Эдуард Хруцкий - Четвертый эшелон Страница 12

И сейчас, шагая сквозь снежную ночь, Иван Александрович мысленно дорисовывал в памяти скрытые темнотой детали зданий.

«Если доживу до пенсии, — подумал он, — напишу книгу о Москве, как Гиляровский».

Подумал и усмехнулся горько. Нет, не получится его книга простой и доброй. У Гиляровского другая профессия была, он к хитрованцам на рынок за типажами ездил, а Данилов — за краденым.

Нет, если уж писать книгу, так чтоб она была суровой и жесткой. Пусть те, кто прочтет ее, вспомнят людей, погибших ради счастья других в этих зеленых палисадниках и скверах. Мир, в котором жил Данилов, виделся ему в двух измерениях. Один — красота и тишина. Второй — жестокость и мужество. Они жили в его душе параллельно, не пересекаясь никогда. Из мира тишины он входил туда, где ее разрывали выстрелы из наганов, но все же всегда возвращался обратно. Потому что иначе можно озлобиться и очерстветь душой.

Занятый своими мыслями, Иван Александрович и не заметил, как дошагал до Петровки.

— Товарищ подполковник, — доложил дежурный, — пока все тихо. Вас никто не спрашивал. Только вот письмо пришло, личное. Патологоанатомы акт прислали, я его на стол вам положил под стекло.

— Спасибо. — Данилов сунул письмо в карман, поднялся к себе. Уходя, он опять забыл открыть форточку и выбросить окурки из пепельницы, поэтому в кабинете стоял отвратительный и горький запах табака. «Трубку, что ли, начать курить, — подумал Иван Александрович, — вон у Муштакова в комнате как приятно пахнет».

Он приподнял стекло, достал акт патологоанатомов. «Посмотрим, что же они нашли у покойного Судина. Ага, вот главное: „В организме найдены следы большой дозы барбитуроновой кислоты, из чего можно заключить, что гр. Судин был предварительно усыплен сильнодействующим снотворным...“».

Вот тебе и на! Вот тебе и гражданка Валиева! Прямо Сонька Золотая Ручка. Стало быть, она ему поначалу в вино снотворного насыпала, а потом уж, когда он уснул, пустила газ. Про отпечатки она в книгах, видимо, вычитала, все вытерла. Кухню обыскивала, поэтому спящего к плите и прислонила, да не заметила, как заколка выпала. Нет, она не профессионалка. Обыскала квартиру, бумаги забрала. Ну, вещи от жадности. Психология спекулянтки, от нее никуда не денешься. Только не сама она на это решилась. Ей приказал кто-то. Вот кто? Белов узнает. Он паренек въедливый.

Данилов позвонил дежурному и приказал немедленно вызвать Белова. Потом достал из кармана письмо.

«Дорогой Иван Александрович! Пишет Вам небезызвестный Михаил Костров. Хочу пожаловаться Вам на мою невезучую жизнь. После нашей встречи в ноябре сорок четвертого попал я опять на фронт, на Будапештское направление. Служил по своей армейской специальности в разведке на должности старшины. Но вот опять не повезло мне. Попал в перепалку, и контузило меня, да так, что пришлось лечь в госпиталь. Прокантовался я там две недели, и комиссия признала меня негодным для фронтовой службы.

Я уж с врачами лаялся и на глотку их брал, и на страх. Ничего. Теперь отправляют меня в тыл в Белоруссию служить комвзвода в истребительном батальоне. Когда я в строевой части скандал устроил, мне майор-кадровик сказал: „Неизвестно, где ты свою голову сложишь раньше, там или на фронте“. Мол, буду я бороться в Белоруссии с бандитами. Мол, что у меня большой по этой части опыт работы, он, дескать, обо мне справки наводил. Так что еду я в Белоруссию, а там посмотрим. Большой привет Наталье Константиновне, начальнику, Серебровскому, Муравьеву, Самохину и Сереже Белову.

До свидания, дорогой Иван Александрович.

Ваш друг, младший лейтенант Михаил Костров».

Данилов читал письмо, и на душе у него стало хорошо. Ай да Мишка! Младший лейтенант. Вот что значит жизнь! Когда-то этот младший лейтенант много крови попортил Данилову. Был Мишка Костров удачливым и наглым квартирным вором. Три раза сажал его Данилов. Сколько говорил с ним, сколько нервов потратил! Но все же добился своего. Завязал Костров. Начал работать, женился, ребенка завел, школу-десятилетку окончил. Во время войны дважды помог Данилову. Первый раз в сорок первом, когда брали банду Широкова, потом они в районе встретились в августе сорок второго, был Мишка уже старший сержант, имел две медали «За отвагу», и тогда он помог ему в ликвидации банды «ювелиров». Оставался у Кострова «блатной авторитет», его кличку Червонец многие еще произносили со страхом и уважением. Тогда хотел Данилов оставить его в истребительном батальоне НКВД, но Костров не согласился, уехал на фронт. Перед его отъездом они с начальником долго думали, чем наградить Мишку. С трудом разыскали золотые часы, сделали гравировку: «Старшему сержанту Кострову М.Ф. за борьбу с бандитизмом от МУРа».

Потом как снег на голову Мишка появился в ноябре прошлого года. После госпиталя ему дали пять дней отпуска. Он ходил по коридорам управления, нагловато поблескивая золотой фиксой, демонстрируя сотрудникам свои шесть наград, среди которых были две Славы и четыре медали. И вот на тебе младший лейтенант.

Иван Александрович аккуратно сложил письмо, спрятал его в стол. «Значит, теперь Костров едет в Белоруссию драться с бандитами. Странно все-таки складывается жизнь. Третий раз всплывает Белоруссия. К Широкову шли люди оттуда. Братья Музыка — ювелиры из Бреста. Теперь вот Кузыма — та же знакомая республика. Ну что ж, жизнь покажет, может быть, и удастся встретиться с Мишкой в Белоруссии, кто знает. Подождем ответа из Пинска».

Он посмотрел на часы — два. Белов вызван на пять, значит, есть еще три часа. Данилов раскрыл шкаф, вынул подушку и одеяло, бросил их на диван и начал стаскивать сапоги.

Белов

— Зайдем в транспортный отдел милиции, — сказал ему Игорь, — я уточню насчет эшелона.

Транспортный отдел был похож на штаб казачьей сотни. По коридору ходили милиционеры в косматых папахах, тяжелые шашки стучали по голенищам сапог.

Дежурный сидел за столом, шашка его лежала на скамейке. Он внимательно прочитал удостоверение и встал, застегивая воротник мундира.

— Слушаю вас, товарищ майор.

— На каком пути стоит литерный 6-бис?

— Сейчас уточню.

Через пять минут выяснилось, что санитарный поезд Петра на втором пути.

— Я вам милиционера дам, он проводит, а то вы не найдете. Козлов! — крикнул дежурный. — Вот проводи товарищей из ОББ к 6-бис кратчайшей дорогой.

Действительно, без Козлова они вряд ли нашли бы санитарный поезд. Он повел их мимо здания вокзала, они обошли какие-то пакгаузы, вышли на пути.

— Сюда, — сказал Козлов и начал подниматься на тормозную площадку товарного вагона. Шашка мешала ему, и он зажал ее под мышкой.

— Слушай, — спросил его Игорь, — зачем тебе шашка? Ты ее хоть раз из ножен-то достал?

— Мне она как зайцу модная болезнь, товарищ майор, мы до прошлого года были люди как люди, так вот кому-то понадобилось нам новую форму ввести. Мне тут один старичок, проезжий, говорил, что точно так же до революции казаков обмундировывали. Так казак же на лошади, а нам попробуй побегай по вагонам с этой селедкой. Я поначалу с непривычки прямо на перроне падал под смех трудящихся. Станет проклятая между ног, и все тут. Сейчас пообвык.

— Н-да, — Игорь закрутил головой, — видик у вас, братцы, действительно допотопный. Но зато консервный нож не нужен.

— Так что ж мы, банки рубить, что ли, будем? — обиделся Козлов. — Вы уж скажете тоже.

Они еще минут десять плутали в темном лабиринте тормозных площадок, лазили под вагоны.

— Вот ваш эшелон, — наконец, тяжело отдуваясь, сказал Козлов, — разрешите идти?

— Спасибо большое, идите.

В темноте Сергей увидел длинный хвост вагонов.

— Так, — глубокомысленно изрек Игорь, — полдела сделано. Теперь надо найти Петьку.

Из темноты прямо на них налетели две облепленные снегом фигуры в шинелях.

— Эй, служивые, где нам Карпунина разыскать? — поинтересовался Муравьев.

— У паровоза, — ответил звонкий девичий голос.

— А паровоз-то где?

— Спереди. — Девушки засмеялись.

— Да мы тут уж минут двадцать блуждаем.

— Туда идите. — Девушка махнула рукой.

Они еще минут десять шли вдоль вагонов, спотыкаясь о шпалы, скользя в мазутных пятнах.

— Скорей бы светомаскировку отменили, а то темно, как у негра в желудке, — зло сказал Игорь, — я еще вдобавок фонарик в машине оставил. Твой-то где?

— В чемодане, — виновато ответил Сергей.

— Учи вас, учи... О, слышишь, сопит. Значит, скоро паровоз.

— Я хочу вам сказать, Александра Яковлевна, как начальнику поезда: так больше продолжаться не будет... — услышал вдруг Игорь знакомый голос.

— Петька! — крикнул он.

— Игорь, — от вагонов отделилась темная фигура, — где же ты? Мы через десять минут отправляемся.