Элмор Леонард - Ла Брава Страница 12

Сперва он заявил, что не знает английского, но когда Джил взялась за телефон, чтобы вызвать переводчика из полиции Делрея, он сказал — погодика, погоди, что-то такое забрезжило, и предположил, что страдает временной потерей памяти. Он собирался на хай-алай, да вот одеться-то и забыл. Это ведь здесь на веранде играют в хай-алай? Джил ответила, тут много во что играют, только не в хай-алай. Она на минуту оставила кубинца одного, и тот принялся шляться по всему заведению со своей длинной свисающей штучкой. Новенькая, Мери Элизабет, аж присвистнула: надо же, никогда такого не видела, такой темный, гораздо темнее, чем все тело. Пьяницы приоткрыли свои опухшие глазки и тоже поглядели на кубинца, но от комментариев воздержались. Что дальше? Уолтер — его тогда еще не забрали — спросил кубинца, видел ли тот орла, и кубинец сказал— еще бы, его воспитала орлица, его-де еще младенцем похитили орлы, унесли в свое гнездо и вскормили, отрыгивая ему полупереваренное кроличье мясо. Кубинца кое-как укрыли простыней, и это ему понравилось, он заворачивался в нее и так и этак, пока не изобрел нечто вроде тоги, выставив наружу одну руку. После этого он малость успокоился.

Двадцатилетний парень, страдающий маниакально-депрессивным психозом и пытавшийся совершить самоубийство, залез на шкаф, где хранились бумаги, сорвал жалюзи и разбил окно под самым потолком в приемной. Его сняли со шкафа: весь в крови, стена забрызгана кровью— он разрезал себе руку от запястья до локтя. Пока они сопровождали незадачливого самоубийцу к машине «скорой помощи», голый кубинец исчез.

Они позвонили в полицию Делрея и сообщили об исчезновении клиента, который, скорее всего, курсирует по их территории, завернувшись в простыню с печатью Южного округа, возможно откликаясь на имя «Джеральдо», — как бы то ни было, пусть его доставят обратно.

Полиции ничего не удалось выяснить.

Около пяти часов, когда Джил уже представляла себе, как вернется домой в нормальное человеческое время, как пройдется босиком по комнате, прихлебывая ледяное пиво из бутылки, она обнаружила, что из ее сумки пропал бумажник и ключи. Кто мог их украсть, кроме голого кубинца?

В 6.45 Мери Элизабет сдала вахту. Пару минут спустя она вернулась и принесла ключи и почти пустой бумажник Джил. Она нашла их на парковке, сказала Мери Элизабет. Споткнулась о ключи, когда шла к своей машине.

Странное дело: пару часов назад Джил искала свои ключи и у переднего, и у заднего входа. Тогда их там не было, откуда же они взялись теперь?

Если у этого парня помрачение сознания и он способен голым войти в казенное заведение Южного округа, приняв его за место, где играют в хайалай, а потом, завернувшись в простыню, удрать с ее бумажником и ключами, — кто знает, может быть, в момент просветления он сообразил, что ей понадобятся ключи, водительские права, и, будучи по сути своей хорошим, заботливым парнем, проскользнул сюда и…

Сойдет на первый случай.

И только на пути домой, в Бойнтон-бич, под приглушенную, успокаивающую музыку Джил начала соображать, что за всем этим может скрываться какая-то угроза.

А что, если вся эта история, этот разгуливающий голышом парень — лишь уловка, трюк, разыгранный с целью похитить ее ключи и выяснить, где она живет? Что, если голый, страдающий амнезией кубинец на самом деле— хитроумный взломщик? Может такое быть?

Вряд ли.

И все же она продолжала мысленно рассматривать такую возможность, поднимаясь по бетонной винтовой лестнице на второй этаж, проходя по коридору и отсчитывая оранжевые фонари над задними дверями квартир, пока не дошла до номера 214.

Что, если ее квартиру обчистили?

Открывая дверь, Джил затаила дыхание. Господи, она выложила почти семь сотен за стереопроигрыватель с колонками, более трехсот за цветной телевизор, а там, на балконе, велик за двести…

В квартире было темно. В полосе оранжевого света, пробивавшегося сквозь кухонное окно, она видела очертания раковины и стола. Джил прошла через кухню и маленький холл в гостиную, всмотрелась в стеклянную дверь, выходившую на ее личный балкон, в тусклом свете наружного фонаря различила очертания своего велосипеда, нащупала выпирающий из книжного шкафа телевизор и испустила глубокий вздох облегчения и усталости. «Спасибо тебе, Господи», — подумала она — это была не молитва, а оставшаяся с детства привычка — и тут же снова вдохнула— резко, испуганно— и произнесла вслух: «Господи Иисусе!» — и это тоже не было молитвой.

— Что вам нужно? — спросила она, чувствуя, как горло сводит судорогой. Она лишь отчасти могла разглядеть этот силуэт на фоне окна, она лишь угадывала присутствие этой фигуры в кресле, но уже знала: там, поджидая ее, затаился мужчина.

Она повернулась, хотела убежать. Выскочила в коридор.

И тут за ее спиной вспыхнул свет. Эта проклятая лампа обманула ее, заставив остановиться и обернуться — Джил убедила себя, что все в порядке, вон и свет зажегся, и угрожающая фигура в кресле сейчас окажется давним знакомым, который скажет ей: «Слушай, извини, я тут ждал тебя», — и всему найдется удивительное, почти неправдоподобное объяснение…

Да уж, она сразу узнала его, даже в этой синей с голубым униформе. Одни эти светлые волосы чего стоят… В маленькой комнате он казался крупнее, чем ночью в приемной. Он приближался к ней, двигаясь неторопливо, — все равно она не могла убежать.

— Вы совсем заработались! — посочувствовал ей Ноблес. — Они загоняли вас, точно негритянского мула, столько времени там просиживаете. Я подумал, вам не понравится, если я буду дожидаться вас в машине, вот и зашел. Ждал тут, ждал, аж проголодался… — Он потянулся, зевая. — Я уж было собрался в спальню пойти, забраться в постель. Каково, а? Вы пришли бы домой, а тут я у вас под одеялом, сплю сном младенца.

Этой патоки в голосе ему хватит ненадолго.

Джил постаралась собраться с силами и удержать рвавшиеся с языка крики, проклятия, все грязные, непристойные слова, которые она знала.

Она видела, как Ноблес ухмыляется, произнося эту чушь, и понимала, что его ничем не прошибешь. Она сосредоточилась на том, чтобы наладить дыхание, постепенно расслабить сведенные судорогой мышцы, а главное — ничего не говорить. Нужно выждать. Ждала же она почти полчаса полицию, когда психопат разносил в клочья ее кабинет, рвал папки… Джил умела терпеть.

— Да-да, вы очень устали, — гнул свое Ноблес. — Идите сюда, садитесь. — Он подвел ее к дивану и подтолкнул, чтобы она села. — Принесу вам попить холодненького. Я видел, у вас там в холодильнике стоит зеленая бутылка, а в ней что-то типа мочи, но если вам это нравится…— Он стоял вплотную, нависая над ней. — Идет?

На уровне ее глаз находились бедра, обтянутые плотной темно-синей материей, вытертой до блеска, пояс с патронами, револьвер в кобуре. Джил молчала.

— Язык прикусили? — съехидничал Ноблес — Или злитесь на меня? Слушайте, это я должен обижаться. Как вы со мной обошлись сегодня ночью? Ну перебрал маленько, но я же вам ничего не сделал, а? Так, подурачился малость, удостоверением помахал у вас перед носом. Да я бы его открыл и предъявил вам, но этот парень, знать не знаю, кто он такой, вдруг прыгнул на меня, так неожиданно. Бах! — и перед глазами точно молния взорвалась. Я так и не понял, чем он меня треснул. Стулом, что ли?

Ноблес умолк, выжидая. Повисло молчание. Сунув большие пальцы за пояс с оружием, Ноблес лениво оглядел комнату, потом снова неторопливо обернулся к Джил:

— Что это был за парень? Ваш приятель?

Она промолчала.

— Он сказал, что работает в газете. Хотел бы я знать, в какой именно.

Она промолчала.

— Эй, я вас спрашиваю!

Джил откинулась к спинке дивана и поглядела снизу вверх на Ноблеса. Жесткие линии по обе стороны носа, губы поджаты, лицо лоснится. Психопат, того и гляди слетит с катушек.

— Вам известно о нем больше, чем мне, — осторожно произнесла она.

— Как его звать?

Отсутствует самоконтроль.

— Не знаю, он не представился.

— Что ему там понадобилось?

Низкий порог гнева: локтем ткни— прорвешь.

— Право, не знаю. Кажется, пришел вместе с кем-то.

— С кем именно?

— Люди целый день то приходят, то уходят. Я не могу запомнить всех. Со многими из них я даже не пересекаюсь.

— Вы видели, чем меня треснул этот подонок?

Она ответила, не подумав:

— Ничем не стукнул, он бросил вас на пол и сел сверху. — Она готова была откусить свой болтливый язык.

Лицо Ноблеса вспыхнуло от гнева. Джил видела, как он достает револьвер, как выпирают костяшки его пальцев, как приближается к ее лицу дуло— приближается вплотную, почти упираясь ей в лицо.

— Открой рот! — приказал он.

— Зачем вы это делаете?

— Открой рот, стерва! — повторил он. Наклонился, ухватил ее за волосы, когда она попыталась отвернуться, и с силой прижал к спинке дивана. Она задохнулась от боли, хотела крикнуть, и тут он засунул ствол револьвера в ее раскрытый рот.