Андраш Тотис - Убей когда сможешь Страница 12

Альбер и Бришо, несколько поотстав, ехали за машиной Буасси и, не выключая радио, следили за преследованием, как следят за трансляцией волнующего футбольного матча, который хотя и таит в себе сюрпризы, однако сомнений в его конечном результате даже не возникает.

Трое мужчин покидали машину по одному. Первый на улице Милана. «Опель» остановился у стоянки такси, пассажиры его долго прощались. Они казались ни в чем не повинными, порядочными людьми, коллегами, друзьями, возвращающимися с экскурсии. Пистолеты не были заметны, вероятно, они положили их в карманы плащей. Одна из преследующих машин тоже остановилась, из нее вышли два сыщика. Они проследили за субчиком, который вошел в дом, осторожно последовали за ним. Слышали, как тронулся лифт и, когда добрались до лестницы, уловили звук поворота ключа и скрип двери. Честный гражданин вернулся с работы домой.

Второй коллега тоже отправился домой, шеф высадил его из «Опеля» на авеню де Малакофф. Беззаботно прогуливаясь, он шел по улице, разглядывал витрины, и идущий за ним по пятам сыщик уже начал было думать, что тот что-то заподозрил. Потом он сделал покупки в одном из магазинов Феликса Потэна; полицейские знали, что другого выхода там нет, и не пошли за ним. Этот мужчина, одетый в хорошо сшитую кожаную куртку, коротко, остриженный, в старомодных очках казался гражданином, вызывающим наибольшее доверие в многоцветной суетящейся на авеню толпе, когда вновь появился на улице с красочным пакетом от Феликса Потэна в руках. Они без затруднений проводили его до дома, видели, как он дружески здоровается с консьержем, прежде чем исчезнуть в подворотне. Следом за ним они не пошли.

— Что ты намерен делать? — спросил Шарль Альбера. Альбер задумчиво молчал.

— Это твоя игра. Сделаем так, как ты захочешь.

— Спасибо.

— Если и третий пойдет домой, задержим его?

— Не знаю. Надо подумать.

Бришо сглотнул слюну и кивнул. Он знал Альбера. Лелак просто, отложил решение. Как же!. Черта с два он думает! Без всяких рассуждений повинуется своему инстинкту.

— Не думаю, что он идет домой, — сказал Альбер.

Бришо не знал, что ответить. В их профессии заранее готовишься к любой возможности. Но ему ли говорить об этом Альберу? Прилежный ученик — прирожденному гению? Бришо было любопытно, что сказал бы Альбер, узнай он когда-нибудь, какого Шарль о нем мнения. Но этого он не узнает.

Третий мужчина, конечно, пошел не домой. «Опель» он припарковал на вместительной автостоянке спортивного центра «Академия». Стоянка была наполовину пуста. Буасси поставил свою машину под прикрытие микробуса. Спортивный центр можно было принять за белое конторское здание, если бы за ним не виднелись красные искусственные гаревые покрытия теннисных кортов.

— Может, он хочет размяться немножко, прежде чем вернуться домой, — предположил Бришо. И тотчас пожалел. У них в отделе только Буасси обладал правом делать идиотские замечания.

— Возможно, — допустил Альбер. Он проехал мимо автостоянки и остановился, выехав двумя колесами на тротуар. Заглушил мотор и открыл дверцу.

— Идешь?

Глава четвертая

I

Когда Альбер вернулся, Марта была дома. У нее отменили последний урок, и она приехала за несколько минут до Альбера. Они с подозрением поглядели друг на друга, словно каждый застал другого на месте преступления.

— Устроили два урока математики один за другим, — объяснила Марта. — Директор посчитал, что сейчас это важнее.

— Два урока математики один за другим, — повторил Альбер. — Вечером я снова должен уйти…

Он не обрадовался тому, что застал жену дома. Ему хотелось побыть часок в одиночестве, без помех поразмышлять о деле. Он видел, что Марта только и ждет, чтобы он обнял ее, погладил, успокоил; сказал, что директор болван, математика вовсе не важнее английского. Но ему хотелось побыть одному. Он никого не хотел видеть, ни с кем не желал разговаривать.

— Твой директор болван, — сказал он. Обнял Марту. На мгновенье все же ощутил искушение поделиться с женой тем, что произошло. — Пойду вздремну часок, — счел за лучшее сказать он.

— Джейн говорила, будто у вас кого-то убили во время допроса, — заговорила Марта. Нельзя было понять, спрашивает она или утверждает. Джейн была ее коллегой. Она всегда все знала, все смотрела по телевизору, слушала по радио и читала в газетах. Водились за ней и грехи посерьезнее, стоит хотя бы вспомнить о том, когда Альбер в интересах следствия несколько раз пообедал с одной бразильской танцовщицей.

— Не знаю, — ответил Альбер. Ему очень не хотелось сейчас говорить об этом.

— Чего ты не знаешь? — Голос Марты звучал более нервно, чем обычно.

— Так да или нет?

— Не знаю, — упрямо ответил он. — Говорят, вроде бы кто-то умер. Меня там не было. Это дело не мое, я им не занимаюсь, у меня свои неприятности, мне их вполне хватает.

— Значит, вроде бы кто-то умер, — повторила жена зловещим тоном. — Но тебе нет никакого дела. Теперь я понимаю, как происходят подобные вещи. Как в полиции могут забить человека до смерти, и никого даже не привлекут к ответственности.

Альбер вздохнул.

— Понять не могу, как можно такое замять! — полная решимости, продолжала Марта. В подобных ситуациях было немыслимо заставить ее молчать ни вздохами, ни репликами. — Люди считают, что там, в полиции, есть порядочные полицейские, которые стыдятся того, что такое может произойти, и хотят защитить честь мундира наказанием виновника и признанием, случившегося. Именно таким человеком я считала тебя.

В глазах ее появились первые слезы, что обычно означало конец дискуссии.

— Так вот послушай, — произнес Альбер дрожащим от раздражения голосом. — Я не знаю, что случилось, и меня это не интересует. Возможно, это работа какого-то дикаря, садиста, но меня это все равно не интересует. Почему именно в полиции, среди нас, не может быть садистов? Оглянись вокруг! Кругом одни дикари, попросту звери! Нас толкают, топчут, пыряют ножами, стреляют, взрывают, когда мы идем на службу. Нельзя предугадать, когда на тебя нападут трое наемных убийц! А мы должны быть святыми?!

В другое время Марта заметила бы его обмолвку. Но теперь она была слишком поглощена тем, что сама хотела сказать. Однако сейчас очередь была за Альбером. Почти против воли слова так и хлынули из него.

— Любой из нас может убить человека. Думаешь, мне это приятно? Я живу с этим сознанием, но не думаю об этом, потому что, если подумаю, не смогу идти на работу. И ты бы не села больше за руль, если бы все время думала, что задавишь, собьешь кого-нибудь, но если даже задавишь, это еще не значит, что ты убийца, зверь, а ведь именно так будут считать родственники жертвы.

— Но ты… — начала было Марта.

— Но я не убийца, не садист и не зверь даже в том случае, если однажды кого-то убью, потому что выстрелю раньше его или во время допроса отшвырну его к стене, и он проломит себе череп. А если я зверь, то пусть им и буду. Ты сказала, чтобы я написал руководство по выживанию в Париже. Вот я и нашел первое правило: будь сам тверже и бей первым.

— Где тот юноша, которого я полюбила? — тихо произнесла Марта.

— Все жалеют этих паршивых преступников, даже ты. А кто пожалеет меня, когда я сдохну? Найдется у твоей дрянной приятельницы хоть одно слово сожаления? Будет она бранить убийц? Требовать их наказания?

— Я уже сейчас тебя жалею, — сказала Марта. Она больше не плакала, и в глазах ее как будто в самом деле светилось сожаление.

Альбер повернулся и пошел в свою комнату. Остановился у зеркала, грустно взглянул в него и медленно вынул пистолет. Он никогда еще не был так близок, как сейчас, к тому, чтобы спустить курок.

II

Они встретились в одиннадцать вечера. Буасси заехал за Альбером, — по дороге они захватили Бришо, который жил в центре города.

Альбер целый час подряд практиковался в быстром выхватывании пистолета, затем лег и принялся рассуждать. Марта весь вечер к нему не обращалась.

Буасси в своем темном костюме выглядел провинциальным дядюшкой, которому сейчас впервые показывают ночную жизнь. Это их вполне устраивало, они хотели оглядеться в кабаре «Рэнди кок», не привлекая к себе внимания.

«Рэнди кок» был еще более скверным местом, чем они предполагали. Какое-то длинное, безликое помещение с маленькой круглой эстрадой в конце, длинная стойка бара, около десятка столиков. Музыка на несколько децибеллов громче, чем следует, у стойки бара нахально пялилась на входящих третьеразрядная, из захудалых, золотая молодежь в костюмах, сшитых из дешевого материала, но подчеркнуто по последней моде. Лица в полумраке, медленно меняющиеся цветные огни рисуют круги у людей под глазами. Только за тремя столиками посетители. Альбер и его приятели расположились возле эстрады.

Бришо начал жалеть, что пришел. Мог бы догадаться, что нет никакого смысла. После убийства всех по нескольку раз допросили. Возможно, эти субчики даже не были здесь в тот вечер. Но Альбер сказал, что хочет осмотреться, тихонько, не привлекая внимания, в штатском. А он, Шарль, попался ему на удочку. На девиц, видите ли, захотелось поглядеть этому типчику!