Ольга Хмельницкая - Шпион в костюме Евы Страница 12

Стараясь не улыбаться, Селедкин прошел в подворотню, забрался на водительское сиденье и завел свою «Субару Форрестер». Машина довольно заурчала, пожирая бензин.

– Мадам Гнучкина, – громко сказал Леонид Иванович, плотно прикрыв дверцы автомобиля, – как вы себя чувствуете?

Из багажника донеслось невнятное мычание.

Рязанцев опустил одну руку, продолжая второй держаться за ступеньки пожарной лестницы. Потом он ловко подтянулся и одним махом перепрыгнул на балкон квартиры, в которой жил Чен. Посланец мирового терроризма, одетый в трусы и майку, смотрел телевизор. В комнате было темно, на Ли Миня падал изменчивый неверный свет, и в этом свете мышцы на его руках выглядели необычайно сильными и рельефными. Они змеились под кожей, переходя в плечо. Что-то подсказывало полковнику, что в это плечо часто упирался приклад винтовки.

Рязанцев стоял на балконе, глядя на Чена, и думал, что ему делать дальше. У него не было уверенности, что Ева вообще когда-либо заходила в эту квартиру. До того, как приехать в квартиру к корейскому аспиранту, Владимир Евгеньевич заехал домой к Ершовой, где ему подтвердили, что девушка ушла на работу утром в пятницу и с тех пор не появлялась. Рязанцев еще раз вспомнил, с каким выражением лица Чен Ли Минь разрешил ему обследовать квартиру, и похолодел.

– Он понял, что я ищу Ершову, – сказал сам себе Владимир Евгеньевич. – А это плохо, очень плохо.

Особенно настораживало полковника то, что Чен совершенно не нервничал, а, казалось, над ним, Рязанцевым, насмехался.

– Где она, ну где? – процедил полковник сквозь плотно стиснутые зубы.

Чен спокойно смотрел телевизор. Рязанцев не сомневался, что террорист знает, где находится Ева. Но никаких методов узнать это, по крайней мере лежащих в правовом поле, у полковника не было.

– Я буду лично следить за ним, – сказал полковник, – глаз не спущу. Но это имеет смысл лишь в том случае, если Ева жива. Если же он успел убить ее, то…

Полковник стиснул пальцами пистолет, лежащий в кармане куртки.

Вокруг стояла кромешная темень, и было очень холодно. Ева пошевелилась, джинсы, которые были когда-то мокрыми, замерзли. Хрустнула тонкая корочка льда. Тонкая блузка прилипла к телу и совсем не грела. Руки девушки по-прежнему были скованы наручниками, только теперь они крепились не к батарее, а к столбу.

– Эй! Где я? – прокричала лейтенант Ершова.

Голос прозвучал слабо и хрипло. Тишина была гулкой и звенящей. Ева попыталась опустить руки пониже и ощупать пол. Босые ноги почти ничего не чувствовали.

Трава? Солома?

На земле было что-то колючее. Резкий запах бил в ноздри. Пока девушка ощупывала пол, ей послышался звук мотора. Шум усилился, потом затих. Где-то вдалеке скрипнула дверь. Что-то тяжелое упало на пол, и наступила тишина.

– Кто здесь? – попыталась крикнуть Ева, но из горла вырвался еле слышный шепот.

Никто не отозвался. Все было тихо. Девушка еще раз пошевелила руками и попыталась ощупать столб, к которому она была прикована.

Утро выдалось прекрасным. Яркое солнце било в глаза, в воздухе висела морозная пыль. Диана и Люда стояли возле своего «УАЗа» – зеленого, пыльного, с пулевыми отверстиями и красными звездами, и ждали, когда объявят регистрацию участников. Чуть поодаль, за веревочной оградой с красными флажками, стояла толпа корреспондентов с камерами. Над головами девушек висела огромная вывеска: «Ралли „Русская зима“.» Генеральный спонсор – компания «Хладожарпромторг».

– Люська, я мандражирую, – сказала полненькая Грицак. – Особенно я нервничаю, когда смотрю на вывеску. Никак не могу понять, чем может заниматься фирма с названием «Хладожарпромторг».

– Не дрейфь, – успокоила ее подруга, – «Промторг» значит, что они что-то производят, а потом продают.

– А «Хладожар»? Сначала охлаждают, а потом жарят, наверное.

– Или летом охлаждают, а зимой – жарят. Как тепловые вентиляторы, которые иногда прохладный воздух гонят, а если красную кнопку нажмешь, то начинают теплый гнать.

В этот момент журналисты, скучавшие за ограждением, оживились. Фотоаппараты защелкали, видеокамеры зажглись красными глазками, гул голосов стих. К группе участников подъехал зеленый «Тойота Ленд-Крузер» – глянцевый, сияющий, цвета весенней травы, весь покрытый наклейками, как чемодан, прибывший из Рио-де-Жанейро.

Грицак прищурилась.

– Кто это? – громко спросила она.

– Не знаю, – пожала плечами Чайникова, – думаю, что это наш главный конкурент.

Диана неотрывно смотрела на машину.

– Люська, – прошептала она, – сколько в этой машине лошадей?

– Лошадиных сил? – переспросила Люда, наблюдая за суетой журналистов, – двести сорок девять.

– Ах! – воскликнула Диана, мелко задрожав от волнения. – А фамилия, фамилия у него какая?

– Да это же миллионер Коровкин, хозяин «Хладожарпромторга», – прогудел откуда-то слева голос еще одного участника соревнований, высокого и с бородой.

Глаза у Грицак стали, как чайные блюдца.

– Ты что? Заболела? – переполошилась Чайникова.

– Помнишь, лжецыганка Ира нагадала мне встречу с принцем, у которого есть табун зеленых лошадей и сельскохозяйственная фамилия? – лихорадочно заговорила Диана.

Чайникова сморщила брови, напрягая память, но бьющее прямо в глаза солнце мешало ей сосредоточиться.

– Смутно, – призналась она.

– Так вот! Это он и есть! Коровкин! Йес! – триумфально пропела Грицак и решительно пошла в сторону зеленой машины.

Чен никуда не выходил. Рязанцев был в отчаянии. Было утро воскресенья, яркое солнце весело светило, но у полковника не было никаких идей. Где Ева? Что с ней? Чен был единственной ниточкой, ведущей к пропавшей девушке, но трогать его пока было нельзя.

Полковник сидел за столом и нервно барабанил пальцами по гладкой полированной поверхности.

– Передатчик не отвечает, – доложил капитан Сергеев.

– Может, попытаться его запеленговать? – спросил майор Берестов, известный спецназовец, много лет проживший на Дальнем Востоке.

– Пытались, – ответил ему связист, – видимо, передатчик сломан.

– Это очень плохо, – сказал капитан Сергеев, – потому что либо сумка с передатчиком попала в условия, несовместимые с эксплуатационными характеристиками, либо…

– Пресс гидравлический? Мартеновская печь? Асфальтовый каток? – прорычал Рязанцев. – Это новейшая военная разработка, передатчик не боится ни воды, ни высоких температур, ни давления, ни ударов, ни вибрации.

– Значит, его специально вывели из строя, – сказал Сергеев.

В кабинете повисла тишина.

– Я думаю, что зря такое ответственное дело было доверено юной сотруднице, – сказал Берестов.

– Лейтенанту Ершовой двадцать четыре года, – парировал Рязанцев. – У нее на счету две боевые антитеррористические операции. К тому же было необходимо, чтобы объект ею заинтересовался. Мы могли бы дать роль буфетчицы майору Тарасовой, пятидесяти трех лет. Убежден, что она тоже бы справилась с заданием, но…

– Что будем делать? – спросил Берестов.

– Следить за объектом, – сказал Владимир Евгеньевич. – Сейчас за квартирой Чена наблюдают двое. Увеличить число до трех. Кроме того, надо опросить всех свидетелей. И открыть уголовное дело по факту пропажи человека. Пусть им займется наша милиция, а мы постоим пока в тенечке.

Сергеев все добросовестно записал.

– Шеф, – спросил Берестов после паузы, – вы думаете, она жива?

Полковник закрыл глаза, потом с трудом открыл.

– Не знаю, – ответил он наконец. – Я не знаю.

Он достал сигарету и закурил.

Ева проснулась оттого, что перестала чувствовать свои руки. Испугавшись, она принялась шевелись запястьями. Через несколько минут кожа на руках порозовела, и девушка почувствовала боль и пощипывание. Она повернула голову и при свете дня оглядела помещение, в которое попала при таких драматических обстоятельствах. Это была ферма или заброшенный свинарник. Большой барак был разделен на две половины, посередине лежал дощатый настил, а пространство справа и слева было огорожено покосившимися оградками и высокими деревянными столбами, к одному из которых Ева была прикована. По полу были рассыпаны остатки навоза и соломы, часть окон была выбита, и оттуда дул резкий морозный ветер.

– Куда я попала? – пробормотала Ева. – Я, видимо, где-то в области, за пределами города.

В помещении царил полумрак, кое-где в разбитые окна проникали лучи света. Всюду царили разруха и запустение.

Оглядевшись, Ершова принялась осматривать столб. Наручники держали крепко, и сломать или разорвать цепь не было никакой возможности. Девушка посмотрела вверх. Столб был высоким, метра четыре высотой, и забраться на него для того, чтобы посмотреть, не удастся ли освободить руки, было также нереальной задачей. Тогда Ева опустилась на колени и пристально посмотрела на основание столба. Оставалось только одно – копать, пытаясь добраться до основания опоры. Но чем? Девушка огляделась. Поблизости не было ничего подходящего.