Елена Михалкова - Закрой дверь за совой Страница 13

– Рубинчик был умный человек, – вздохнул Верман.

– В первую очередь Рубинчик был человек хитрый. В его руки когда-то попало несколько бурых алмазов и три темно-серых. Чтоб вы понимали: камни это дешевые, негодные. Их можно было вставить в простенькое кольцо и выдать несведущим людям за удивительный метеоритный осколок, но для человека, который из Антоши Рубинчика стал Антуаном Турне, это было слишком… плоско. Мастер обработал их, облучил и получил ровный черный цвет. Эти бриллианты по-прежнему ничего не стоили. Но он поставил их рядом с прекрасными топазами, и копеечный дефектный камень обрел новую жизнь.

– С людьми тоже так бывает, – буркнул Верман, не удержавшись. – Попадет какой-нибудь прохиндей в приличное общество…

– …и хана приличному обществу, – бесстрастно закончил за него Сергей.

– Вы на что намекаете? Нет, пусть он скажет, на что!

– На то, что вы, Верман, законченный плут, – вздохнул Дворкин. – И я тоже, хотя мог бы жить честной жизнью, а не объяснять сейчас историю создания диадемы Турне и думать, жив ли наш Миша.

– Ваш Миша жив, – сухо сказала Динара. – Ближе к делу.

– Черные и белые бриллианты вместе с синими топазами Рубинчик вставил в золотую оправу, и воздыхатель подарил ее Инге Манцевич. Та продала ее, когда перестала сниматься, и некоторое время диадема кочевала по рукам. Пока лет пятнадцать назад ее не купил какой-то казахский промышленник.

– Татарский, – поправила Динара. – И не пятнадцать, а двадцать. Она хранится в семье моего мужа. Принадлежит его матери. Муж много раз хотел избавиться от нее – нужны были средства, он в свое время потерял почти все, что накопил его отец. Но Альфия отказывается.

– И копию этой диадемы хочет получить наша красавица в обмен на Гройса! – возвестил Моня. – Который сидит у нее в заточении! Барышня, вы не боитесь, что я сейчас позвоню в полицию, и дальше о Гройсе и диадеме вы будете беседовать уже с ними?

– Слушайте, вы же неглупый человек, – улыбнулась Динара. – Если вы привлечете к этому делу полицию, мне, конечно, придется сообщить, где ваш старик. А заодно рассказать им все остальное. Спорим, я уговорю минимум десятерых женщин подать на этого Гройса в суд за мошенничество? Если вы хотите, чтобы ваш Миша сел в тюрьму, звоните в полицию. Он, между прочим, рецидивист. Да-да!

Верман тяжело задышал.

– А если вы решите выследить меня и освободить своего друга сами, – добавила Динара, – имейте в виду, что я не собираюсь его навещать. Он под присмотром. И уж конечно, я была бы совсем дурой, если бы прятала его в своем гараже. Я похожа на дуру?

– Вы похожи на авантюристку! Зачем вам копия диадемы?

– А вот это уже мое дело!

– Верман, для чего вы спрашиваете молодую девушку о том, что вам понятно без всяких слов? – миролюбиво поинтересовался Дворкин.

– Объясните, – попросил Бабкин. – Мне непонятно.

– Когда барышня говорит, что обменяет копию диадемы на нашего Мишу, она лукавит. Не так ли?

Девушка молчала, сощурив черные глаза.

Сергей недоумевающе взглянул на Дворкина:

– Так зачем нужна копия?

– Копия, мой друг, нужна для того, чтобы незаметно продать оригинал.

Динара отвесила в сторону Семы полунасмешливый-полууважительный поклон.

– А заниматься этим будем мы, – буркнул Верман. – Эта красавица искала беспринципных ювелиров!

– И она их нашла. – Динара обвела присутствующих тем же воодушевленным взглядом, который при встрече озадачил Бабкина. – Ладно, не буду юлить. Да, я хочу продать диадему Турне. Но она слишком хорошо известна. Меня попросят доказать, что я владелец, а этого-то я и не смогу. Но вы – другое дело. Вы возьметесь продать ее для меня без всяких документов, за соответствующее вознаграждение. Не так ли, господа ювелиры?

Наконец-то Сергей осознал, что требуется от Вермана и Дворкина.

– Так вы хотите сделать копию диадемы, – медленно проговорил он, – и подложить ее матери вашего мужа вместо настоящей?

Динара взглянула на часы и скорчила сочувственную гримасу:

– Пять минут. У вас ушло слишком много времени на то, чтобы раскусить мой простой план. Вы здесь самый… эээээ…

– …въедливый, – закончил Дворкин. – Сергей любит разбираться в вещах досконально. Он все понял правильно.

– Кроме одного. Как вы хотите подменить украшение?

– У свекрови скоро юбилей, восемьдесят пять лет. На торжество съедется вся многочисленная родня. Альфия каждый год надевает на праздник свою диадему. Это ритуал. Она ни разу не изменяла ему, даже когда попала в больницу. Я подменю диадему, пока та будет в доме. Это я смогу.

Снова повисло молчание. Динара невозмутимо закурила, словно подобные переговоры были ей не в новинку. Илюшин что-то обдумывал, Верман пыхтел, Сема загадочно улыбался.

– Что вы лыбитесь, Дворкин, как моя тетя Фира после первой брачной ночи со своим антисемитом? – не выдержал Моня.

– Ваша тетя Фира, чтоб ей не кашлять еще много лет, учитывая, что она работает в туберкулезном диспансере, улыбалась, потому что ее свежий муж оправдал ее ожидания. А я улыбаюсь ровно обратному. Мы ничьи ожидания не оправдаем.

– Наплюете на дружка? – прищурилась Динара.

– Милая барышня, Миша нам очень ценен. Но, видите ли, план ваш плох.

– Мой план прекрасен! – резко отозвалась она.

Дворкин сокрушенно покачал головой.

– Мне жаль это говорить, но у вас никогда не было настоящих драгоценностей. Украшение фамильное (а вещь, которая столько лет принадлежит одной семье, становится фамильной) – это особая история. Вы хотите, чтобы мы сделали подделку по фотографии?

– В сети полно снимков диадемы. Вы сами сказали: она включена в десятки каталогов.

Верман поцокал языком, поняв, к чему клонит его друг.

– Мы-то ее сделаем. Но ваша свекровь распознает фальшивку с первого взгляда.

– Чушь! Я навела справки, вы лучший мастер в Москве!

– Вы не понимаете, – Дворкин аккуратно положил истрепанную сигарету на стол, так и не закурив. – Я мастер, да. Но владелец знает свое украшение, как хозяин знает свою собаку, и не спутает ее ни с какой другой. Свекровь проверяет диадему раз в месяц, так? Поверьте, она помнит на ней каждую щербинку, любое потемнение на металле. Она брала эту вещь в руки сотни раз. Стоит мне ошибиться в расположении единственного камня, и ваша Альфия заподозрит неладное.

Верман согласно кивнул.

Динара несколько секунд смотрела на Дворкина, не отрываясь. Лицо ее побледнело.

– Тогда я просто сдам вашего Гройса полиции, – наконец сказала она, и по ее изменившемуся тону Сергей Бабкин понял, что она не лжет и не запугивает. – Если я не получу того, что мне хочется, то и вы не получите. Это справедливо.

Верман вскочил, Дворкин поднял короткую ручку в протестующем жесте. Но их опередил Макар Илюшин.

– Слушайте, вам же нужна не диадема, а деньги. Может, совершим простой обмен? Выкуп. Вам искомая сумма, им, – он кивнул на ювелиров, – их друг.

Верман крякнул.

– Вы сами сказали, что диадема стоит недорого, – обернулся к нему Макар.

– Ну да, недорого, – промямлил Верман. – По сравнению с действительно ценными украшениями, скажем, ожерельем графини Бара…

– Сколько?

– Но мы все равно не соберем такую сумму…

– Сколько?

– Тридцать миллионов, – сухо ответила Динара.

Повисла тишина.

– В долларах? – нарушил ее Макар.

– В рублях.

– Я же говорил, не очень дорого, – слабым голосом пробормотал Дворкин.

– Мы высоко ценим Мишу Гройса… – начал Верман, но на полуслове оборвал фразу и махнул рукой.

– Дело не только в деньгах. – Динара обвела мужчин неприязненным взглядом. – Я хочу получить эту диадему. Именно ее.

– Но зачем, если вы все равно ее продадите?

– Чтобы у моей свекрови осталась фальшивка.

Выражение, промелькнувшее на ее лице, заставило прикусить язык Вермана, который собирался высказаться.

– Ни за какие деньги вы им Гройса не вернете, – помолчав, констатировал Илюшин.

Девушка выразительно пожала плечами.

– Тогда мы в тупике. Вам нужна диадема, скопировать ее по фотографии невозможно, значит…

Динара вдруг подняла голову, в глазах ее промелькнула какая-то мысль. Мужчины переглянулись. Они были знакомы с Курчатовой очень недолго, но достаточно, чтобы понять: ее идеи не обещают никому из присутствующих ничего хорошего.

– Значит, ее скопируют по оригиналу, – уверенно сказала она и рассмеялась, глядя на их непонимающие лица.

Глава 4

Брошь, украденная у Ирмы, не годилась. Старик окончательно убедился в этом после часа терпеливых попыток согнуть кончик иглы так, чтобы получилась отмычка. Но металл оказался слишком твердым. Игла не сгибалась, а значит, отодвинуть маленький язычок в замке ею было невозможно.

– Иди-ка сюда, дружок.

Гройс похлопал по ноге и приласкал подбежавшего пса. С утра Ирма уехала, и старик выпросил у нее разрешение оставить Чарли с ним в комнате.