Шифр Данте - Вазим Хан Страница 12

Она подавила вскипающий гнев.

Возможно, женщина хранила эту брошь как воспоминание о ком-то, кого уже не было в живых. Важнее всего было то, поможет ли это установить ее личность.

По улице, грохоча, проехал велосипед. Акбар вскочил с пола и зашипел на оконное стекло.

Персис потянулась к телефону на отцовской стойке и набрала номер.

– Да?

– Это я, – сказала она.

– Персис! – Радость Блэкфинча, отчетливо доносящаяся через трубку, напоминала влажное собачье приветствие.

– Мне нужна твоя помощь.

Она быстро описала страшную находку у железной дороги.

– Можешь снять у нее отпечатки пальцев и проверить, нет ли о ней какой-нибудь информации?

– Будет сделано.

– А еще… можешь позвонить Бхуми и спросить, получится ли у него провести вскрытие завтра?

Радж Бхуми был главным судмедэкспертом Бомбея и другом Арчи Блэкфинча.

– Откуда такая спешка?

– Можешь или нет?

Персис представила, как Блэкфинч хмурится:

– Это было довольно грубо. Чем-то это дело тебя зацепило.

Разумеется, он был прав. За короткое время знакомства они научились хорошо понимать друг друга. Помолчав немного, Блэкфинч сказал:

– Я ему позвоню. Он мне должен. И еще кое-что… позволишь пригласить тебя завтра на ужин?

Персис замялась.

Не то чтобы предложение поужинать с англичанином было ей неприятно. Дело было в смущении, которое она испытывала каждый раз, когда он находился рядом.

Ее приоритеты были ясны – если не другим, то, во всяком случае, ей самой.

Звание первой женщины-инспектора в Индии не особенно ее волновало. А вот карьера – другое дело. Она не хотела впутываться в романтические отношения, особенно в такие, которые могут повлиять на ее образ в глазах окружающих. Раньше Персис не беспокоилась о чужом мнении, но в последние несколько месяцев люди не уставали напоминать, что она стала символом, и любое ее действие вызывало одобрение или осуждение на национальном уровне. Вступить в связь с англичанином… это было недопустимо. Ее мгновенно причислят к «тем индианкам» – женщинам, которые ложились в постель к британским хозяевам, пока их соотечественники умирали.

С другой стороны, у Персис был вопрос профессионального характера, который она хотела бы обсудить. Блэкфинч умел общаться с людьми не лучше верблюда, но в его уме и обширных познаниях в криминалистике сомнений не было.

– Да. Хорошо.

– Отлично. Тогда, скажем, в восемь вечера в «Уэйсайде»?

– Идет.

Позже, лежа в кровати рядом с Акбаром, свернувшимся под хлопковой простыней, Персис размышляла о женщине на железной дороге.

Кто она? Что за экзистенциальный ужас толкнул ее на смерть в таком юном возрасте?

С этими мрачными мыслями Персис погрузилась в тревожный сон.

7

Утром в Малабар-хаус принесли конверт из Азиатского общества. Открыв его, Персис обнаружила лист бумаги со списком тех, с кем общался Джон Хили. Пунктов в списке, написанном плавным почерком, было немного. Внизу страницы стояла затейливая подпись: Форрестер.

Три имени были отмечены звездочками, это были люди, чьи отношения с Хили были, по мнению Форрестер, самыми близкими, хотя характер этих отношений не уточнялся.

Франко Бельцони

Эрин Локхарт

Джеймс Ингрэм

Персис позвала Бирлу:

– Я хочу, чтобы вы сделали две вещи. Сначала обойдите местных скупщиков краденого – тех, которые работают с дорогими вещами. Потом нанесите визит каждому из этих людей. – Персис указала на имена без звездочек в списке Форрестер.

– Что у них спрашивать?

– Меня интересует их мнение о Хили. Все что угодно, любая информация, которая может пролить свет на то, почему он сделал то, что сделал. И пока не упоминайте о манускрипте. Просто скажите, что Хили пропал и его родные волнуются.

Бирла вернулся к своему столу, а Персис взялась за телефонную трубку.

Через пятнадцать минут она уже договорилась о встрече с Бельцони и Локхарт. Найти Ингрэма оказалось сложнее.

Не успела Персис вернуть трубку на место, как телефон опять зазвонил. Это был Блэкфинч.

С утра он зашел в морг, снял отпечатки пальцев у женщины с железной дороги и надеялся ко времени встречи в ресторане уже получить результаты. Кроме того, он договорился о вскрытии в самое ближайшее время: оно пройдет уже сегодня в три часа дня.

Персис поблагодарила его и повесила трубку.

Бросив взгляд на рабочее место Фернандеса, она вдруг поняла, что не видела его с самого утра. Это было странно. Она считала Фернандеса обманщиком, предателем и хамом, но преданности делу у него было не отнять. Он редко опаздывал или отсутствовал и, казалось, жил только ради своей работы.

Будто в ответ на ее мысли, в комнате, как дьявол из пентаграммы, появилась грузная фигура Фернандеса. Он подошел к своему столу, снял фуражку и рукой отер пот со лба.

– Где ты был? – машинально спросила Персис.

– Разговаривал с рабочим, который нашел тело у железной дороги, – повернувшись к ней, ответил Фернандес.

Персис расправила плечи:

– И?

– Он утверждает, что ничего не брал. Говорит, он даже ее не трогал. Это же была мертвая женщина, и к тому же белая. Он просто пошел своей дорогой, но потом совесть взяла верх, и он сообщил в полицейский участок в Донгри.

– Ты ему веришь?

– Да.

Персис немного помолчала.

– На броши, которую мы нашли, эмблема одной из баз военно-воздушных сил.

– Что это нам дает?

– Пока еще не понимаю. – Она снова сделала паузу. – Я знаю одного военного историка, он друг моего отца. Я дам тебе его номер. Покажи ему брошь, может быть, он что-то расскажет.

– Можно просто напечатать фотографию женщины в газетах.

– Нет.

Персис замялась. Она не хотела говорить Фернандесу, что эта идея уже приходила ей в голову и она от нее отказалась. Она не хотела рисковать привлечь внимание… кого? В деле не было ничего подозрительного. Значит, внимание семьи. Никому не пожелаешь узнать о страшной смерти любимого человека из вульгарного заголовка.

У Фернандеса дернулись усы.

– Решение принимаю я. Как главный по этому делу.

Персис снова почувствовала прилив гнева, но ничего не сказала.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Фернандес сел:

– Ладно. Будем работать с тем, что у нас есть. Пока что.

– Вскрытие назначено на три часа сегодня в Медицинском колледже Гранта.

– Так быстро? – изумился Фернандес.

Стремительное развитие Бомбея после Раздела привело к тому, что людей в городе было значительно больше того количества, с которым могла справиться местная инфраструктура. Реформы Неру обещали экономическое чудо, но пока нестабильность после ухода англичан и повсеместный дефицит, вызванный оставшимися от них экономическими проблемами, притягивали в город грез бесчисленные толпы измученных бедняков,