Танго на цыпочках - Демина Карина Страница 12

Тимур вышел на кухню и, прикрыв дверь, закурил. Глупая, глупая девчонка, а он еще хотел с ней поговорить. С такой не договоришься. Решено, завтра же собирает вещи и уматывает. Купит себе домик в деревне, и будет жить в свое удовольствие, рыбалка там, закаты-рассветы, лес, ягоды, грибы и прочие удовольствия. А, главное, никаких наркотиков, никаких наркоманок.

Она не понимает, что творит. И не послушает слов. Лара же не послушала.

– Не куксись, Тим, я соскочу в любой момент! – Лара радостно хохочет, и прохожие начинают оборачиваться на излишне веселую девушку. Впрочем, веселье ей идет, ей вообще все шло, даже наркотики. Тимур тщетно бился головой об эту стену из веселья, бесполезно. У ног капризной королевны лежал целый мир, а ей было мало. Драйва не хватало, видите ли. Огня в крови. Чтобы каждый день, как последний, чтобы летать и падать, и снова подниматься ввысь, где безумные облака танцуют танго.

Это Лара пыталась объяснить ему, вкладывала в упрямую голову Салаватова свои мысли, свои желания, но они отчего-то не приживались. Тимур не хотел понимать необходимость травки. И колес. И героина, о котором он вообще случайно узнал. О, Лара уверяла, что лишь изредка балуется, что "герыч ни-ни", на самом же деле она сидела на игле давно и прочно, словно доверчивый окунь на стальном крючке. И ей нравилось. Это было страшнее всего.

– Тим-р-р-р, – мурлыкала она, выпрашивая деньги, – я ведь только тогда и живу. Тогда все по-другому. Есть проблема и нет проблемы. Есть я и нет меня. И ты тоже, ты есть, но тебя как бы и нет. Там хорошо, Тим-р-р-р.

Она даже предлагала попробовать. Клялась, будто один раз – это не страшно, зато он увидит, поймет, как ей хорошо, и отстанет со всякими глупостями вроде больницы. Зачем ей лечится, она ведь здорова, а укол. Это же витаминка.

Витаминка для жизни.

Сигарета оказалась горькой на вкус, а еще пахла ментолом, хотя Салаватов точно помнил, что покупал нормальные, безо всяких там ароматизаторов. Лара любила мятные пластинки. И сигареты курила тоже ментоловые, неправдоподобно тоненький "Вог", изысканно-притягательный, как она сама.

Не стоило вспоминать Лару, теперь он точно не уснет.

Они встречались уже второй год. Салаватов заговаривал о свадьбе, но Лара со смехом отмахивалась. Ей не хотелось принадлежать кому-то одному, зачем, если ей самой принадлежит целый мир. Ларе нравилось злить его, нравилось вешаться на шею другим парням, нравилось стравливать их с Тимуром и наблюдать за выяснением отношений. Почему бы и нет, она ведь свободная женщина. И он свободен, если что-то не нравится – он может уйти. Проблема в том, что он не мог уйти.

– Ты будешь скучать, если меня вдруг не станет? – Она не смотрит на него, Лара увлечена работой, со стороны кажется, будто нервная кисть едва-едва касается полотна, но синее пятно растет, расползается, вытесняя другие цвета. Синий означает творческую депрессию. Тимур уже научился читать Лару по цветам. Красный – возбуждение, не сексуальное – творческое, Лара на подъеме, она готова часами торчать в мастерской, питаясь лишь запахом красок и растворителя. Зеленый – поиск, она идет по следу идеи, но никак не настигнет ее. Изредка зеленый становился красным, но гораздо чаще он вырождался в синий, а синий – в злорадный черный, символизирующий полный упадок творческих сил. После черного следовал укол.

Но тогда Тимур еще не догадывался об уколах, он терпеливо пережидал периоды депрессии, и стремился расшевелить Лару. А ей не нужно было шевеление. Ей ничего не нужно было.

– Будешь? – На носу синее пятнышко, словно малютка-бабочка присела отдохнуть, Лара пока не замечает, но в конце дня непременно сотрет пятнышко-бабочку, и снова из художницы превратится в королевну.

– Буду. – Тимур не представлял себе жизни без нее. Капризная, взбалмошная, слегка истеричная, ревнивая, любимая. Зачем она спрашивает, если сама все знает.

– А давай умрем вместе? В один день, как в сказке?

В самом центре холста появляется черная клякса.

– Давай, – соглашается Салаватов, надеясь отвлечь Ларино внимание.

– Я серьезно. – Она задумчиво проводит кистью, и из центра кляксы вырастает тонкий черный луч. Стало похоже на перевернутый цветок с длинной ножкой и лохматым черным венчиком.

– Прямо сейчас! Вдвоем. Как Ромео и Джульетта. Вместе навсегда. – Каждое слово добавляло по лучу, и цветок превратился в паутину с жирным пауком в центре.

– Лара, успокойся.

– Не хочу. Не хочу успокаиваться. Хочу умереть. И воскреснуть в раю. Вместе с тобой. Смотри, что у меня есть.

Кисти и палитру – кажется, эта штука, на которой краски смешивают, называется именно так, – Лара просто отшвырнула. Следом на пол полетели тюбики с красками и серая косынка, которой Лара во время работы волосы подвязывала, чтобы не мешали.

– Есть. Еще есть. – Сунув руку за тумбочку, она вытащила крошечный пакетик.

– Вот! – Лара потрясла находкой перед носом Тимура. – Я говорю серьезно, давай вместе. Здесь пять доз. Нам хватит.

– Для чего?

– Чтобы умереть. Опостылело все, Тим, не могу больше. – Она села на пол. – Сделай укольчик, ладушки?

И ведь сделал же! Не смертельный, как она хотела вначале, обыкновенный. О, Лара вполне могла бы обойтись и без его помощи, в вену на ноге не так сложно попасть, но ей хотелось, чтобы именно он уколол, чтобы поучаствовал, чтобы помог. Она так и сказала:

– Помоги, или я умру, прямо здесь умру, а ты будешь виноват.

Ей удалось обмануть его – Тимур сделал тот укол, единственный поступок, за который ему до сих пор стыдно – а она все-таки умерла. Не сразу, а спустя полгода, но виноватым все равно его сделали. Это не честно!

А что делать?

Мой дневничок.

Алик, как всегда, прав. Колеса – это что-то! Настоящая феерия эмоций. Хочется и плакать, и смеяться, а, главное, в голове такие образы рождаются – закачаешься! Кстати, от таблеток, в отличие от курева, не пахнет, значит, и Салаватов заткнется со своими подозрениями. Послать бы его подальше, но нельзя, он обещался выставку организовать, да и деньжатами помогает. Нике вон репетиторов нанял, можно подумать, они ей помогут. У моей родственницы в голове ни одни знания больше чем на пять минут не задерживаются. Дурой была, дурой и помрет. Но, коли Тимке деньги девать некуда, пускай в Нику вкладывает.

Отдыхать лучше всего в мастерской. Мои привыкли, что во время работы меня нельзя беспокоить, значит не запалят.

Глупости. Я же не собираюсь опускаться до наркоты. Аликовы таблетки – легкий стимулятор, чтобы слегка подстегнуть воображение, не более того. И использовать я аккуратно буду. Изредка, чтобы депрессию разогнать.

Заснуть удалось лишь под утро. Снова снилась Лара, или ему просто хотелось снова увидеть ее, хотя бы во сне. Порой ему хотелось, чтобы ночь продолжалась вечно. Или, когда Лара сердилась, чтобы она вообще не наступала. Как правило, ни то, ни другое желание не исполнялось. Дни и ночи шли своим чередом. Вот и на сей раз утро наступило. Началось с миски холодной воды.

– Твою мать! Твою ж мать!

Сон смыло моментально… Тимур хотел сказать этой чертовой наркоманке, что… В общем, хотел сказать, все что о ней думает, однако сдержался. Она не стоит злости, она вообще ничего не стоит.

– Выпусти меня.

– Привет. – Салаватов руками пригладил мокрые волосы. Подумаешь, холодная вода, неприятно, но не смертельно, главное, не нервничать. С ней следует поговорить и поговорить спокойно, иначе она не отстанет, а ему всю оставшуюся жизнь придется бегать от вздорной девчонки, возомнившей себя народной мстительницей.

– Выпусти меня! Немедленно!

– Утро доброе. – Тимур даже улыбнулся, Нику прям перекосило от злости.

– Если ты не откроешь дверь, я заору! Прямо сейчас!

– Ори.

Угрозу свою Доминика исполнила. Боже, ну и голос! Ее, наверное, и на Аляске услыхали. Правда сил хватило минут на пять, потом Ника закашлялась, и кашляла она гораздо дольше, чем орала. Тимур успел и зубы почистить, и чайник поставить.