ты, что он установил сигнализацию, отправившись на пару часов в гости в соседний дом? С тех пор в квартиру никто не входил. Сейчас уже темнеет, и мой фэйс никто не рассмотрят. А ты все равно уже пол дня по квартирам ходишь.

С большим трудом, но мне удается его уговорить. Дождавшись, когда на улицах станет совсем темно, мы выходим на дело.

Дверь имеет два замка. К счастью она закрыта на самый простой, причем только на защелку. Открыть его — задача для воспитанника старшей группы детского сада. Мы проходим в коридор, включаем свет и ахаем от удивления.

Квартира Юрия Ивановича выглядит так, как выглядело здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке после одиннадцатого сентября прошлого года. Кто-то побывал в ней раньше нас. Когда Коцик выздоровеет, ему придется нанять, как минимум, дюжину домработниц, чтобы привести в порядок свою берлогу.

Все вещи: одежда, книги, деловые бумаги, постельное белье, некогда лежавшие в ящиках шкафов, в тумбочках, на полках — теперь вперемешку вывалены на пол. Пух от распоротых подушек покрывает это безобразие. На пороге одной из комнат замечаю пиджак с оторванной подкладкой.

— Кажется, нам здесь делать нечего, — шепотом говорит мне Вано. — Все уже нашли до нас.

— Мы не можем знать наверняка, что именно здесь произошло. Возможно то, что нужно нам все еще на месте. Надо только покопаться в бумагах, — возражаю я.

— Ты что, не видишь? — отвечает Вано, которому хочется побыстрее сделать отсюда ноги. — Все его бумаги в таком состоянии, что для того, чтобы их разобрать, здесь нужен дипломированный архивариус с тридцатилетним стажем.

Вместо ответа я вхожу в комнату и начинаю шарить рукой по стене в поисках выключателя. Включить электричество я не успеваю. Что-то твердое и тяжелое с треском обрушивается мне на голову. Пару секунд я наблюдаю в глазах разноцветный фейерверк, как в центральном парке на 9 Мая. Потом огни гаснут. Я погружаюсь в темноту.

В себя я прихожу от прикосновения чего-то мокрого и холодного. Открыв глаза, констатирую, что лежу на полу в незнакомой квартире среди набросанного барахла. Вано стоит перед мной на корточках и держит в руке мокрый платок. Вся правая половина его лица опухла. Глаз закрыт.

— Что это было? — спрашиваю я первое, что приходит мне в голову.

— Кто-то прятался в комнате за дверью. А когда мы туда вошли, он на нас напал.

Я ощупываю большущую шишку на голове. Мне повезло: на голове у меня была меховая шапка, которая самортизировала удар. В противном случае работники социальной службы по трудоустройству очень обрадовались бы, узнав, что в предприятии «Зета +» появилась еще одна вакансия, а весь оставшийся персонал самой фирмы порвал бы на себе трусы от злости, оттого, что им снова приходиться сбрасываться на венок для очередного безвременно ушедшего товарища.

— Ты кого-нибудь заметил? — снова интересуюсь я, поднимаясь на ноги.

— Заметил. Только не кого, а что. Здоровенный кулак, летящий мне прямо в рожу. Нам надо сматываться.

Он прав. Котлы на моей левой руке показывают, что я провалялся в отключке около десяти минут. Тип, уделавший нас, мог запросто вызвать милицию, чтобы переложить груз ответственности за разгромленную квартиру на наши плечи. Если это произойдет, то простым обвинением в незаконном вторжении в чужое жилище это не обойдется и дон Альварес имеет все шансы снова увидеть своих деток только тогда, когда они заимеют собственных киндеров.

Мы на цыпочках выходим на площадку и прислушиваемся. Внизу тишина. Неслышно ни воя милицейских сирен, ни звука шагов. Однако из предосторожности, мы все-таки едем вверх, переходим по крыше в самое крайнее парадное и уже через него выходим на улицу. Потом ловим мотор, который развозит нас по домам.

Вано выходит раньше меня. Я делаю таксисту знак подождать и тоже вылезаю из машины, чтобы перекинуться с помощником парой слов без свидетелей.

— Как думаешь, это не мог быть тот человек, которого мы ищем? — интересуюсь я его мнением.

— А что ему там могло понадобиться?

— Тоже, что и нам. Он хочет замести следы, чтобы мы не вышли на его неверную женушку, а с ее помощью и на него.

— Исключено, — Вано качает своей непричесанной головой. — Зачем тогда подушки было распарывать? А доски с пола срывать? Ты не находишь странным, что человек, который в открытую демонстрирует перед соседями своих красавиц, в тоже время прячет под паркет записную книжку с их координатами?