Кошмар на улице с вязом - Андреева Валентина Алексеевна Страница 12

– Три минуты на повторный рассказ о вреде курения и нарушении Андреем заповеди ходить дома босиком. Затем спрашиваем о Литвинове и отчаливаем. Рыжей личностью не интересуемся, а то до утра не уйдем, – шепнула мне Наташка, и мы чинно проследовали на кухню.

К нашему удивлению, нас ожидала чайная церемония.

– А вы не церемоньтесь, садитесь, где нравится, – пригласила за стол Татьяна Ивановна. – Попьете чайку и пойдете по своим делам. Значит, Андрюша опять закурил… Бедный мальчик. Все свободное время бегает, ищет Маринку. Ждет, что она вернется. Вот и простыл. Еще вчера звонил, слова не мог выговорить в трубку, все кашлял. Хотела врача вызвать из поликлиники, да уже поздно было. А сегодня утром ему вроде получше стало, он и приехал. Решили до понедельника подождать. Пока я туда-сюда бегала!.. Ну надо же, опять закурил! Ненавижу табачный дым.

– А куда Маринка делась? – не выдержала и вышла из лимита времени Наташка.

– Да если бы знать, куда… Звонит по мобильнику часто, говорит, что все у нее хорошо, возвращаться пока не планирует. Как уехала месяц назад на машине, вроде бы в магазин, так и с концами. А если бы вернулась, я бы ей…

Слов для продолжения у Татьяны Ивановны не нашлось.

– А она у вас, случайно, не рыжая? – вежливо поинтересовалась Наташка.

– Нет. Не «рыжая», не «крайняя» и не «стрелочник». Дура она у меня, – вздохнула Татьяна Ивановна. – Решила фотомоделью стать. Уехала на съемки тайком. Задурили ей голову подружки. Одна вроде в Париже каблуки по подиумам сшибает, вторая за богатого импортного старика замуж вышла. Маринка на деньгах прямо помешалась.

Татьяна Ивановна вышла из комнаты и вернулась с большой фотографией в рамке.

– Красавица она у меня, что и говорить. Только красивые, но бездушные, что статуи мраморные. Полюбоваться в музее можно, а дома они ни к чему.

Смеющаяся девушка на фотографии и в самом деле была хороша. Даже в телогрейке и без косметики. Корова, которая пыталась лизнуть ее языком, все равно макияж не оценила бы.

– Это соседская корова, – пояснила Татьяна Ивановна. – Этим летом Андрюшенька в деревне дом купил. Такая красота! Лес рядом. Только речки нет. Мы все так радовались… Вы, Ирочка, хотите что-то спросить? Я смотрю, все рот открываете и закрываете. Наверное, насчет свободных домов в нашей деревне?

– Нет. Мне просто интересно, а как вы узнали, что Марина уехала именно на съемки.

– Так она с дороги мне позвонила и попросила все Андрюше объяснить. Потом и сама ему звонила. Не надо было ей за него замуж выходить. С милым в шалаше рай до первой непогодицы.

– Странно, что она уехала на своей машине. Наверное, о способе транспортировки должна была фирма позаботиться.

– Это машина Андрюши. Он тоже так сказал, но Марина объяснила – ей на машине удобнее. Просила не волноваться. При первой возможности приедет.

– Большое спасибо вам за чай, – поднялась Наташка. – Надеемся, что все у вас будет хорошо. А мы, собственно говоря, искали квартиру Литвинова, Андрей сказал, вы нам подскажете номер его квартиры.

– Литвинова? – брови Татьяны Ивановны изогнулись. – Ой, задумалась и чай пролила. – Женщина вскочила за тряпкой. – Что-то я такого не знаю… – А какой он из себя?

– Среднего роста, представительный, не толстый, в очках и с дипломатом, а с ним…

– Ах, это вы, наверное, о Николае Петровиче! – Татьяна Ивановна наклонилась и слегка шлепнула по Наташкиной руке. – Все время с дипломатом ходит?

– За все время не ручаемся, но… ходит.

– Он на одиннадцатом этаже двухкомнатную квартиру снимает. Хозяева – оба на пенсии, дети своей жилплощадью обеспечены, так они переехали в однокомнатную – тетка у Лидии умерла и квартиру ей завещала. А свою, значит, сдают. Жаль, что последний месяц остался. Им уже и смотровую дали – в Бутово. Хорошая прибавка у них к пенсии получилась. Ну да и там квартиросъемщики найдутся. Раньше пенсионеры как сыр в масле катались. Вот мама моя на пенсию вышла – сто двадцать рубликов получала, а я, ведущий специалист, и до сотни не дотягивала. Жизнь только в редких промежутках видела, работу домой таскала, а оклад – девяносто рэ. С маминой помощью Маринку вытягивала. А сейчас что? Пенсионеры накоплений лишились, ни жить, ни умереть достойно не получается. Ведь не у всех дети миллионеры…

Беседа грозила затянуться – уж очень тема актуальная. А посему я постаралась безболезненно перевести ее в нужное русло:

– Ну, раз Николай Петрович ухитряется двухкомнатную квартиру снимать, с пенсией у него забот не будет.

– Да кто его знает, как дальше повернется. А вы уверены, что он вам дверь откроет? Я бы не советовала к нему подниматься. Он вообще-то очень необщительный и домой никого не приглашает. Да его часто и не бывает, все по командировкам… Тут на днях какие-то родственники к нему приезжали, молодые ребята, но его дома не оказалось. Не удивлюсь, если уже и съехал. Странный он какой-то – иногда пройдет и не поздоровается даже. Может, от великого ума? Ученый он, кажется. Семьдесят вторая квартира у него. Пойдемте, я вас провожу.

6

Татьяна Ивановна оказалась права. Наши настырные звонки в дверь остались без ответа. Мы посетовали на командировочные разъезды Литвинова, поблагодарили Татьяну Ивановну за помощь и направились к лифту. Женщина спускаться с нами в кабине отказалась, сославшись на то, что небольшая пробежка – три этажа вниз – полезна для здоровья. Тем более что лифт был занят. Судя по доносившейся перекличке, семья собиралась погрузить родные двери, чтобы перевезти их на дачу.

До сих пор не пойму, что меня заставило вернуться к квартире Литвинова. Надоело ждать лифта? Зависть к дачникам? Мы с Димкой из-за его загруженности на работе вторую неделю не могли попасть на свою фазенду, а Наталья дала мужу зарок не появляться там, пока не будет нормального отопления, то есть, до весенних теплых дней. Теперь оба выжидают дальнейшего развития событий: Борис – в воскресные дни на даче, гуляя в осеннем лесу, Наталья – в московской квартире, наслаждаясь звуком работающего пылесоса. То своего, то соседского.

Трезвонить в дверь очередной раз я не стала. Просто от нечего делать решила заглянуть в дверной глазок, заранее зная, что ничего не увижу. Дурью маялась. Наташка издевательски фыркнула, заметив, как я, свернув ладони ковшиком, рукотворный абажур от излишков света, и утопив в них лицо, прильнула к глазку…

Падала я довольно долго, нигде особо не задерживаясь. Дверь как-то сразу уехала вправо, я налетела на угловую часть арки прихожей, инстинктивно вытянув перед собой руки. Там меня развернуло, и я закатилась в настоящий угол, с другой стороны арки, где томилась в одиночестве деревянная скульптура то ли древнего индейца, то ли средневекового египтянина. Низкорослого, сантиметров шестьдесят-семьдесят, не больше. Ну где ж ему было меня удержать? Вместе с ним мы и полетели… Я назад, он, соответственно, вперед и далее прямо в недружеские объятья подскочившей Наташки, успевшей от греха подальше лягнуть входную дверь, чтобы она прикрылась. Скорее всего, подруге не понравилось, что я лечу не одна, она приглушенно взвизгнула и мигом отшвырнула деревянного истукана влево. А так как я за него все-таки держалась…

Хорошо, что на ламинатном покрытии холла лежала ковровая дорожка, она приглушила падение. Плохо, что я подстелила под себя индеегиптянина. Ему вообще – хоть бы хны, у меня руки-ноги остались целы, ушибленные пальцы рук и синяки на локтях не в счет, но вот одежда пострадала. В первую очередь куртка. Если оторвать рукава до конца, она превратилась бы в теплую жилетку, которые мне, кстати, совершенно не нравятся.

– Ну хватит валяться, – прошипела Наташка, вытаскивая из-под меня истукана. Довольно легкого: высох с годами. – А Татьяна говорила, что Литвинов никого домой не пускает… – И громко поздоровалась, глядя на мужчину деревянного происхождения. – Алло! Есть кто дома? У вас дверь не закрыта!

Морщась от боли, я торопливо вскочила, потряхивая пальцами рук и надорванными рукавами куртки. Неудобно встречаться с хозяевами, лежа на полу.