Морье Дю - Монте-верита Страница 12

-Что же должно произойти?

Мальчик заколебался и бросил на меня быстрый взгляд.

-Не знаю, - замялся он и выбежал из комнаты на кухню.

Я услышал голос Виктора.

-Что тебе сказал мальчишка? - спросил он. - Кто должен прийти сюда из долины?

-Я так и не понял, - уклонился я от ответа, - вероятно, какая-то экспедиция. Но он обещал помочь мне перенести тебя завтра в долину.

-Никакие экспедиции здесь сроду не были, - возразил мне Виктор, - он что-то путает.

Он позвал мальчика и, когда тот пришел, заговорил с ним на диалекте. Парнишка был явно встревожен, отвечал ему нехотя и неуверенно. В разговоре они несколько раз упомянули Монте-Верита. Наконец мальчик ушел, оставив нас вдвоем.

-Тебе что-нибудь ясно? - обратился ко мне Виктор.

-Нет, - глухо сказал я.

-Не нравится мне это все, - начал он, - тут что-то не то. Я это чувствую с тех пор, как лежу здесь. Местные вдруг как-то совсем одичали, скрытными сделались. Мальчик мне сказал, что в долине паника, народ рассержен. Ты об этом что-нибудь слышал?

Я не знал, имеет ли смысл говорить ему правду. Он не отводил от меня глаз.

-Хозяин гостиницы был неприветлив, - заметил я, - он отговаривал меня от похода на Монте-Верита.

-А по какой причине?

-Он просто сказал, что там могут быть волнения.

Виктор молчал. Я понял, что он размышлял над моими словами.

-Ты не знаешь, исчезла ли из долины какая-нибудь женщина? - спросил он.

Лгать было бесполезно.

-Я слышал что-то о пропавшей девушке, - ответил я, - но не уверен, правда ли это.

-Должно быть, правда. Да, вот в чем дело.

Он долго молчал, и я не видел его лица, оно было скрыто в тени. В комнате горела только одна лампа, слабо освещая все вокруг.

-Ты должен подняться завтра на вершину и предупредить Анну, проговорил он наконец.

Я понял, что ждал от него такого решения. Я спросил Виктора, как это можно будет сделать.

-Я нарисую тебе дорогу, - сказал он, - да тут и ошибиться трудно. Она идет прямо по старому руслу ручья, все время к югу. Дождей сейчас нет и пройти легко. Бели ты отправишься на рассвете, впереди у тебя целый день.

-А когда доберусь?

-Ты должен оставить письмо, как я это делал, а затем удалиться. Они не возьмут его, пока ты там. Я тоже напишу. Скажу Анне, что заболел, а ты появился внезапно, почти через двадцать лет. Знаешь, сейчас, когда ты с мальчишкой разговаривал, я подумал, что все у нас похоже на чудо. Я вдруг почувствовал, что это Анна прислала тебя сюда.

Его глаза сияли прежней юношеской верой, которую я хорошо помнил.

-Возможно, - ответил я, - или Анна, или то, что ты когда-то называл моей горной лихорадкой.

-А разве это не одно и то же? - заключил он.

Мы долго глядели друг на друга в тишине маленькой темной комнаты. Затем я повернулся и попросил мальчика принести мне матрас и подушку. Устроился я на полу рядом с кроватью Виктора.

Ночь он провел беспокойно, дышал прерывисто и с трудом. Я несколько раз подходил к нему, давал аспирин и воду. Он сильно потел, что могло означать перелом, к лучшему или худшему, я не знал. Ночь казалась бесконечной, и я почти не сомкнул глаз. Мы оба бодрствовали, когда начало светать.

-Тебе пора собираться, - обратился он ко мне. Подойдя к нему, я обнаружил, что кожа у него стала совсем холодной и влажной. Я убедился, что ему много хуже, он очень ослабел. - Передай Анне, - сказал он, - что, если люди из долины явятся сюда, ей и всем остальным грозит большая опасность. В этом я уверен.

-Я напишу ей, - предложил я.

-Она знает, как я ее люблю. Я всегда писал ей об этом, но ты можешь сказать еще раз. Подожди в лощине. Тебе придется пробыть там часа два-три, а может быть, и больше. Затем возвращайся к стене и подойди к россыпи камней. Ответ будет там. Должен быть.

Я дотронулся до его холодной руки и вышел. Меня обдало студеным утренним воздухом. Я огляделся по сторонам, и в душу мне закралось сомнение. Весь горизонт был затянут облаками. Их плотная пелена скрывала не только дорогу сзади, по которой я шел вчера, но и безмолвную деревню. Туман застилал крыши домов и тропу, ведущую в гору. Я только успел разглядеть, что она петляла среди кустарников, теряясь в расщелинах скалистых выступов.

Облака мягко коснулись моего лица и поплыли дальше, не рассеиваясь и не тая. Мои волосы и руки сделались влажными, я ощутил капли влаги даже на языке. Я озирался, смотрел по сторонам - свет был еще слабым - и прикидывал, что же мне делать. Извечный инстинкт самосохранения подсказывал, чтобы я вернулся. Подниматься в горы при резком, порывистом ветре, в тумане было безумием, судя по тому, что я помнил из предыдущего опыта. Однако оставаться в деревне и сидеть рядом с Виктором, видеть его полные надежды и терпения глаза я тоже не мог. Он умирал, и мы оба это знали. У меня в кармане лежало его последнее письмо жене. Я свернул на юг, с вершины Монте-Верита надо мной медленно проплыла вниз стая облаков. Я начал подниматься... x x x

Виктор сказал мне, что я доберусь до вершины за два часа. Я дошел бы еще быстрее, если бы позади меня светило солнце. Имелся у меня и путеводитель - грубо начертанная им схема местности.

Вскоре я понял, что тревожное предчувствие не обмануло меня. Сегодня я не увижу солнца. Облака неслись за мной по следу, холодные капли оседали у меня на лице. Из-за них я не мог рассмотреть пересохшее, извилистое русло ручья, по которому двигался еще пять минут назад. Рядом били горные ключи, вздымая россыпь камней и выворачивая целые пласты земли. Я больше не ощущал под ногами толстые корни старых деревьев, не попадались мне и кустарники одни голые скалы. Обогнув одну из них, я понял, что полдень на исходе. Меня охватило отчаяние. Мне стало ясно, что я сбился с пути. Я повернул назад и не нашел русла, уведшего меня так далеко. Добрался до другого, оно вело на северо-восток, и к осени его совсем размыло, с гор стекали мощные водные потоки. Одно неверное движение, и эти потоки снесли бы меня, а мои руки оказались бы изодранными в клочья, пока я нащупывал выступы камней.

Воодушевление вчерашнего дня покинуло меня, я уже не был во власти горной лихорадки, испытывая вместо нее столь знакомый мне страх. В прошлом такое случалось нередко - туман, скопление облаков, однако турист совершенно беспомощен, если он не помнит каждого дюйма пути, по которому поднялся и должен спуститься. Но в те дни я был молод, хорошо тренирован и легко взбирался вверх. Теперь я, горожанин средних лет, один в горах, где никогда прежде не был. Понятно, что мне сделалось жутко.

Я присел в тени огромного валуна, в стороне от плывущих облаков, позавтракал сандвичами, которые мне дали в долине, и стал ждать. Затем, все еще ожидая чего- то, поднялся и пошел погреться. В воздухе, как и раньше, чувствовалась прохлада, не пронизывающая, но влажная и сырая, обычная для туманных дней. У меня оставалась надежда, что с наступлением сумерек и вечерним похолоданием облака растают. Я вспомнил, что сегодня должно быть полнолуние, и очень обрадовался: в эту пору облака, как правило, не сгущаются, а рассеиваются и исчезают. Поэтому я приветствовал ночные холода. Воздух как-то очистился, и, оглянувшись на юг, откуда весь день плыли облака, я заметил, что в десяти футах передо мной туман не так плотен, как утром. Но подо мной, внизу, он был еще густ и непроницаем, полностью скрывая склон. Я продолжал ждать. Передо мной - к югу - расстояние, которое я мог видеть, постепенно увеличивалось от десяти до пятнадцати футов, от пятнадцати до двадцати, облака впереди превращались в туманную дымку, тонкую и тающую. Внезапно обозначился контур горы, пока еще не вершина, а огромный выступ, клонящийся к югу, и над ним впервые показалось чистое небо.

Я снова поглядел на часы. Было без четверти шесть. На Монте-Верита надвигалась ночь. Туманная завеса заволокла этот ясный клочок неба, но вскоре уплыла, и он опять стал виден. Я вышел из тенистого укрытия, в котором просидел весь день. Мне предстояло еще раз сделать выбор подниматься ли дальше или вернуться. Теперь дорогу, ведущую вверх, можно было легко разглядеть, и выступ, о котором рассказывал Виктор, и кряж, тянущийся от него к югу. Этот путь я и должен был пройти двенадцать часов тому назад. Через два-три часа на небе появится луна и осветит мне дорогу к скале Монте-Верита. Я оглянулся назад, на восток. Долина и предгорья были по-прежнему затянуты стеной облаков. Пока она не рассеется, я останусь в том же положении, что и днем, буду, как и раньше, беспомощен, не сумею рассмотреть, что делается в трех фугах. Я решил во что бы то ни стало идти вперед, добраться до вершины горы и передать послание Виктора. Когда облака остались позади, я приободрился. Начал изучать нарисованную им карту и, следуя ей, продвигаться к южной гряде. Я проголодался и многое бы отдал за съеденные днем сандвичи. У меня оставались только кусок хлеба и пачка сигарет. Курить на ветру - занятие неблагодарное, но, во всяком случае, сигареты утоляют голод.