Джон Гришем - Дело о пеликанах Страница 12

- Я хочу поговорить с Хортоном. Эти выдвижения в кандидаты должны пройти просто чудесно.

- Он передал небольшой список из десяти фамилий. Выглядит довольно хорошо.

- Я хотел бы видеть на этих должностях консервативно настроенных белых молодых людей, противостоящих абортам, порнографии, разврату, контролю за оружием, расовым квотам, всем этим деньгам.

Он пропустил удар и сбросил туфли.

- Я хотел бы иметь судей, которые ненавидят обман и преступный мир и приветствуют смертную казнь. Понимаете?

Коул "висел" на телефоне, набирая номер за номером и одновременно ответно кивая боссу. Он выберет кандидатов, а потом убедит Президента.

К. О. Льюис сидел вместе с директором на заднем сиденье медленно движущегося в час "пик" лимузина, который совсем недавно отъехал от Белого дома. Войлсу нечего было сказать. Пока в первые часы трагедии пресса была жестокой. Вокруг одни глупцы. Не менее трех подкомиссий конгресса уже объявили о проведении слушаний и расследований причин смертей. И тела еще теплые. Политики чувствуют легкое головокружение и борются за право убыть в центре внимания. Одно крайнее утверждение сменяет другое. Сенатор Ларкин из Огайо ненавидел Войлса, а Войлс, в свою очередь, ненавидел сенатора Ларкина из Огайо, и сенатор тремя часами ранее созвал пресс-конференцию и объявил о том, что его подкомиссия немедленно начинает расследование по вопросу охраны Федеральным бюро расследований двух убитых судей. Но у Ларкина была подружка, довольно молоденькая, а у ФБР было несколько фотографий, и Войлс не сомневался относительно того, что расследование будет отложено.

- Как Президент? - наконец-то спросил Льюис.

- Какой?

- Не Коул. Другой.

- Держится молодцом. Просто молодцом. Хотя жутко потрясен смертью Розенберга.

- Еще бы.

Какое-то время они ехали в полном молчании по направлению к гуверовскому зданию. Предстояла длинная ночь.

- У нас есть новый подозреваемый, - наконец-то нарушил молчание Льюис.

- Расскажите.

- Человек по имени Нельсон Манси.

Войлс медленно покачал головой.

- Никогда не слышал о таком.

- Я тоже. Это длинная история.

- Перескажите вкратце.

- Манси - очень богатый промышленник из Флориды. Шестнадцать лет тому назад его племянницу изнасиловал и убил американский негр по имени Бак Тироун. Девочке было двенадцать лет. Очень, очень жестокое изнасилование и убийство. Я опущу детали. У Манси не было детей, и он боготворил племянницу. Дело Тироуна расследовали в Орландо и его приговорили к смертной казни. Его хорошо охраняли, потому что был целый ряд угроз. Несколько адвокатов-евреев крупной нью-йоркской фирмы подали всевозможные жалобы. И вот в 1984 году дело попадает в Верховный суд. Вы догадываетесь: Розенберг влюбляется в Тироуна и стряпает свою нелепую трактовку самообвинения в рамках Пятой поправки, чтобы свести на нет признание вины, подписанное обвиняемым через неделю после ареста. Признание на восьми страницах, которое он, Тироун, написал собственноручно. Нет признания - нет дела. Розенберг записывает витиеватое решение "пять-к-четырем", опровергающее признание подсудимого виновным. Чрезвычайно спорное решение. Тироуна освобождают. Затем, спустя два года, он исчезает, и с тех пор его не видели. Ходят слухи, что Манси заплатил за то, чтобы Тироуна оскопили, изуродовали и скормили акулам. Просто слухи, утверждают власти Флориды. Позднее, в 1989 году, главного адвоката Тироуна по этому делу, человека по фамилии Каплан, убивает на улице в Манхэттене простачок, не имеющий никакого отношения к делу. Какое совпадение!

- Кто сообщил вам?

- Из Флориды позвонили два часа тому назад. Они убеждены, что Манси заплатил кучу денег, чтобы убрать и Тироуна, и его адвоката. Просто они не могут это доказать. У них есть неохотно работающий на них информатор без имени, который утверждает, что знает Манси, и сообщает им некоторые сведения. По его словам, Манси уже не первый год говорит об устранении Розенберга. Они считают, что он немного свихнулся после убийства племянницы.

- Сколько у него денег?

- Достаточно. Миллионы. Никто не знает точно. Он очень скрытен. Флорида убеждена, что он может пойти на такой шаг.

- Давайте проверим. Звучит интересно.

- Кое-какие результаты я получу уже сегодня ночью. Вы уверены, что хотите задействовать по данному делу три сотни агентов?

Войлс зажег сигарету и опустил стекло со своей стороны.

- Да, может быть, даже четыреста. Мы должны расколоть этот орешек, пока пресса не съела нас заживо.

- Это будет нелегко. За исключением пуль и веревки, эти парни ничего не оставили.

Войлс выпустил в окно струйку дыма.

- Я знаю. Слишком все чисто.

Глава 7

Шеф, сгорбившись, сидел за своим столом. Галстук развязан, взгляд измученного человека. Кроме него в комнате сидели и приглушенно разговаривали трое его коллег и полдюжины служащих. На лицах были потрясение и усталость. Джейсон Клайн, старший служащий Розенберга, выглядел особенно убитым. Он сидел на небольшом диванчике, уставившись в пол, тогда как судья Арчибальд Мэннинг, теперь старший судья, говорил о протоколе и похоронах. Мать Дженсена хотела небольшой частной епископской службы в пятницу в Провиденсе. Сын Розенберга, адвокат, передал Раньяну перечень распоряжений, подготовленный судьей после своего второго приступа. В нем он выражал пожелание быть кремированным после невоенной церемонии, а пепел должен быть рассыпан над сиуиндийской резервацией в Южной Дакоте. Хотя Розенберг был евреем, он отказался от веры и считал себя агностиком. Он хотел быть похороненным с индейцами. Это ему свойственно, подумал Раньян, но не сказал ничего. В наружном помещении шесть агентов ФБР медленно пили кофе и нервно перешептывались. За день прибавилось еще больше угроз, несколько поступило в часы утреннего обращения Президента. Уже стемнело, самое время сопровождать оставшихся судей домой. К каждому в качестве телохранителей было прикреплено по четыре агента.

Судья Эндрю Мак-Дауэлл, шестидесяти одного года, теперь самый младший член суда, стоял у окна, курил трубку и наблюдал за движением на улице. Если у Дженсена и был друг в суде, то именно Мак-Дауэлл. Флетчер Коул проинформировал Раньяна, что Президент не только будет присутствовать на отпевании Дженсена в церкви, но и хочет обратиться с надгробной речью. Никто из находящихся во внутреннем кабинете не хотел, чтобы Президент произносил хоть слово. Шеф попросил Мак-Дауэлла подготовить небольшую речь. Робкий человек, избегающий выступлений, Мак-Дауэлл крутил галстук-бабочку и пытался представить своего друга на балконе с веревкой вокруг шеи. Было даже жутко думать об этом. Судья Верховного суда, один из выдающейся судебной братии, один из девяти, скрывающийся в таком месте, созерцающий эти фильмы и выставленный в таком кошмарном виде. Какая трагическая ситуация! Он представлял себя стоящим перед толпой в церкви, глядящим на мать и семью Дженсена и хорошо сознающим при этом, что каждый думает в этот момент о кинотеатре Монроуза. Они будут шепотом спрашивать друг у друга: "Вы знали, что он был гомосексуалистом?" Что касается Мак-Дауэлла, то он не только не знал, но и не подозревал. И не хотел ничего говорить на похоронах.

Судья Бен Сьюроу, шестидесяти восьми лет, был озабочен не столько похоронами, как проблемой поимки убийц. Он был федеральным обвинителем в Миннесоте, и, согласно его теории, подозреваемые подразделялись на две группы: те, кто действовал из ненависти и мести, и те, кто пытался повлиять на будущие решения. Он проинструктировал своих сотрудников, как начать поиски. Сьюроу расхаживал взад-вперед по комнате.

- У нас двадцать семь служащих и семь судей, - сказал он, обращаясь ко всем и ни к кому в отдельности. - Очевидно, что мы много не сделаем за следующие пару недель и все решения по ближайшим делам должны быть отложены до тех пор, пока у нас не будет полного состава суда. Это может занять несколько месяцев. Я предлагаю нашим сотрудникам заняться работой по выяснению всего, связанного с убийствами.

- Мы не полиция, - настойчиво произнес Мэннинг.

- Можем мы, по крайней мере, дождаться похорон, прежде чем начнем игру с Диком Трейси? - сказал Мак-Дауэлл, не поворачиваясь лицом к присутствующим.

Сьюроу, как обычно, не обращал на них внимания.

- Я возглавлю работу. Выделите мне двух сотрудников на пару недель, и, мне кажется, мы сможем составить небольшой список основных подозреваемых.

- В ФБР очень способные ребята, Бен, - сказал шеф. - И они не просили нашей помощи.

- Лучше я не буду обсуждать ФБР, - ответил Сьюроу. - Мы можем оставаться в глубоком трауре в течение двух недель, как того требует официальная процедура, либо можем приступить к работе и найти этих ублюдков.

- Почему вы так уверены, что мы можем решить эту проблему? - спросил Мэннинг.

- Я не уверен, что смогу, но, думаю, стоит попробовать. По какой-то причине убили наших собратьев, и эта причина напрямую связана со случаем или делом, уже разрешенным или находящимся сейчас на рассмотрении и готовящемся к передаче в суд. Если это возмездие, тогда наша задача почти невыполнима. Черт, каждый ненавидит нас по той или иной причине. Но если это не месть и не ненависть, тогда, возможно, кто-то хочет другого состава суда для принятия будущих решений. Вот что ставит в тупик. Кто мог убить Эйба и Гленна по той причине, как они проголосовали бы по определенному делу в этом году, в следующем или через пять лет? Я хотел бы, чтобы служащие перетрясли еще раз каждый ожидающий решения случай.