Владимир Черкасов - Опер против святых отцов Страница 12

- А ты с кем, сынок, на дело пошел? А? Думаешь, все видим, а взять верхних за горло не сможем? Протри очки, гляди на своего старшого веселее! Я сегодня шкуре Шкуркину войну объявил. А ты Артемию объявишь. И будем биться, пока или они, или мы не ляжем. Только так, русское правосудие - ударом на удар.

Гена смотрел на него влюбленными глазами. Кость продолжил:

- Одна дырка в тебе уже имеется. Стреляная птица. Так что атакуем! Оружие выбьют - попрем врукопашную. - Капитан погасил возбуждение улыбкой. - По верхним у нас уже кое-что есть. На Феогене, например, темное дело с магазином "Покров".

Так хотелось Топкову пожать своему капитану руку или хотя бы хлопнуть его по крепкому плечу. А еще проще, по-мужски постоять с Костью в пивной, куда тот со знанием дела заходил. Но воспитан был Гена интеллигентными родителями, фамильярность, компанейство считал пошлостью и пиво не любил.

Капитан же Кострецов вырос без отца. Тот был автогонщиком и погиб на трассе. Рос в коммуналке на Чистяках с мамой-спортсменкой, постоянно исчезающей на лыжные сборы и не чурающейся крепкого словца. Так что в квартире на Архангельском он был почти общим ребенком и поэтому был как прост, так и приметлив. Кость видел, чего стесняется, о чем переживает Гена. За своей шутливой грубостью капитан скрывал нежность к этому очкарю с простреленной грудью.

Глава 6

Киллера, которого Кострецов и Топков окрестили Сросшимся, звали Ракита, переиначив его фамилию Ракицкий. Этот мужчина средних лет, своей спортивной фигурой больше походивший на парня, когда-то служил в диверсионном подразделении КГБ.

Туда предпочитали отбирать для выучки юнцов-сирот, чтобы в будущей крайне засекреченной жизни диверсантов никто ими особо не интересовался. Родители Ракиты погибли в авиакатастрофе, воспитывала его бабушка. Когда Ракита уехал на закрытую тренировочную базу оттачивать свое ремесло, та умерла.

Ракита на смерть своей последней родственницы отреагировал абсолютно бесстрастно. О старушке ли ему было думать, когда парня учили, изнуряли, ожесточали, готовя из него будущего убийцу. Ракита стал мастером-"исполнителем" по "физической компрометации объектов", как на служебном жаргоне этих специалистов называют.

После перестройки Ракита попал под сокращение из спецслужб. Ушел на скудную пенсию, долго томился бездействием, пока не разыскал его тоже отставной генерал бывшего КГБ Леонтий Александрович Белокрылов - то самое белое пятно в развернувшемся розыске Кострецова и Топкова.

Генерал Белокрылов погорел во время путча ГКЧП в августе 1991 года, поставив не на ту лошадь. Из органов его уволили, но вскоре Белокрылов понадобился Московской патриархии. Здесь пригодились генеральские связи, хватка бизнесмена, талант аналитика и экономиста. Он стал правой рукой архимандрита Феогена Шкуркина, создав фонд, финансирующий многие предпринимательские программы ОВЦС.

Быстро разобравшись, что из себя представляет Шкуркин, Белокрылов стал сколачивать бригаду спецуры из бывших головорезов-чекистов и иных асов невидимого фронта, куда был введен и Ракита. Когда генерал доложил о своем "подразделении" Феогену, тот высоко оценил инициативу Белокрылова. Она была весьма уместна в делах архимандрита, где постоянно приходилось сталкиваться с криминальными бригадами, работавшими на других лидеров церковной мафии.

Ракита выполнил генеральский приказ по ликвидации Пинюхина, но попался на глаза Кеше Черчу. Это и томило исполнительного Ракиту, так как он не доложил Белокрылову о чистяковском бомже.

В раскладе, когда Ракита вышел на акцию и засветился даже малозначительному прохожему, по диверсантским принципам и случайного свидетеля лучше было бы убрать. Но Ракита, отвыкший от крови на пенсии, замедлил с чердачным броском на Кешу. Теперь, узнав, что противник уложил Ячменева из их команды, киллер стал думать, будто это как-то связано с его огрехом по бомжу.

О выдающихся аналитических способностях Белокрылова Ракита был наслышан еще офицером органов, потому и заволновался: вдруг, расследуя убийство Ячменева, генерал вычислит его ошибку. Он решил покаяться перед начальником и искупить свой проступок любой ценой, потому что знал - за криводушие его самого могут "исполнить" коллеги по спецбригаде.

Сидя в своей квартире, куда Ракита по старой конспиративной привычке все еще опасался привести постоянную хозяйку, он набрал по сотовику номер Белокрылова.

- Будьте здоровы, Александрыч, - сказал Ракита в трубку, услышав голос генерала.

- Привет, привет, дорогой.

- Не дает мне покоя церковный случай на Прудах, - проговорил Ракита, намекая на убийство Ячменева в Архангельском переулке.

- Что так? Или имеешь соображения? - спрашивал Леонтий Александрович, давно уверившийся, что Ячменева убили востряковские дружки Артемия в отместку за ликвидацию Пинюхина.

- Имею прокол, - виновато произнес Ракита.

- Да? Не ожидал такого от тебя.

- Видел меня один бомж на исходной, когда я по Прудам гулял.

- Вон что? Очень паршиво. Понял твою мысль. Церковному случаю, может, этот бомж помог?

- А вы как думаете? - уточнял Ракита, стараясь разобраться, набрел генерал на его прокол или нет.

- Разное думаю, - туманно ответил Белокрылов, никогда не открывающий перед подчиненными свои карты. - Но то, что сам доложился, тебе большой плюс.

- Как решите?

- Наверное, сам догадываешься.

- В "черный хлеб"? - спросил Ракита, жаргонно называя убийство.

- Да, надо диету прописать. И загляни сегодня ко мне домой. Помыслим над ходом этой истории.

Ракита нажал кнопку отбоя. Стал собираться на Чистые пруды, чтобы отыскать Черча, лицо которого над чердачным люком, подсвеченным освещением с лестницы, он успел запомнить.

***

Кеша Черч в этот вечер стоял в своей любимой пивной на Банковском, цедя остатки пива в кружке, и пристально посматривал на дверь в надежде, что сюда забредет какой-нибудь пьяный, которого можно будет раскрутить на дармовую выпивку.

В связи с крайней заинтересованностью входящими в пивную Черч и засек мелькнувшее в проеме двери с улицы чем-то знакомое ему лицо. Этот мужик в низко надвинутой кепке лишь окинул глазами помещение, но Кеша учуял, как взор прохожего словно вонзился в него.

Отчего-то захолонуло Кешино сердце, он ожесточенно закурил сигарету, припрятанную на крайний случай, и стал вспоминать.

"Ексель-моксель! - осенило Черча. - Да это ж тот, что пас с чердака хату Пинюхина! Брови-то сросшиеся!"

Мгновенно вспотел Кеша, осознал, что не случайно припечатал Сросшийся его цепким взглядом. На улицу выходить ему ни за что не захотелось. А потом прикинул, что если тот решил его как свидетеля замочить, то, пожалуй, и прямо здесь завалит.

Из пивной можно было уйти еще через подсобку во двор. Кеша, держа под прицелом выкаченных глаз входную дверь, метнулся в подсобку. Посудомойка на него закричала, но Черч пронесся мимо торпедой. Выскочил во двор, глянул по сторонам и кинулся проходняками в ОВД к самому дорогому ему сейчас Кострецову.

На его счастье, капитан был в своей комнате.

- Серега! - закричал Кеша с порога. - Киллер со сросшимися бровями меня пасет!

- Где? - спросил опер, вскакивая.

- Сейчас заглянул в пивнуху на Банковском. Я там стою: вмиг его сфотографировал.

- Да, может, не за тобой он пришел, - проговорил капитан, застегивая "молнию" на крутке.

- Не за мной? - завопил Черч. - Свежего пивка пришел глотнуть?

- Пошли, его укажешь.

Черч вылупил на него глаза.

- Ты чего? Киллера я тебе пойду показывать?

- А кто ж еще, кроме тебя, его может опознать?

- Не-ет, Кость, - решительно протянул Кеша и сел на стул. - Хорош меня подставлять. Помнишь, как ты у нас маньяка-головореза ловил, который кучу деловых завалил и Камбуза рядом со мной на чердачке от уха до уха располосовал? Больше не собираюсь за милицию жопу высовывать.

- Дурья ты башка, - проворчал Кострецов, поняв, что надо припугнуть Кешу. - Ты единственный свидетель его охоты за Пинюхиным. Конечно, за тобой он и пришел. Иначе зачем ему снова рисковать рядом с местом преступления? Сразу я не хотел тебя расстраивать. Он не успокоится, пока тебя не кончит.

- О-ох, ты и мент коварный... Дай закурить.

Кострецов протянул ему пачку. Черч выхватил из нее сигарету, а пачку как бы автоматически стал засовывать в карман. Кострецов молча вытянул ее у него из руки.

Кеша закурил, произнес обессиленно:

- Пошли. Легавые твои привычки, Серега.

Они пронеслись к пивной теми же дворами, какими примчался Черч. Обошли массив зданий, в которых находилась пивная.

Кеша выглянул из-за угла, сразу же отпрянул и зашипел:

- Стои-и-ит, сучка. Напротив пивняка, спиной к нему. Черная кепка, синий плащ.

Кость выглянул, зафиксировав облик мужчины, рассматривавшего витрину магазинчика напротив пивной по другой стороне переулка. В отражении от нее хорошо было наблюдать противоположный тротуар.