Эдуард Кондратов - Покушение на зеркало Страница 12

Да, именно такую версию представила ему моя милая дамочка, увы.

- Я не настаиваю. - Ее хрипотца сейчас не казалась мне милой. - Я сказала вам, что, возможно, он. Потому что его появление в больнице...

- Ага, ага... Вы узе говорили. А что скажете вы, гразданин? Давайте-ка, кстати, сразу ваши фамилии запишем... И адреса. Как? Азарина Марианна Вадимовна...Та-а-к... Магнитогорская... Так... Дом... Квартира... Та-а-к... А вы, значит, Хо-до-ров...Феликс Михайлович... Э! Подождите! Ходоров, говорите?

Следователь нырнул носом в какой-то протокол или дело, кто его знает, и тотчас поднял на меня ликующий взор.

- А мы вас ищем, Ходоров! Часа два узе названиваем - и все впустую. А тут вы сами - красота!

Они меня ищут?!

- Вот так-то! - со злорадством и - мне почудилось, что ли? - с неподдельной грустью сказала Марьяна. - Вы отметьте, пожалуйста, что он как бы сам с повинной... Даже не пытался убежать.

- Ой, да чего зе вы говорите такое! - улыбаясь во весь губастый свой рот, воскликнул следователь. - Мы узе хотели дело открывать о похищении писателя Ходорова! Это зе вас насильно увезли с места происшествия, так зе? - веселясь, обратился он ко мне. - Вот и рассказите теперь подробненько.

Марьяна в изумлении переводила взгляд с него на меня. Следователь заметил это и тотчас пояснил:

- Господин Ходоров был в районе тринадцати часов на телестудии, мы там узнали... На его глазах машина сбила зенщину. Нарушители зе насильно затолкали его в машину и увезли. Это видела морозенщица и еще гразданка одна... Понятно, Азарина? Так я слушаю вас, Феликс Михайлович, как дальше было-то?

Я четко выполнил наказ Джиги. Сбил старушку "опель", не из нашей области, цифры, там где rus, кажется, то ли 54, то ли 94... В машине были трое, один моложавый, с виду армянин, два других русские, им явно за сорок... Одеты они...

Врал я не слишком уверенно, но молоденькому следователю, разумеется, и в голову не могло прийти, что солидный писатель пудрит ему мозги. Правда, его несколько удивило, что нарушители так легко отпустили меня, просто-напросто вышвырнув из машины "где-то в районе дороги на Красную Глинку". Он пожалел, что я точно не запомнил номера - названные мною цифры 8 и, "кажется, 5 или 6" немногим помогут в розыске преступников. На Марьяну он внимания уже не обращал: кое-что уточнил насчет пострадавшей, дал расписаться и целиком отдал время моей персоне. Порасспрашивав еще о деталях и записав адрес, служебный и домашний телефоны, он сообщил, что, если преступники будут задержаны, я непременно понадоблюсь при опознании и меня вызовут.

Когда мы выходили через дворы на проспект Ленина, Марьяна нарушила молчание, которое меня уже тяготило. Но заговаривать первым не хотелось.

- Феликс Михайлович... Вы должны... Если можете... Простите меня, пожалуйста... - Чувствовалось, как трудно дается ей каждое слово. - Я плохо разбираюсь в людях... Ошибаюсь в них... Вот и вам не поверила... А другим...

20

- Неужто я подозрительно выгляжу? Мне, признаться, странно...

Ах ты старая бородатая кокетка! - полоснуло в мозгу. - Ждешь комплимента? А сам нагло врешь?

- Если бы вы только знали, Феликс Михайлович, как хочется верить, что люди...

Пусть не все, а те, с кем столкнешься, - все они честные, добрые, бескорыстные... Веришь, а потом... А потом убеждаешься, что все-все ложь, что остались на свете одни прагматики, которые заняты только улаживанием своих делишек за счет других. Так радостно бывает, когда вдруг встречаешь человека с искренними чувствами... Пусть самые простые эти чувства - доброта...

сочувствие... искреннее внимание к чужим бедам... Так это редко... Слишком редко, к несчастью...

Она замолчала и до трамвайной остановки не произнесла больше ни слова. О чем-то сосредоточенно думала, хмурилась, отчего надлом бровей стал еще резче, острей, почти треугольничком. Когда подошла "двадцатка", Марьяна сделала было шаг к трамваю, но остановилась и с детской робостью взглянула на меня.

- Давайте пройдем хотя бы до следующей. Вы не очень спешите?

Разумеется, тратить время попусту мне не следовало бы: я не оставил намерения показаться на службе. Да и собачье объявление для Джиги надо было прилепить, а до того - умудриться где-то его написать и добыть клей. Где-то - то есть в издательстве либо на почте. Но, если честно, расставаться с Марьяной не хотелось, и это слишком мягко сказано. Я давно уже не испытывал столь щемящего чувства. Мне хотелось взять ее на руки, как мерзнущего у закрытого подъезда котенка, погладить, прижать к груди, отнести в теплую квартиру, накормить. И, радуясь чужой радости, умильно наблюдать, как жадно плещется розовый язычок в блюдечке с молоком. Для меня сделать все это - пустяк, для бедняжки - полная мера счастья.

- Вам никто не говорил, Феликс Михайлович, что вы похожи на Николая Второго? - спросила Марьяна без тени улыбки, скорей даже печально.

- Неужели? Может, наши бороды похожи?

- Не только, и не это главное. Наш последний государь был очень добрым человеком. У него такие чистые глаза на портретах. Будто говорят: знаю, страдаете, хочу помочь вам, да не могу, не могу... Мягкий, добрый...

- После девятого января его, помнится, наградили титулом "кровавый".

- Несправедливо это, - твердо возразила она. - Любая власть защищает себя от тех, которые потом дают ей подобные клички. И которые сами еще более жестоки... Примерно в сто раз. Люди хуже зверей, когда доходит до...

- Вы еще совсем молоды, а послушать вас, кровь в жилах стынет. Неужто так сильно жизнь била?

- Не так уж и молода. - Марьяна покривила губы, улыбка получилась горьковатой.

- Мне скоро тридцать два, а сыну только четыре.

- Почему "только"? Четыре и четыре.

- Потому, что слишком долго еще он будет беззащитным. Молюсь, чтобы рос скорее. Не знаю, будут ли через пять лет суворовские училища, отдала бы не задумываясь. Тогда бы и успокоилась.

Надо полагать, мужа у нее нет. А может, и не было.

- Сейчас офицерская карьера не из популярных. А вырастет, опять мучиться будете. В принципе ведь профессия военного - убивать, значит, и самому идти на смерть. С мамой рядышком все-таки расти лучше. И возможность выбора будет впоследствии. А вы мечтаете о том, чтобы пожизненную лямку накинуть на безответное существо. Да к тому же в нежном возрасте.

- Это безопасней, чем с мамой рядышком, - непроизвольно вырвалось у нее, и я заметил, что Марьяна тотчас пожалела о сказанном.

- Ваша работа связана с риском? Вы пожарник? Испытываете самолеты?

Марьяна никак не была расположена отвечать на шутку шуткой.

- Жизнь наша сегодня гроша ломаного не стоит, это вы и сами знаете, сказала она и вздохнула, совсем не деланно, не рисуясь. - Вы уж простите меня, в подробности о себе я вдаваться не буду, вам они ни к чему. Просто поверьте, что есть у меня основания думать так, как думаю.

- Тогда я непременно провожу вас домой! - с пафосом воскликнул я и осторожно, но крепко взял ее за локоть. - Тем более это совсем рядом, как заверил нас гаишник.

- Ни в коем случае! - Она рывком выдернула локоть из моих пальцев. В продолговатых, разом расширившихся глазах метнулся неподдельный испуг. Садитесь, пожалуйста, в трамвай... Все равно я в детсад... Пора брать Ванечку и... И давайте попрощаемся, Феликс Михайлович, прошу, прошу вас!

Странно, что Марьяну напугала моя вполне невинная фраза!.. Я ведь даже не предложил ей пригласить меня в гости. Хотя и в этом не было бы ничего подозрительного, тем более, если уже знаешь, что не бандит, а писатель. Другим одиночкам было бы лестно. А не хочешь, откажи и все.

- Хорошо! - я не стал прятать прорезавшуюся в голосе обиду. - Могу вам только сообщить, Марьяна, что мне зверски неохота вот так просто с вами расставаться.

У вас есть дома телефон?

- Да... То есть нет... Не имеет значения, - она умоляюще смотрела на меня. - Мне тоже было с вами... Вы... Я читала ваши книги... Для меня встреча с вами... Нет, не встреча... А вот какой вы, увидела... И услышала вас, и знаю теперь, что не ошиблась. Вы в Доме печати... Я сама позвоню, Феликс!..

Садитесь же, ваш трамвай!.. До встречи... Я найду вас, найду!..

Я успел поцеловать ее в лоб. Вышло слишком уж по-отечески, да чего там... В глазах ее - прекрасных, теперь я разглядел их как следует блестели слезы.

Проехав три остановки, я пересел на автобус, который шел по Московскому проспекту мимо Дома печати. Объявление о пропавшей белой болонке я прилеплю на столб непременно сегодня - на кой ляд мне играть с судьбой...

21

Глава 3. Дело спасения утопающих На работе, где я появился за час до отбоя, никого из начальства застать не удалось. Хотя я к этому, признаться, и не стремился, скорей напротив. Однако помаячить надо было. Впрочем, Люся, которая, казалось, так и не отрывалась с тех пор от компьютера, сообщила, что ни "главарь", ни "полупахан" - прилежная девочка, разумеется, называла их почтительнее, по имени-отчеству - моей особой за день так ни разу и не поинтересовались. По ее словам, в "Парфеноне" вот-вот грядет какая-то принципиальная пертурбация. В голоске Люси явственно прозвучала тревога: со школьной скамьи все мы знаем, что никакая революция не обходится без жертв. С утра руководство "Парфенона" в мыле - то заседает, то куда-то срочно выезжает. И сейчас его нет на месте, так что мои опасения были напрасными.